На след приметной четверки наткнулись быстро. Озгул со своими неразлучными телохранителями, воинами-магами Рахмоном и Чингизом Звездной тропой пришел в Далор.
Рыночный "смотрящий", поедая глазами Озгула (еще бы — сам "князь" пожаловал) докладывал:
— Собирались в дальнюю дорогу, закупали всего. Две повозки, борков и по мелочам. Десяток наемников из артели Дохлого наняли.
— Когда.
— Два дня уже.
— Куда направились.
— Тавернщик знает. На рынке не распространялись. Дохлый может знать, но у нас с ним сам понимаешь.
— Ладно, хвалю. Ты вот что, свисти своих. Не городских, а "степных волков". Всадников с оружием. Будет дело.
— Сколько собирать Озгул, — глаза смотрящего загорелись, — к тебе и сотня сбежится!
— Нет, много. Десятка два достаточно, но самых лучших! Смотри у меня.
— Как можно! Я Добрячку весточку пошлю, а он уже сам отбирать будет.
— Хорошо, — согласился Озгул, — три дня тебе на все.
— Все сделаю, ты меня знаешь!
— Потому ты здесь до сих пор и сидишь, — бросил "князь", отходя от смотрящего. Вот и пойми, что он имел в виду!
Озгул направился в дорогую пригородную таверну, где останавливались "купцы" с двадцатью восьмью мешками золота. Это примерно сорок талантов.
А может не золото, но разгружали его в порту сами, никому не доверили. Портовые воры и это сболтнули "смотрящему" и о таверне рассказали. Знали бы доподлинно о грузе, то не дожидались бы прибытия "князя". А так... с десятком Дохлого за неизвестный "пшик" никому связываться неохота. Да и "купцы" больше на воинов походили, а не на "денежные мешки". Оказалось — пролетели, там действительно золото или еще что-нибудь ценное, раз сам Озгул по их души приехал.
— Ты еще жив, Озгул? — вдруг услышал он насмешливый старческий голос. Дернулся, как от удара и резко обернулся.
Перед маленьким храмом Лоос среди других нищих сидела седая старуха и смотрела на "князя" хоть и выцветшими, но полными презренья глазами. Озгул сжал скулы, раздвинул закрывших его телохранителей, знаком показывая "не вмешиваться" и, опираясь на шаманский посох, зашагал к нищенке не отводя взгляд от взора старой знакомой. Когда он подошел к ней, от других нищих и след простыл, исчезли, как по волшебству.
— Дождешься, мерзавец, настигнет тебя мое проклятье, жди! — уверенно проскрипела старуха. Если бы взгляд мог жечь, то от Озгула давно остались бы одни головешки.
— Столько лет не брало и дальше не возьмет, — сквозь зубы ответил "ночной князь", — я сильнее тебя.
— Меня — да, — согласилась старуха, — но не Предков! Ты предал их память!
— Это чем же!? — возмутился Озгул, — Они всегда стригли овец и резали баранов!
— Они ходили меч на меч, а не резали исподтишка! — горячо возразила нищенка.
— Не путай жизнь со своими сказками! Я их достаточно наслушался от тебя, еще в детстве! Ходили в набеги, брали все, что плохо лежит и резали! И брали в рабство, и резали, и грабили.
— А после этих отступников изгоняли на Совете Старейшин!
— Какая ты наивная, Альгин! Сказками занималась, ими и живешь! До глубоких седин дожила, а все в них веришь!
Это был давний спор. Сказительница Альгин жила в одном Роду с маленьким Озгулом и уже тогда была старой. Род кочевал от пастбища к пастбищу, а сказительница рассказывала детям сказки. Веселые и грустные, страшные и не очень, но в них Добро всегда побеждало Зло. Она искренне надеялась, что дети с её помощью вырастут честными и справедливыми. К сожаленью, жизнь не сказка и Альгин понимала это. Умом, не сердцем. Выросшие дети неправедными поступками всегда больно ранили её, но она их прощала. Брала вину на себя. Только Озгула прокляла. Ему передали.
