Он постоянно с благодарностью поминал Тифона. Какой он молодец, что приказал последить за каганом! Конечно, атакующих и оборонительных связок тот в веселом представлении не показал, но движения! Теперь он в точности вспоминал те шаги, повороты, смещения, действия руками-ногами и главное — движения как бы сами встраивались в тело. Боевые связки для парных мечей, которые показывал Леон, казались ученическими и запоминались легко, практически с первого раза. Не забывали и щит с мечом, и с ним натренировался изрядно. Это были совершенно другие приемы, не те, что против зверей.
Для Чика главное захотеть и всей душой поверить — тогда получалось все. Он захотел стать гладиатором, точнее воином, и поверил, абсолютно уверился, что станет лучшим. Обучение сразу пошло с немыслимой скоростью. Сам эту скорость не замечал, ему казалось, что так и должно быть.
Больше в себе не разбирался — некогда. Да и не было новых "вводных". Духи, оставленные Френомом, пока явно не проявлялись.
Леон постоянно ругал ученика. Ругал и за дело и, боясь сглазить. Он не являлся великим мастером парных мечей, потому передал все, что знал всего за месяц и еще месяц потратил на короткий меч с круглым щитом. Внутренне восхищался успехами Чика, поражался темпом обучения, но вида не подавал. Иногда ему казалось, что перед ним Каган, и тогда он отводил взор с ученика и мысленно ругал его самыми грязными ругательствами. Чтобы Боги не позавидовали его радости и не отобрали. Глупое простонародное суеверие, но поделать с собой ничего не мог.
— Русчик! — услышал Чик бас Леона. Только-только рассвело, чего орать? Леон называл его только так. Ни разу не перешел на "Чика".
На его груди, раскидав пышные волосы, спала Орифия. Та самая юркая служанка в голубой тунике. Она была рабыней Галатеи. Без ошейника, они в принципе большая редкость, просто юридически принадлежала хозяйке, о чем записано в магической метке. Метку Чик чувствовал, как ток воды сквозь глаза и при желании мог бы различить буквы, но... лень. И так уставал с тренировками, да и Андрею пришлось бы признаваться. За шесть декад, он привык к своей чувствительности, больше неприятных ощущений от неё не испытывал.
Осторожно убрал голову девушки и поднялся с постели. Через пять минут Орифия сама подскочит, как ужаленная и понесется работать по дому. На ней уборка и обслуживание постояльцев. Нет, не о чем вы подумали, наоборот, вдова Галатея заранее предупреждала: "Персонал не лапать!" и персоналу наказывала то же самое. Если узнает о Чике — посинеет задница Орифии. Хотя... пансион небольшой, вряд ли что происходит мимо неё, знает.
— Чего орешь, — зашептал в окно.
— Собирайся, через четверть поедем в алию Деместоса. Будет решаться твоя судьба.
Чего скрывать и Леона тоже. Забросил он комивояжерство Хранящих, назад не возьмут. Пока всех кормил Чик. Вернее Русчик, как называл его Леон, но потом... гладиатор очень надеялся, что и потом это останется без изменения.
Алия Деместоса находилась в здании мини-цирка. Круглое пятиэтажное строение с пятью аренами и минимумом зрительских мест. Зато со множеством оружеек, клеток с животными и тренировочных залов со всем необходимым, в том числе "болванами" — механическими "големами". Как ни старались ордена, но не получалось создать магического аналога с похожей скоростью движений.
Деместос не играл сильно занятого бизнесмена, после доклада дежурного вышел лично:
— Приветствую, Леон, да хранят тебя боги! — маленький, худой, лохматый он никогда не был гладиатором, заведение получил в наследство.
— Приветствую тебя, Деместос, да не оставят они своим вниманием и тебя! — ответил Леон и началось: сколько лет-зим, как дела, здоровье и так далее. Присесть гостям хозяин не предложил, так и стояли в просторном холле. О Чике речь пока не заходила, но он ловил частые оценивающие взгляды маленького начальника. Чик стоял гордо, как истинный Этруск, проговорив приветствие сквозь зубы.
