Ой-ой-ой, домовой!

— И?

Керт вздохнул, взял мочалку, устроился поудобнее и принялся рассказывать.

Он объезжал те местечки, которые знал сам, здраво рассудив, что на виду у всех такой ритуал не проделаешь, а далеко от поместья тоже бегать не будешь.

Круг получился вполне приличным, но и результат — тоже. Они туда ездили с друзьями... стихи читать. Тихо, спокойно, никто не мешает...

Уютная полянка, вокруг заросли малины, ежевики... чудесное место.

Вот его-то и испохабили. Провели ритуал, черные свечи там бросили, рисунок кое-как затерли, разве что следы остались. Женские, но мы и так видели испачканные сапожки.

И... вот это.

Керт подвинул к себе штаны и извлек из кармана клочок ткани. Светло-синей, не особо хорошего качества.

— Пройдешь, посмотришь?

— Давай сюда, — кивнула я. Взяла лоскуток и отправилась по комнатам. Все уже как раз выходили к ужину, комнаты оставались свободными.

Лоскут подошел к третьему по счету платью в первой же комнате. Я начала с Делии, справедливо рассудив, что синие и голубые тона она обожает.

Но поверить, что это — Делия?

Помилуйте, она же ДУРА!!!

Керту я сказать об этом не успела, он удрал на ужин.

* * *

До ужина Колетт так и не соизволила поговорить с сыном. Я по этому поводу особо не переживала, мне было интересно, что произойдет на ужине.

И знал ли лэрр Эрард?

Если так прикинуть, общего сходства у него с сыном Колетт быть не должно. Он женился на одной сестре, а Колетт родилась от другой. И...

Мог ли лэрр спать с племянницей?

Звучит, конечно, гадко. Но общей-то крови у них и нет, и не было? Ни капли...

Колетт это решительно не красит, но результат сегодня будет сидеть за столом. Так что представление я не пропущу. Ни в коем разе!

Голова лося в столовой мне очень понравилась. Удобная, всех видно, меня не видно, а будешь падать — дальше рогов не укатишься. Вот, ее я и оккупировала. И принялась наблюдать.

Ужин был не из радостных. Обеда вообще не состоялось, все переживать изволили, а вот к ужину спустились. Горе — не тетка, голод — не дядька, а на бутербродах долго не проживешь, горяченького хочется.

Не было только Миры, но тут понятно, и Асанты. А остальные все были на месте.

Колетт вошла под руку с сыном. И произвела фурор. Глаза у присутствующих стали по плошке, и первой опомнилась Делия. Мозга нет, что первое между ушей оказалось, то и в рот выпало.

— Это — наследник лэрра Эрарда?

Колетт мило пожала плечами.

— Нет, это мой сын.

— Он же как две капли воды похож на лэрра!

— Иногда кровь играет причудливые игры, — Колетт сдаваться не собиралась. — Мы ведь родственники.

— Но общей крови у вас нет! — рубанул Адам Ластан со всей солдатской прямотой.

— Мне тоже интересен этот вопрос, — склонил голову Керт. — Ларра Дален, вы понимаете, что если мы не услышим от вас правды, я могу и провести проверку крови? Своей волей?

— У вас есть кровь лэрра Эрарда? — прищурилась Колетт.

— Есть.

Шах и мат.

Колетт поняла, что ей не врут, и опустилась за стол.

— Мам, можно я? — спросил Алек.

Женщина махнула рукой. Мол, говори, чего уж там! Молодой человек уселся рядом с матерью, и весело улыбнулся.

— Ага, я его сын. Эрарда Фаулза.

— А такую высокоморальную из себя корчила, — прошипела тихо-тихо Эрвина.

Зря она это, сын пошел в мать и хамства спускать никому не собирался.

— Вам ли судить, любезнейшая? Мать никого не предавала, а вот вам, тарра Жескар, я могу напомнить про Эгберта.

Никогда не видела, чтобы человек так быстро и качественно бледнел. В секунду Эрвина начала напоминать свежеснятое молоко, этакий мертвенно-бледно-синюшный цвет.

— А...

