— Она самая, — кивнула старушка и продолжила. — Кабы староста не попросил приютить ее, покуда она у нас практику проходит, я бы ее и на порог не пустила. Я-то, дура, гляжу, девка бледная, худая, пожалела ее, в дом пустила. Комнатку ей свою уступила, постель чистую настелила, баньку натопила. Пока она мылась, блины затворила. Она, когда вымылась, оказалась совсем тощей, приличному парню даже подержаться-то не за что. Решила я ее откормить немножко, к блинам сметанки выставила, творожку. Они же, городские, натурального продукта отродясь не видели. А она...

Старушка всхлипнула, вытерла платочком слезы и отпила немного воды из поднесенного мной стакана. Немножко успокоившись, она продолжила рассказ:

— Накинулась на еду, будто век не кормлена, я аж на трех сковородах блины пекла, а за ней не поспевала. Тощая-то тощая, а жрет... как голодный тролль. Куда только столько лезет? После того, как наелась до отвала так, что еле ноги переставляла, улеглась спать. А вечером Муся домой поесть пришла, я ей, как всегда, сметанки оставила. Киска моя в окно запрыгнула, и не разобравши, что чужой человек в моей постели спит, в ногах собралась устроиться. Тут эта живодерка на кровати как подскочила и огненным шаром в Мусечку запустила. Я прибежала на крик моей кошечки, да только спасти ее не могла — огонь-то магический. А эта магичка мне и говорит, что, мол, спасла меня от страшной нечисти. Это моя-то Мусечка!

Мне еле удалось успокоить бабушку Мирру, уж очень сильно она переживала смерть своей любимицы. К счастью, к тому времени бабушка возвратилась домой. Если бы не ее участие и помощь, я, наверное, не справилась. Вникнув в сложившуюся ситуацию, она пошла провожать мою посетительницу до дома.

Не успели они скрыться из виду, а я заняться работой, как дверь снова стукнула. На сей раз это оказался мельник, отец Богдана.

— Привет, дочка. У тебя нет, случайно, чего-нибудь от нервов? И еще отравы для мышей.

— Есть. А что случилось? Опять магичка? — я вопросительно подняла брови. Что-то мне подсказывало, что я угадала.

— Она, ехидна. Пришла на мельницу и спрашивает, не надо ли, мол, крыс да мышей выгнать. Я, разумеется, согласился. Сама ведь знаешь, где зерно, там и эти грызуны. Три золотых содрала, с гарантией на год, говорит. Ну, не мелочиться же, за разные яды я тебе больше плачу, а мышеловки эти твари стороной обходят. Она что-то пошептала, руками помахала, а через два часа я захожу, ни одного мешка с зерном целого не осталось — все погрызены. А вокруг мышей разных и крыс всех размеров видимо-невидимо. Она, вредительница, со всей округи этих грызунов зазвала. Я к ней, исправляй, говорю. Она еще что-то пошептала, опять руками помахала, да только мышей стало еще больше.

Я налила ему валерьянки для успокоения и оставила в зале, отправившись за требуемой отравой. Через пару минут я выдала ему сырные кубики, пропитанные сильным ядом, и предупредила:

— Это, возможно, не поможет от всех грызунов избавиться, но, по крайней мере, значительно сократит их численность. Только не оставляйте воду в пределах досягаемости и следите, чтобы домашние животные не съели.

— Спасибо, дочка, выручила, — поблагодарил он и поспешил домой.

Я ожидала, что вскоре ко мне опять придут жаловаться на практикантку, но пока все было тихо. Вечером, закрывая дверь, я радовалась, что все-таки ошибалась, во мне говорило предубеждение, и я зря так плохо думала о магичке.

Но к утру говорить об этой самоуверенной девице без употребления ругательств я уже не могла.

Ночью я проснулась от стука в окно и крика: "Пожар! Пожар!" Ночь озаряли сполохи пламени от сильного огня. В селе у нас дома деревянные и стоят довольно близко друг от друга. Пожар — это одно из самых страшных бедствий, которое может оставить все село без крыши над головой.