— Хочу представить тебе своего ученика, — наконец, дошло до дела, — Рус Четвертый, этруск, мастер двуручного боя.
— Как каган? — переспросил Деместос, — верю тебе, Леон, рад за тебя, но что от меня хочешь?
Этот простой вопрос поставил опытного гладиатора в тупик. И так ясно, можно подумать он не понимает! Ответил с задержкой, очень удивленно:
— Как что!? Предлагаю его в твою алию!
— Ты намекаешь, что моя школа плохая, учеников мало и я нуждаюсь в гладиаторах со стороны?
— Побойся богов, Деместос! — Леон чуть не задохнулся от возмущения, — ничего такого я не имею в виду! Я привел тебе готового бойца, неужели тебе не интересно!?
— Нет, — ответил Деместос, переваливаясь с носка на пятку, — мне хватает бойцов. Разве что со зверьми зрителей развлекать... — еще раз внимательно окинул взглядом Чика, — но для этого еще и приплатить нужно...
— Да ты в своем уме!!! — от баса Леона, казалось, дрожали стены, — да ты на нем озолотишься!!! — на его лбу предательски запульсировала жилка.
"Ого, эдак он до инфаркта дотянет!", — подумал Чик, — "похоже, Деместос специально его злит", — и вступил в разговор. Надо спасать "учителя".
— Уважаемый Деместос, — сказал громко и как можно спокойней, — не стоит издеваться над стариком, его же удар хватит. Боги тебе не простят.
Леон, тяжело дыша, замолк, а хозяин алии, наклонив голову к плечу, с интересом прищурился.
— Может, приступим к проверке? — и замолчал. Все-таки этруск.
Деместос тоже помолчал, ожидая продолжения. Не дождавшись, сказал со вздохом:
— Отчего же не проверить твои умения, уважаемый Этруск. Эй, включите второго "болвана"! Пройдем... те, — все же пригласил Леона.
Где-то в подвале забегали рабы, раскручивая колеса второго "болвана", а хозяин, Леон и будущий гладиатор поднялись на второй этаж в большой тренажерный зал, в центре которого и стоял пресловутый "болван". Вертикальное бревно с многочисленными "руками", крутящимися в разные стороны с разной скоростью. Все вооружены колюще-режуще-бьющими предметами. Задача — порубить шишку на "голове" "болвана". Леон предупреждал, что сделать это нереально, главное — время. Чем дольше продержишься, тем лучше.
Чик отлетел от "болвана", спустя пятнадцать секунд, чем заслужил удивленно поднятую бровь Деместоса. Лекарь предусмотрен не был, поэтому Леон споро залил раны и шишку на голове собственным бальзамом и ловко перетянул одной рукой полотно на животе. Чик тяжело дышал.
За время испытания в зале появился десяток гладиаторов с различным деревянным оружием.
— Отдышался? — безразлично спросил Деместос, — Волк, принеси ему парные мечи. А свои, Этруск, сними, ни к чему они сейчас. Арес, проверь его.
В центр зала вошел двухметровый гигант с щитом и длинным мечом в длиннющих руках. Многочисленные шрамы и цепкий взгляд выдавали многолетний опыт. О весовых категориях здесь, похоже, не подозревали. Чик улыбнулся фирменной улыбкой. Не проняло. Соперники сблизились. Несколько секунд смазанных движений, деревянных стуков, коротких возгласов типа "хак-хак" и противники разлетелись в разные стороны. Чик, шатаясь, поднялся только через минуту. Арес не вставая, поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем, типа "во!".
— Разбежались, ребятки, за работу! — скомандовал Деместос и зал в две секунды очистился, — ты понимаешь, что на арене не настоящая битва, и что если я скажу лечь, значит — ляжешь. Не противно это твоему воинскому духу?
— За воинской славой идут в походы и сражаются с именем Френома на устах, а в гладиаторы идут за деньгами. Не противно, — рассудительно ответил Чик.