Убить старуху рука не поднималась. Дело не в том, что проклятье со смертью может сработать. Может сработает, а может и нет. Озгул был уверен, что нет. Он, как шаман, гораздо сильнее. Духи Предков его не тронут, они любят сильных. Просто он помнил её с пеленок. Его, рано потерявшего родителей, воспитывал Род и более всех маленький Озгул полюбил добрую бабушку Альгин с её сказками, и она выделяла юного сорванца. Относилась как к родному внуку и вдруг как гром среди ясного неба — прокляла.
Тогда он, юный начинающий разбойник, примчался в стойбище и состоялся их первый спор. Точно такой же, как и сейчас. Ничего не изменилось, кроме морщин у обоих и полностью побелевшей головы у глубокой старухи, в которую превратилась "бабушка Альгин".
Старая сказительница неожиданно тихо захихикала:
— Нет, Озгул, скоро сбудется моё пророчество, — прервала смех и заговорила серьезно, — за твоей душой пришел Большой Шаман. Вы встретитесь. Скоро. Он гораздо сильнее тебя... Он вернет Души Предков, — это сказала уже не Озгулу, а самой себе, опустив голову. Устала старушка от напряжения. Потянуло в сон.
Озгул замер, пристально глядя на засыпающую нищенку. Глаза превратились в щелки, зрачки в точки. Вдруг усмехнулся и резко выпрямился, одновременно кидая в мешочек Альгин мелкую монету. Золотую или серебряную выбросит, поймет от кого.
— Чингиз, вернись к смотрящему... как там его? — сказал "ночной князь", подойдя к телохранителям. Воин-маг пожал плечами, — дарки с ним, не важно. Передай от меня, пусть собирают пять десятков. Дело еще важнее, чем я думал.
Хозяин трактира рассказал, что странные купцы искали плато Шаманов, спрашивали, где его можно купить. Он объяснил им о Кагантополе, о наместнике.
— Я неправильно поступил, господин? — у тавернщика тряслись поджилки. Он не знал, кто этот человек, но высоко летает — точно. И убить ему, что муху прихлопнуть.
— Не трясись, правильно, — успокоил его Озгул, — какой у них груз.
— Сорок талантов не знаю чего, господин! — сразу ответил хозяин, — но обращались с ним очень осторожно. Не пожалели денег, опечатывали. После пошли слухи о золоте, — последние слова буквально прошептал.
"Князь" поморщился (ненавидел трусов!) и молча вышел.
Смотрящий собрал пять десятков, как и было приказано, за три дня. Озгул лично знал только двоих, атаманов двух банд.
— Мы сегодня вернулись, сопровождали тот караван до полпути в Кагантополь! — сожалел один из атаманов, Хакан, — если бы мы знали, Озгул!
— То поступили бы точно так же, — прервал его сожаление "князь", — они вместе с десятком от Дохлого вам не по зубам.
Скомандовал:
— Вперед, не жалея единорогов, на Кагантополь!
"Надо успеть перехватить до плато Шаманов!", — всплыла невероятная мысль, — "Но они не туда везут деньги, это просто для официального оформления золота", — уверял сам себя и гнал навязчивые слова старухи о "Большом Шамане", а они, сволочи, все лезли и лезли в голову.
Послал банду скакать своим ходом, а сам прошел Звездной тропой в окрестности Кагантополя. Рахмон хранил в памяти координаты множества мест. Ему, Ищущему, это раз плюнуть.
В городе основная тема сплетен — обманутые наместником "купцы", несомненно, с грузом золота и повезли они его в пятно. Озгул в подтверждение слухов нашел конкретного человека, отдыхающего в городе разведчика-мага.
— Видел я их следы, — сообщил он, — тридцать миль по дороге на плато, а после сворачивают в сторону пятна. Правильно, я бы тоже так поступил. Плато Шаманов по слухам опасней пятна будет. Я просто так за ними поехал. Любопытно стало, куда они все-таки золото повезут.
В этом Озгул с ним мысленно согласился и немного расслабился. Шаманы — наставники с малолетства внушали: ничего опаснее, чем озлобленные души Великих Шаманов в мире не существует. А в пятне он бывал. Можно не только выжить, но и заработать. Особенно с телохранителями из воинов-магов.