Я вскочила с кровати и быстро оделась, нисколько не заботясь о внешнем виде. Подхватив пару ведер, я побежала туда, откуда видно было зарево. В соседних домах тоже хлопали двери, никто не остался безучастным. Горел сеновал старосты. Огонь был настолько силен, что сразу было видно — тушить бесполезно. Все, что оставалось, так это спасти другие постройки. Староста быстро организовал работу — выстроил часть собравшегося народа в цепочки, которые передавали ведра, другие заливали водой стены ближайших домов и сараев. Еще несколько человек выводили из хлева упирающихся коров, ловили разбежавшихся поросят и кур.

Всю ночь мы боролись с огнем, к утру от усталости едва не падали, но нам удалось не допустить распространения пожара. Единственной сгоревшей постройкой стал сеновал, впрочем, этого и следовало ожидать. После того, как залили водой последние угли на пепелище, мы помогли хозяевам вернуть живность обратно и лишь затем разбрелись по домам.

Я вернулась домой чуть живая, плечи и поясницу непривычно ломило. Не раздеваясь, рухнула на кровать и мгновенно уснула. Последней членораздельной мыслью была та, что придется кипятить постельное белье, иначе не отстирается.

Проснуться удалось только около полудня, и то только после того, как меня растолкала бабушка. Она довольно бесцеремонно содрала с меня одеяло, а когда я попыталась вернуть его обратно и снова уснуть, обрызгала меня холодной водой. Только тогда я соизволила открыть глаза. Обычно я люблю вставать рано и плохо переношу ночные бдения, поэтому вынужденный дневной сон надолго выбивает меня из колеи. Однако узнав бабушкино сообщение, что меня ждут в аптеке, значительно прибавило мне скорости: я постаралась побыстрее привести себя в порядок.

Увидев рыдающую Забелу, жену старосты, я уже не удивилась — ночное происшествие явно не могло пройти бесследно. Когда я вошла в зал, она жаловалась бабушке:

— Ума не приложу, что теперь делать. Сено заготовили на всю зиму, а теперь все потеряно. Чем кормить скот? Ну, допустим, для коз я веники заготовлю, а что делать с коровами, с лошадью? Где теперь сено взять? На дворе осень, уже листья опадают. Боюсь, придется резать. А как налоги платить? Что делать?

Не спрашивая, я накапала в стакан валерьянки и молча подала стакан — пускай выскажется.

— Что делать? Что делать? — повторяла пострадавшая.

— Не волнуйтесь так. Поможем, чем сможем, — я попыталась ее приободрить.

— Тебе легко говорить, Верена, — она скептически посмотрела на меня. — А у нас ни клочка сена после пожара не осталось.

Она была права. Зима длинная, еще неизвестно, сколько потребуется корма. Люди просто побоятся свой скот без еды оставить.

— Что ж, пойду я, пожалуй. Придется, наверное, скот забивать, — сказала расстроенная женщина.

Она направилась к двери и едва не столкнулась с влетевшим сыном Валиссы:

— Куда летишь? Едва с ног не сбил! — рассердилась она, но мальчишка проигнорировал ее слова. Подбежав ко мне, он схватил меня за руку и потащил на улицу:

— Что случилось? — этот вопрос я произнесла уже не один десяток раз за последние сутки.

— Мама повеситься хочет, — заплакал парнишка.

— Как повеситься? — я опешила. Придя в себя, я поспешила за ребенком. Следом за мной побежала Забела. По дороге к нам присоединился дядя Лука, который направлялся проведать бабушку.

Когда мы подбежали к дому, дети Валиссы стояли на улице и плакали.

— Где мама? — спросила я, тревожно всматриваясь в зареванные личики.

— Там, — пальцем показала на дом Лина, семилетняя дочь вдовы. — Она нас не пускает. Дверь закрыла.