— Вот даже как! — Деместос от неожиданности хлопнул в ладоши, — а как же зрители? Их восторг, обожание? — заинтересовал его этот маленький этруск.
— Не знаю, не пробовал, — пожал он плечами, — понравится — так тому и быть.
— Какой интересный ты этруск, Рус Четвертый! — надо же, запомнил, — но имя никуда не годится! Ну-ка, улыбнись. Бр-р, — передернул плечами, — будешь Засадником. Устроит?
— Да мне все равно, но кто его видел?
— Это не важно! Главное все знают, что опасней зверя нет! Кстати. Ты архей?
— Архей, как все этруски.
Деместос в ответ фыркнул, но сказал мягко:
— Это ничего, что тебе метку придется поставить?
— Я готов. Знаю, на что иду. Сколько платить будешь?
Во время диалога Леон крутил головой, глядя то на одного, то на другого и не мог вставить слово, но теперь вклинился:
— А об этом, позволь договориться мне.
Деместос скривился и бросил:
— Ступайте к моему секретарю Гесперу, остальные вопросы с ним. Все, у меня дела, завтра не опаздывай, — с этими словами выскользнул из зала.
— Так куда идти? — удивился Чик.
— Я знаю, идем. Эх, Геспер тот еще жук, но ничего, поборемся! Так ведь, Русчик?
— Так, так.
В итоге он стал Засадником Четвертым Ужасным и Беспощадным. И тут эта мистическая цифра! Три Засадника оказывается уже были зарегистрированы в гладиаторских алиях. Оклад двести гект в год, плюс за выход в зависимости от сложности от ста драхм до десяти гект. Стандартная страховка. На арене спасут только если это обойдется не дороже десяти гект, а вне арены почти с того света. Если успеют доставить. Алия Деместоса работала с орденом Исцеляющих, а они те еще скряги. Чик облегченно вздохнул — хорошо хоть не с Родящими, а то кто его знает...
Леон остался недоволен контрактом, но как ни бился, за "темную лошадку" больше не давали, а Чик просто не знал сколько получают "звезды", поэтому чувствовал полное удовлетворение. Нет, Леон говорил сколько, но Чик прекрасно понимал, что сказанное Леоном надо делить на два-три, да и какая из него "звезда"? Присмотреться надо, остаться в живых, а дальше... посвящать всю жизнь карьере гладиатора — точно не собирался.
Надо сказать, что на Гее не принято добивать гладиаторов или наоборот оставлять в живых в зависимости от решения зрителей. Наверное, правильней сравнить бои гладиаторов с земными "боями без правил" с элементами кэтча. С возможным, но совсем не обязательным смертельным исходом. Все-таки это больше шоу, чем реальное выяснение кто сильней, но и договорными боями старались все-таки не злоупотреблять. При желании можно проверить правду говорят участники или врут. Для зрителей все выглядело очень реально, и бои считались самыми настоящими, а уж суммы в тотализаторе крутились просто баснословные. На это даже травмированный Леон в свое время купился, хотя и знал всю гладиаторскую кухню изнутри. Не повезло, поставил на договорную схватку.
Глава 11
Тренировки гладиаторов организовывал шустрый молодой человек по имени Паламед.
— Парные мечи ты знаешь — долой. Короткий меч и круглый щит? Долой. Копье? Отлично. Сеть? Отлично! Ими и займись. Тантал, займись с новеньким копьем с сетью! Не слышу!? Вот это другое дело.
К Чику подошел качок а-ля Шварценеггер и позвал за собой. Выходя из тренировочного зала, Чик услышал возмущенный голос Паламеда:
— Ну кто так падает! Тезей, ты будто вчера родился! А ты, Зел! Кто так бьет!? Не так быстро, медленней, медленней, что бы зритель успел насладиться важностью момента! А ты раз...
— Как мистерию ставит, — заметил Чик.
— Так оттуда его Деместос и переманил, — хмуро ответил Тантал, — теперь у нас не бои, а дарки знает что! Тьфу.
Спустя пару мгновений добавил:
— Но платить больше стал, людей на трибунах больше. Не знаю, что и лучше...