Вызвал Боргула. Он не заставил себя ждать, пришел через несколько статеров. Вдвоем обсудили план захвата денег, точнее свидетелей, знающих, куда их спрятали. Таковых осталось трое — однорукий лег к целителям отращивать конечность. Боргул, когда узнал об этом, досадно плюнул:
— Десять тысяч борку под хвост! — словно это уже его деньги. Если бы заметил, с каким выражение покосился на него Озгул, то придержал бы язык.
Подождали за городом прибытия основных сил, дали единорогам день на отдых и в ночь поскакали на перехват троицы: Боргул заметил следы на пределе видимости, в тридцати милях. Три человека, один из них Текущий. Все пять десятков разбойников — не магов, выпили эликсир ночного зрения. Нападение перестало отличаться от дневного налета.
С самого начала все пошло наперекосяк. Как только передовая пара разведчиков заняла наблюдение, спящие "купцы" проснулись и попытались ускакать на одном единороге. Естественно, втроем не смогли оторваться, и тогда один соскочил со скакуна и... стрелы летели с каганской точностью. Хвала богам их было не больше двух десятков. Но каждая, кроме магов, нашла свою цель. Семнадцать трупов от одного лучника! Хорошо, что вторая половина отряда потеряла тех двоих беглецов. И как им удалось уйти на единственном единороге? Но скрылись в степи, свернув в сторону пустыни. Ничего, там деваться некуда, разыщут, а пока это удача для напавших. Люди вернулись вовремя, единственного противника удалось окружить. Если бы не видели ночью, как днем, то были бы в полной уверенности, что перед ними каган. Так стрелять и так двигаться могли только они.
— Живьем брать, дарковы отродья! — повторил приказ Озгул, излишне разбушевавшимся бандитам и слез с единорога.
Разбойники "крутили карусель", крутясь на единорогах вокруг, казалось, застывшего воина и вяло постреливали в него обычными стрелами. Болванки давно кончились, лассо обрезаны. Он так плавно уходил от стрел и так медленно перерезал летящие в него петли, что все диву давались. Стоит на месте, не шевелится, а попасть невозможно.
— Рахмон, Чингиз ваш выход, — скомандовал Озгул, сидя на земле. Сидел по-тирски, скрестив ноги. Между ногами стоял воткнутый в землю шаманский шест, по которому нервно бегали пальцы "ночного князя". "Силен шаман, но я сильнее", — подбадривал он себя.
— Действуем как против кагана. Но не забывайте, он человек. Не убейте, — предупредил командир. Телохранители кивнули и вышли на поляну, в центре которой застыл воин с двумя мечами. "Карусель" остановилась.
— Готовься, — тихо сказал Озгул Боргулу, — приготовь свою "сонную сеть". Это на всякий случай, я думаю, не понадобится.
Маг удивленно посмотрел на сидящего в шамана, который, больше не обращая не него внимания, выбивал пальцами ритмичную дробь по изрезанному узорами посоху, а вскоре запел через нос низкую замысловатую мелодию. Пожал плечами и тоже вошел в транс. Принялся не спеша создавать структуры "сонной сети". Излишняя, на его взгляд, трата Силы и времени. Озгулу два раза удавалось с помощью телохранителей выносить по Звездной тропе раненых каганов. И с человеком справятся. Но каков, сволочь! Не хуже каганов движется!
Два воина-мага атаковали Чика одновременно с началом быстрого приближения. Один ударил сгустком тьмы, второй сгустком жаркого пламени. Оба целили в ноги. Духи внутри Чика яростно запели, но он не стал искушать судьбу — ушел с траектории заклинаний и сам двумя внешне медленными шагами сблизился с противниками.
Разделаться поодиночке не получилось. Маги оказались слишком опытны, они быстро разошлись в стороны таким образом, что Чик оказался между ними. Один вооружен саблей, другой длинным узким мечом. В паре — идеальное оружие против коротких парных мечей. Для зрителей противники размазались в тени с яркими вспышками от ударов мага-Пылающего.
"Андрею есть куда расти!", — мелькнула мысль в голове Чика и больше отвлеченно не думал, некогда.