Она пробовала что-то сказать, но изо рта у нее вырывались какие-то нечленораздельные звуки.

— Вина? — обеспокоился ее супруг.

— Она вам потом расскажет, — Колетт уже овладела собой. — А если что-то забудет, то я добавлю.

Керт решительно опустил ладонь на стол. Увесисто так, конкретно.

— Думаю, мы выслушаем обе эти истории здесь и сейчас. Ларра Дален, поэтому ваш муж согласился?

Колетт пожала плечами.

— Я была молодой и глупой. И мы с Эрардом действительно были любовниками... не так, чтобы долго, но это было волшебное время. Лэрр умел обращаться с женщинами. Алек — плод моей любви. А мой муж... он умный, замечательный человек, но к сожалению, я его не интересую. Он испытывает куда больше страсти к рукописям, чем к собственной супруге.

— А говорят еще, что у него чрезвычайно симпатичные помощники? — подала голос Алисин.

— Меня не интересует прислуга, — чуть резче, чем надо бы, ответила Колетт.

Мне все стало ясно. Толерастии здесь нет, а вот педерастия встречается. Но похоже, общество ее не одобряет, вон как Адам смотрит, и Рандан... этот явно знал. Сидит красный, зло смотрит на супругу... проболтался?

Ничего, Колетт тебе пропишет, сначала вдоль хребта, а потом поперек.

Что ж, с этим все ясно, и мне и Керту. Девчонка по юности увлеклась мужем тетки, стала спать с ним, залетела, а как прикрыть грех? Тут и подвернулся подходящий кадр.

Ему — чистая репутация, хоть ты пальцем к жене не прикасайся, может, и договор какой заключили, а Колетт — ребенок и душевное спокойствие. Так бывает.

Но у меня есть вопрос...

Вопрос оказался не только у меня, но и у Керта.

— Ларра Колетт, один ваш ребенок от лэрра?

— Оба, — призналась женщина. — Но наследство нам не нужно, только то, что мне оставил Эрард. Библиотека...

— Это никто не будет оспаривать, — кивнул Керт. — но расследовать преступление и в ваших интересах. Раз уж ваши дети одной крови с лэрром, я думаю, преступник их не пощадит.

Колетт кивнула.

— Я же здесь. И если бы Алек... кстати, что именно ты натворил?

Юноша опустил бесстыжие глазки. Но поверить в раскаяние мешала хитрая улыбка.

— Мам, это случайно получилось.

— Да?

— Да. Мы с Силь договорились встретиться перед сном, повторить поэмы...

— Силь?

— Ну... Сириль Каден, учительница в нашей гимназии. Я не знал, что к ней в гости придет эта грымза...

Опуская все сокращения, Алек увлекся одной из наставниц. Та ответила взаимностью, оставив в покое профессиональную этику, и молодые люди собирались вместе помедитировать.

Ровно после ужина на голову Сириль свалилась двоюродная тетка, проездом.

Выгнать было нельзя, тетка была богата, оставить даже на минуту — тоже. Сириль, разумеется, приютила родственницу в своей комнате, уступила ей спальню... она надеялась найти любовника и отменить свидание, но Алек успел первым. Влез в окно в одном плаще, коий и распахнул перед ошалевшей дамой.

Не успел перестроиться. Да и темновато там было... ему. Ей-то на фоне окна наоборот все было видно в подробностях.

Тетку хватил удар.

Алека выкинули с волчьим билетом, и то — из жалости, тетка-то жива осталась. Да и парень поступил благородно, сказал, что хотел напугать учительницу. Так что Сириль сидит с тетушкой, а Алек отправился к любящей маме. Которая сидит рядом, и кажется, мечтает треснуть любимого сыночка по башке книжкой. Из завещанной библиотеки.

За столом драму оценили, покивали, и вежливо принялись промокать губы и искать под столом вилки. А то вслух смеяться как-то некрасиво.

Колетт, конечно, во многом наврала. Уж как там у них с лэрром дело было, кто ее знает? Но явно долго, по согласию и при живой жене. А это не лучшим образом характеризует даму.