Дядя Лука разбежался и высадил дверь ударом плеча. Едва не застревая в дверях, мы одновременно попытались войти в дом. Когда мы вбежали на кухню, Валисса уже стояла на табурете с петлей на шее. Забела сразу же вцепилась в табурет, не давая его опрокинуть, а мы с дядей Лукой сняли с нее петлю и помогли спуститься. Она дрожала и плакала, не в силах вымолвить ни слова, в глазах ни искры разума — одна боль. Мы усадили ее на тот же табурет, на котором она только что стояла. Я побежала налить ей сладкий чай — давно известно, что сладкое является отличным успокоительным. Придерживая чашку, я помогла ей сделать несколько глотков. Постепенно дрожь стала проходить, тем не менее, нам удалось уговорить ее выпить еще чашку мятного чая. Забела тем временем гладила ее по голове. Пока мы успокаивали, как могли, мать, дядя Лука ушел на улицу утешать детей.

— Валисса, дорогая, что же ты надумала-то? — укоризненно покачала Забела головой. — А как же дети?

— Как они? — всполошилась она. Наконец-то у нее появилось более осмысленное выражение глаз.

— А как ты думаешь? Сильно напуганы, ты их едва сиротами не оставила, — осуждающе сказала жена старосты. Я не стала вмешиваться в разговор, полагая, что у Забелы лучше получится привести в себя бедную женщину.

— Рассказала бы, с чего это ты удумала с собой покончить, — поинтересовалась Забела.

— Эта магичка Маркуса, моего мужа, убила, — прикрывая рот рукой, прорыдала Валисса.

— Как это? — мы уставились на нее. — Маркус же с перепою умер еще в начале весны. Или у тебя другой муж был?

Валисса смешалась. Забела почувствовала, что здесь кроется какая-то тайна, и теперь хотела ее допытаться. Видя заинтересованность на наших лицах, она решилась:

— Верена, ты помнишь, к нам приезжал некромант. Он еще у меня останавливался.

— Конечно, помню, — я улыбнулась, вспомнив моего учителя.

— Он мне хотел денег за постой и уход дать, да я не взяла. У него и денег-то немного было, — она смущенно улыбнулась. — Тогда он решил помочь мне по хозяйству. Сама знаешь, без мужской руки хозяйство быстро в упадок приходит. Он вызвался протекающую крышу подлатать, только он городской, инструмент в руках, видать никогда не держал. Вот Лутий мне ночью мужа на погосте и поднял. Заклял его по-своему, по-некромантски, чтобы, значит, на людей не нападал да меня беспрекословно слушался.

Мы с Забелой с любопытством и ужасом слушали рассказ вдовы. Теперь стало понятно происхождение неизвестного зомби, проявляющего небывалое миролюбие и героизм. Я даже поймала себя на том, что стою с открытым от удивления ртом. Впрочем, Забела выглядела не лучше.

— Знаете, — уже спокойнее заметила Валисса, — я мужа таким трезвым со дня свадьбы ни разу не видела. А рукодельник какой оказался: и крышу подлатал, до которой у него уже четыре года руки не доходили, и забор поправил, дрова на всю зиму наколол, сено накосил. С детьми время поиграть нашлось. И за все время ни разу ни меня, ни детей не ударил. Любое требование, любую просьбу выполнял. Не муж, а золото.

— А как в постели? — жадно спросила Забела.

— Что в постели? Я что, дура, с покойником спать, — Валисса покрутила у виска пальцем, потом усмехнулась, — Он и при жизни в последнее время в постели от трупа не очень отличался, так что разницу не почувствовала.

— Что ни говори, зомби в хозяйстве — вещь полезная, — зависть прямо сочилась из уст Забелы.

— Вот и я так думала, — подтвердила вдова. — А вчера магичка на него наткнулась и давай в него шарами огненными метать. Одним шальным шаром она вам сеновал и подожгла, — она обратилась к жене старосты. — Он, как ни старался, не сумел убежать. Упокоила его, зараза. Как теперь дальше жить? Кому я с детьми нужна?

Я не знала, чем еще помочь Валиссе, и Забела отправила меня домой, уверив, что она останется здесь ночевать.