Духи ревели, вставляли защиты, если Чик не успевал уйти, но это давалось им сложнее, чем при бое с этруском. Куда Духам до магов! Структурированная Сила гораздо эффективней. Пока Чик держался и несколько раз резал противников мечами с активными Духами Смерти, но мечи бессильно скользили по защите, а маги только имитировали атаки оружием и били, и били магией, не давая активно смещаться. И тут Чик заметил нелогичность их поведения. Понятно, не хотели убивать — он нужен живым, но главное — его держат на месте! Осознав этот факт, у него открылось второе дыхание. На смену горячему упоению схваткой пришла холодная ярость. "Ребята, не подведите! В мечи Вода и Свет!", — мгновенное пожелание Духам, а сам резко ускорился, хотя казалось, куда уж больше!
"Ребята" приняли огненный шар, завопили, но кроме задымившихся штанов ничего не произошло, а Чик поднырнул под медленно двигающуюся саблю и воткнул, превратившийся в ледышку Рем в грудь мага, развернулся и, отведя Ремом меч второго, рубанул сверкающим Ромулом по горлу мага-Ищущего. Свет легко пробил защиту тьмы, и капли крови медленно вылетели из распоротой шеи.
"Победа!", — зазвенело в голове одновременно с уходом в сторону, но не успел... вдруг почувствовал внутри себя сосущую пустоту. На мгновения замер, ничего не понимая, и заметил опускающуюся сверху сотканную из тьмы сеть. Дернулся вялым телом, но Сеть накрыла его. Перед потерей сознания в голове всплыли слова старшего Призрака: "На мгновенья парализовать твоих Духов — это вполне возможно и в это время ударить. Хоть магией, хоть мечом"...
Рахмон и Чингиз выполнили свою задачу. Задержали воина на месте, и Озгул успел сконцентрировать призывы изгнания, успел послать их в шамана. Вот только заключительную работу телохранители сделать не смогли — рухнули, как подкошенные:
— Сеть!!! — закричал Озгул и удивленный Боргул бросил давно настроенную сеть на ловкого человечка.
"Но какая скотина!", — удивление перешло чуть ли не в бешенство, — "ты мне за все ответишь!", — за что конкретно, Боргул так и не придумал, но злость за свое удивление вперемежку с завистью к умелому воину-шаману разгоралась все сильнее и сильнее. Еще бы, сумел убить телохранителей Озгула, о чем маг и помыслить не смел, но... всегда мечтал.
— Остановись, Боргул, — послышался спокойный голос "ночного князя" и маг со стыдом осознал себя пинающим бессознательное тело. "Сволочь! Засмеют теперь!", — пнул в последний раз.
— Лучше прочитай его мысли, — сказал Озгул абсолютно нейтральным тоном, — сбылась твоя мечта, — добавил, закрывая глаза уже второму своему верному телохранителю, Чингизу.
— Какая мечта, о чем ты? — попытался оправдаться Боргул и прикусил язык. Не хватало еще и оправдываться!
Это нехарактерное для него бешенство действительно от страха. Он всегда боялся этих неразлучных. Стоило Озгулу им моргнуть и нет мага Боргула, мастера-Ищущего. Теперь их не стало и ликование в грязной душонке превратилось в злость на убившего их шамана. Вместо благодарности. Такой вот человечишка. Правильно его презирал "ночной князь".
Озгул прочитал про себя молитвы Великим Предкам, проводив таким образом души верных слуг. Не важно, что молились другим богам, мудрые Предки не обидятся. Нет, не слуг. Они давно стали словно частью его. Порой незаметной, но всегда незаменимой. Они были воинами и погибли в бою от воина. С честью. Это заслуживает уважения. Все трое его заслуживают, что не меняет цели.
С любопытством осмотрел мечи. Странно, но они были копией не каганских, а альганских. Великолепнейшая сталь, идеально острые и ни одного знака. Это при рукоятях из бивней Ягодника? Да в них хоть десяток можно вложить, а было всего два одноразовых и как раз против Пылающего и Ищущего. Все более и более интересно. По привычке определил цену — не менее пяти тысяч за пару, но вряд ли куплены, сделаны явно на заказ. Да кто он такой, Большой Шаман, как назвала тебя выжившая из ума Альгин. Да кем бы ни был, теперь он не опасен. Ошиблась старая сказительница. На душу опустилось облегченье.