Но Керт заострять на этом внимание не стал, вместо этого он повернулся к Эрвине, которая немного пришла в себя.

— Эгберт?

Женщина опустила глаза.

— Я тоже была молода...

Вопрос — кто из нас не был молод, неактуален. Намного более жизненно звучит вопрос — кому по молодости удалось не вляпаться по самые уши?

Эрвине — не удалось.

С Эгбертом они познакомились в библиотеке, начали встречаться, и Эрвина влюбилась. Дело житейское...

Обычно в таком случае мужчины делают предложение руки и сердца и идут знакомиться с родителями.

Эгберт поступил более оригинально. Он предложил Эрвине удрать с ним из дома, обвенчаться тайно и вернуться. Замужней дамой.

— Я не помню? — встряла Делия.

— Ты еще маленькая была. И болела, кажется, — махнула рукой Эрвина. — Да, потому мне и бежать легко удалось, все тобой занимались.

Делия кивнула. В ее системе координат все было правильно. Все должны заниматься ей. А кем еще-то?

Из дома Эрвина удрала. Замуж вышла. И даже вернулась с мужем домой. А вот потом...

Сестра лэрра, тоже Эрвина, вышла замуж очень удачно. Мало кто знал, но ее супруг долгое время выполнял поручения его величества. К моменту замужества он уже отошел от дел, возраст подкатывал к пятидесяти годам, тяжеловато стало, но навести справки о супруге дочки ему труда не составило.

Грянул скандал.

Эгберт оказался брачным аферистом. Мало того, сейчас он скрывался от правосудия, и решил, что темнее всего под пламенем свечи. Собирался взять фамилию жены...

Эрвина мало что знала о своих родителях, отец о своей службе не рассказывал, она и считала, что он типичный лэрр. Когда ей рассказали, что делал ее любимый, показали его жертв (двух последних) и дали с ними побеседовать, а тем более, дали с ними побеседовать самому Эгберту...

Развод.

Хотя это и не слишком было принято, но Эрвина его получила, в Храме не стали спорить. Бывает такое, что ж девочке жизнь-то ломать?

Предательство?

Да, вот такие выверты мужской психологии. Кто его теперь разберет, этого Эгберта, искренне он любил молодую жену, или нет, но мужчина был твердо уверен, что именно Эрвина его предала. Отдала властям, развелась... он ее любил, а она с ним так поступила!

Все сочувственно слушали, тарр Жескар погладил супругу по руке.

— Ничего страшного, Вини. В жизни всякое бывает, было и забылось...

— Просто не стоит бросаться камнями, если сидишь на стеклянной табуретке, — припечатал Алек.

Тарр Жескар поглядел неодобрительно, и получил в ответ невинную улыбку. Подумаешь...

Керт кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Спасибо за разъяснения, лэрры и ларры. Вам не кажется, что ужин сегодня выше всяких похвал? И мясо такое нежное?

Намек все поняли, и принялись за еду. Ну и правильно, я тоже пойду, перекушу...

* * *

Поздно вечером мы сидели с Кертом все в том же кабинете.

— Давай попробуем пройтись по всем элементам мозаики? — предложила я. — Нам пока неизвестно, кто был в столице, или бывал в столице на момент смерти сына лэрра...

— Да.

— Но что мы получаем здесь? Проклинатель достаточно грамотен, чтобы разобраться в ритуале.

— Сложном ритуале, заметь.

Я подумала пару минут.

— Кого мы оставляем в списке? Давай сверху вниз? Все три сестры Ардаль — подойдут?

— Даже Делия?

— Ну... лоскут там от ее платья.

— Как?

— Как угодно. Я тебе больше скажу, если она посчитает, что это ритуал приворота...

— У нас получится минимум двое проклинателей. И тот, кто ритуал подсунул, и тот, кто его провел, виновны равно.

— А караются как?

Керт фыркнул.

— Исполнителя иногда даже помиловать могут. А вот заказчика или подстрекателя — никогда.

— Справедливо.

— Если доказывают его вину, то — костер. Или каторга, в зависимости от тяжести преступления.