— Честная схватка лучше! — уверенно сказал Чик
— Это все верно, но... ты гладиатор, а не воин. Запомни это сейчас, потом поздно будет.
— Да понял я уже, — вздохнул Чик и они пришли.
Первая битва на арене состоялась через день после устройства на работу. Поставили на разогрев завалить льва. Надели на Чика шапочку с кошачьими ушами совмещенную с полумаской, плащ "под леопарда" и готов Засадник. Паламед посоветовал: "Чаще скалься, вообще не закрывай рот, у тебя хорошо жуть выходит". Объявили через раковину-мегафон: "Засадник Четвертый Ужасный и Беспощадный накажет льва — людоеда! Трепещите, уважаемая публика — Засадник не знает жалости!"
Как Чик старался! Почти пять минут гонял бедного льва, "с трудом" выворачивался из его когтей и лишь на "последнем издыхании" сумел поразить зверя прямым ударом "лесного" меча в сердце. Публика визжала от восторга! В нем умер артист... но есть надежда на возрождение.
Даже Паламед не сумел скрыть восторга:
— Не ожидал, Этруск! Ты точно нигде не играл?
Чик ничего ему не ответил. Он упивался любовью зрителей. Совсем не ожидал, что так захватит. Это... сродни материнскому обожанию. Вроде бы как "ни за что", за то "что ты есть". Нет, понятно "за что", но истерия, усиленная в миллион раз, сметает все разумные доводы и кажется, что тебя любят просто так. Он понял "звездную болезнь" — от такого трудно отказаться. Особенно ему, сироте.
— Ну-ну, сильно не упивайся, — понял его состояние Паламед, — любовь публики капризна. Сегодня тебя носят на руках, а завтра затопчут, не вспомнив о прошлых заслугах. Запомни это. А, — махнул рукой, — сейчас тебе не до того, но ты вспомни мои слова на досуге, — сказав это, режиссер-постановщик покинул раздевалку.
Леон, наконец, подошел, сел рядом и обнял за плечи.
— Я знал, сынок, что на тебя можно положиться, — в углу глаза возникла предательская слеза, — но прав Паламед, крепись. Но, то на будущее, а сегодня — твой праздник! Вечером гуляем, и не спорь!
Чик и не собирался спорить. Пришлось напоить почти всю алию. Вылетело в копеечку, но традиция есть традиция.
Перед схваткой со львом, он внимательно оглядел зрителей. Трибуны почти забиты и ни одной лооски не заметил. Не то, чтобы опасался...
Он исподволь вытянул из Андрея всю информацию. Лоосское рабство абсолютно необратимо, рабская печать одновременно является и меткой, и астральной "точкой призыва" раба. Стал понятен тот странный белый свет — это был вход на "Звездную тропу", хозяйка позвала. Раз пропала печать, значит, для лоосок он мертв. Даже если случайно столкнется со знакомой жрицей, а он, будучи рабом, встречался с ними редко, то не узнают. Удивятся внешней схожести (чего только в жизни не бывает), но не заподозрят, слишком уверены в рабской печати. Даже если Саргил проболтается — не поверят. Кстати, и чтение мыслей не панацея — можно искренне верить в явную небылицу. Но все равно под взором жриц чувствовал себя неуютно. Месяцы рабства не пропали даром.
Чик снова попытался разобраться в себе. "Невозможно" — а у него получилось. Вертел и так, и эдак и облегченно списал все на "Вовчика в клетке". Но откуда он взялся? Как "замедлялось время"? А другие странности, включая "скрытие мыслей"? Они так и оставались без ответа. Он привычно не заморачивался. Даже за "проклюнувшимися" в себе френомовскими Духами, о существовании которых всегда упорно подозревал, наблюдал со стороны. Они мелькали во внутреннем мире неясными тенями. Не мешали, но и не отзывались на призывы.
"Черт с вами", — прагматично думал Чик, — "вместе со своим хозяином ничего мне не сделали, а без него тем более. А может и наоборот... хм", — думал, что помогут, но не был в этом уверен.