Не успела я вернуться, надеясь, что, может, сегодня день окончится спокойно, как мои надежды были полностью разрушены двумя новостями: приехали сборщики налогов, и завтра мы с Иллиной приглашены в замок приехавшей невестой Дарка.

Известие о том, что к селу приближается обоз полюдья, принес сам староста Влас. Я как раз уже собиралась закрывать аптеку, мечтая поужинать и пораньше лечь спать. После беспокойной ночи и не менее суматошного дня очень хотелось отдохнуть. Я подсчитала выручку, составила список лекарств, которые собиралась приготовить завтра, и прибрала зал. Когда я подошла запереть дверь, она неожиданно открылась, едва не ударив меня, и в помещение вбежал запыхавшийся староста:

— Верена, что делать? Сборщики налогов уже близко, — трагически заламывая руки, сказал он/

— Прежде всего, успокойтесь, — меня уже стало тошнить от этой набившей оскомину фразы. — Что вы волнуетесь? В селе все давно готово к их приезду, мы их ждем. Нечего волноваться, задуманное нами пройдет отлично.

— Да? — он с надеждой посмотрел на меня.

— Конечно, — подтвердила я. Мне неожиданно в голову пришла светлая мысль, и я решила кое-что уточнить. — Где вы решили их поселить?

— Я собирался старшего принять у себя, а остальных поместить кого куда. Вот только не знаю, стоит ли приглашать его после пожара, — с сомнением в голосе произнес он.

— Обязательно так и сделайте, пусть он увидит дымящееся пепелище. Непременно сводите его к мельнику, у него мыши все мешки с зерном и мукой погрызли. Не забудьте пожаловаться на магичку, мол, после ее помощи даже не знаете, как зиму пережить. Глядишь, меньше налогов возьмут, — заговорщицки прошептала я на ухо старосте.

— Молодец, Веренка. Отличная идея! Так и сделаю. Как говорится, нет худа без добра, — просиял он.

Я решила пойти со старостой, на всякий случай. Просто, в данном случае хотелось иметь возможность, в случае нужды, повлиять на сложившуюся ситуацию. Пока мы шли к окраине села, дабы подобающе встретить королевских посланцев, я излагала старосте советы. Только бы он не переусердствовал.

По дороге я заметила, что ретивые хозяйки прячут все более-менее ценные вещи, которые забыли убрать ранее, стараясь успеть к прибытию "дорогих гостей". Встречать полюдье вышло на околицу все село — побросав все дела, жители собрались у ворот. Наблюдали за подъезжавшими с тревогой и страхом.

Посмотрев в нашу сторону, ехавшие верхом во главе обоза четверо посланцев помрачнели и стали тихо переговариваться. Знать бы, о чем? Один из них тронул пятками коня и направил прямо на нас.

— Ну, здравствуйте! Кто у вас нынче староста? — не чинясь, первым поприветствовал он толпу.

Подталкиваемый сзади, на трясущихся ногах вперед вышел староста Влас. Было видно, что ему весьма не по себе. Кряхтя, он низко поклонился.

— И вы здоровы будьте, господин, и спутники ваши.

Внезапно он упал на колени перед конем, тот от неожиданности заплясал на месте, мотая головой. Всаднику пришлось отвлечься, чтобы удержать и успокоить животное.

— Смилосердствуйтесь, господине, — запричитал дядя Влас. — Убей меня... только не лишай нас припаса на зиму. Не можем мы полностью выплатить дань.

— Врешь! — вспылил, подъезжая, один из оставшейся троицы. Именно он отвечал за сбор налогов с близлежащих земель. — Не верю я этому старому лису. Знаем мы этих хитрецов. Сам посмотрю, много ли напрятал и где!

Он готов был хоть сейчас начать шарить по закромам, но первый его остановил:

— Погоди, Хаттон, успеется. А ты, — он повернулся к молчащему старосте. — Расскажи толком, почему вы не хотите платить налоги в казну.

— Да мы разве не хотим? К вашему приезду все подготовили, собрали, ждали. Как говорится, заплатил налоги и спи спокойно ("вечным сном" — послышался смешок в толпе). Да только... — староста замолчал.