Я вздохнула. Сажать не того, кто попался, а того, кто проплатил? Справедливо это? Да, справедливо, но у нас никогда такого не было. Берем хотя бы исторический пример.

Иуда предал Христа. Продал за тридцать серебряников. Иуда — подлец и предатель, и его осудил мир. Хорошо, оставим в стороне достоверность, пусть так.

Продавать друзей — подло. А как звали того, кто его купил? Что ж первосвященника-то не осудили? Или старейшин? Они же платили подлецу? Кто более виновен — тот, кто продал? Тот, кто купил? Почему осудили исполнителя и оставили в покое и безвестности заказчика? Нехорошо...

Ладно, я отвлеклась, вернемся к нашим иудам и паскудам.

— Керт, давай считать дальше? Человек, который есть у нас, может разобраться в сложном ритуале. Три сестры — раз.

— Ты знаешь, я бы никого не стал вычеркивать.

— Кроме Миры. Она в пострадавших.

— Справедливо.

— И Адам. Дочь он любит. И Асанта. Она ребенка хочет, а ума понять, что это и чем грозит, у нее хватит.

— Справедливо. Остальные все в списке.

— Согласна. Дальше, кто умеет пользоваться отмычкой? Тут я бы Делию вычеркнула, честно говорю.

— Допустим. Остальных можно оставить...

— Обувь. Минус мужчины.

— Получается, Адам у нас точно невиновен? И дочь, и обувь, и...

— Знаешь, это приятно. Хоть один порядочный человек приехал, — вздохнула я. Жаль, в Колетт разочаровалась. Мне она искренне нравилась, красивая, неглупая, с острым языком... и такой афронт. Приличные девушки на такие дядюшкины предложения отвечают четко — оплеухой. И плевать, что общей крови нет, совесть быть должна. Тебе еще тетке в глаза смотреть...

Гадливо как-то.

— Итак. Адам, Асанта — по совокупности статей, Эрвина — по размерам ноги, Лаллия, Вирент. Двое последних просто по времени, — подвела я итог. — Остальные могли.

— Надо узнать, не гостили ли Жескары в этих местах раньше, — вслух подумал Керт. — Место уж больно... укромное.

— Только те, кто здесь жил, могут знать?

— Или соседи. Или гости. Но не приезжие из столицы.

— Тут тебе и карты в руки, узнавай. Если получится, мы Жескаров вообще вычеркнем. Хотя и не до конца, купцы же, мало ли что им в руки попадет?

— Я бы всех Ластанов по этому признаку вычеркнул.

— Асанта здесь была?

— Бывала...

— Могла она знать про это место? Рассказать кому-то о нем?

— Могла, — кивнул Керт. — Но это уж перебор...

Я вздохнула, потерла лапами мордочку, потом подумала еще и принялась расчесывать и чистить хвост. Да, за мехом надо ухаживать, даже если ты — домовушка.

— Адам откуда-то знает Алисин. Трахались они, как знакомые.

Керт поморщился.

— Обязательно выражаться так вульгарно?

Я фыркнула себе же в хвост.

— Керт, лапа, а как? Они сношались, совокуплялись, совершали половой акт? Как мне это назвать? Когда им капли чувств не вкладывается? Данное название не хуже остальных, просто чуть грубее.

— Ты же женщина...

— Алисин тоже. И заметь, я веду более целомудренный образ жизни.

— Потому что самца-летяги рядом нет. Я помню...

— И если он окажется, у меня высокие духовные запросы.

— Насколько высокие?

— Ну, я же дух, — пошутила я. — Значит и запросы у меня исключительно духовные и высокие.

Керт фыркнул.

— Вредина ты. Хоть и дух.

— Ага, вредина. Но заметь, из присутствующих мы уже вычеркнули... сколько?

— Пять человек. Осталось проверить остальных.

Я ухмыльнулась.

— Слушай, а почему бы тебе напрямик не проверить Делию?

— Как?

— Прямо, я же говорю! Подойди, да спроси, какие ритуалы она использовала, чтобы приворожить мужа.

— Думаешь, скажет?

— Ты — не дурак. А она дура.