Утро для меня началось со стука в мою дверь. Причем, не деликатного, а самого что ни на есть бесцеремонного грохота. Стучали кулаком, а пару раз мне показалось, что даже пинали закрытую дверь. Вслед за грохотом раздался вопль моего хозяина и работодателя:
— Верена, вставай! Давай живее!
Приподняв голову над подушкой, я спросила:
— Что случилось? Зачем кричать? — затем посмотрела в окно. Через щель между занавесками можно было видеть, что рассвет только занимался. В голове всплыл законный вопрос. — Ты что, с ума сошел, в такую рань будить!
— Вставай! У нас аврал. Мне твоя помощь нужна.
— Да ты можешь хоть объяснить, что случилось!
— Ревизия. Завтра проверяющие приезжают. Будут проверять аптеку на предмет торговли запрещенными эликсирами.
— Ну а нам то что. Мы же не торгуем.
— А ты это им объясни. Чего доброго, еще кошачью мяту наркотическим веществом признают. Давай, вставай. Сегодня аптеку закроем, будем инвентаризацию проводить. Чтобы ни к чему не придрались. Потом я бумаги в порядок приведу. Еще деньги надо приготовить на взятки, без них никак. В общем, работы много.
— А как же мой выходной.
— Слушай, давай, я лучше потом целых два тебе дам, сам постою за прилавком.
— Ладно, встаю.
Убедившись, что я окончательно проснулась, он перестал стучать и, судя по шагам, спустился на первый этаж.
Вставать в такую рань абсолютно не хотелось. Я жила в квартирке над аптекой. Когда-то считала такое положение вещей удачей. Никогда на работу не опоздаешь, мама отдельно с отчимом живет. Самостоятельность, не надо ни перед кем отчитываться, где и с кем была. Платить за жилье не надо. Но со временем мои восторги поумерились. Оказалось, что частенько вместо выходного приходится работать, потому что надо подменить хозяина, а ему позарез нужно срочно уехать. За два года моей работы я ни разу не была в отпуске, да и выходные можно пересчитать по пальцам.
Нет, я не жалуюсь. Хозяин аптеки очень добрый и щедрый человек. За переработку платил не скупясь. Я, честно говоря, сама не особо рвалась отдыхать. Мне просто нравится моя работа и моя жизнь, такая спокойная и размеренная, без неожиданностей, не то, что у некоторых представителей моей семьи.
Полежав еще несколько минут, я все-таки встала и начала одеваться. Особо много времени на одевание по утрам я не затрачиваю: во-первых, не принцесса — гардероб, прямо скажем, не богатый, а во-вторых, снять с вешалки платье и скоренько влезть в удобные туфли на низком каблуке много времени не занимает. А мне, зато, так удобно лазать по полкам и грязи можно не бояться.
Наскоро ополоснув лицо и почистив зубы, я пару раз провела расческой по волосам. Заплела косу, перетянула ее шнурком. Ну вот, можно идти вниз.
Внизу меня уже ждал горячий чай и пара бутербродов. Я расплылась в улыбке, — какой заботливый у меня хозяин.
— Давай, перекуси, и начнем. Я тут инвентаризационный список составил.
Чай был вкусный, свежезаваренный, с мятой, как я любила. Огромные бутерброды с ветчиной заставили на время меня забыть о предстоящем кошмаре. Правда, ненадолго. Время дорого, а работы непочатый край.
— С какой полки начнем, — спросила я. Чем раньше начнем, тем быстрее кончим.
— С дальней. Ты выгребай с полок все, потом говори, что нашла, а я буду со списком сравнивать. Когда устанешь, поменяемся.
Так началась наша каторжная работа. Несколько часов были слышны лишь названия препаратов и числительные, изредка прерываемые спорами по количеству найденного:
— Сирень, настоянная на спирту. Две бутылочки.
— Три.
— Две.
— А должно быть три.
— Две.
— Посмотри хорошенько, может быть где-нибудь в сторонке стоит.
— Больше здесь нет. Две.
— Ладно, пишу две. Завтра надо еще поставить настаиваться. Мало осталось.
— Поехали дальше. Согревающая мазь на змеином яде.
— Четыре коробочки.
— Все верно. Сбор почечный.
— Шесть.
— Точно? Должно быть четыре.
— Шесть.
— Значит так, четыре оставь на полке, а две отложи пока. Потом посмотрим, как поступить.
К полудню я была уже вымотавшаяся. Хорошо еще, что проверять осталось уже меньше половины. Одежда порядком покрылась пылью, на голове — гнездо, которому бы позавидовала любая ворона.
Интересно, я ведь каждый день вытираю полки влажной тряпкой и мою полы. Так откуда берется столько пыли? Правильно говорят, есть два неразрешимых вопроса: откуда берется пыль, и куда деваются деньги.
Я жалобно попросила пощады:
— Дядя Лука, может, передохнем? А?
— Уже устала?
— Ага.
— Хорошо. Сходи, поставь чайник. Ты права, нужно передохнуть, — он с трудом разогнулся, держась за спину.
Я схватила чайник и метнулась на кухню, пока хозяин не передумал. Налила ковшиком из ведра воды, разожгла огонь в печи и поставила чайник. Пока ждали, когда закипит вода в чайнике, я соорудила небольшую горку бутербродов. Конечно, следовало что-нибудь приготовить, но совершенно не хотелось после такой каторжной работы еще и едой заниматься.
После так называемого обеда мы продолжили инвентаризацию. Пару часов напряженной работы, и вот, наконец, этот кошмар кончился. Со вздохом облегчения мы внесли последние данные.
— Уф, наконец-то! Я уж думал, что мы еще долго будем возиться, — сказал дядя Лука. Пробежал глазами по записям и радостно отметил: — А мы молодцы, почти все сходится. Верена, я сейчас пойду документы проверять, а ты, давай, открывай аптеку.
Я посмотрела на часы. Он прав, еще много времени оставалось до вечера. Взмахнув еще пару раз тряпкой напоследок, я убрала уборочный инвентарь и пошла к себе. Поднявшись в свою комнату, я посмотрела на себя в зеркало. Вид был такой, что поставь меня вместо чучела на поле, у ворон был бы разрыв сердца от ужаса. Хмыкнув, я стала старательно уничтожать следы аврала.
Если бы я могла себе позволить принять ванну, как мечтала, и навести красоту, то времени ушло бы гора-аздо больше. Но, увы, работа не терпит. Хозяин, кстати, тоже. Пришлось ограничиться сокращенным вариантом гигиенических процедур.
Через час я уже открывала аптеку.
Правильно говорят, если утро началось с неприятностей, то продолжение дня будет еще хуже. Не успела я приступить к работе, как нелегкая принесла в аптеку Богдана, младшего сына мельника.
С тех пор как ему взбрело в голову, что я должна стать его женой, он не дает мне прохода. Матушка, например, считает его подарком Судьбы для меня. В мои двадцать три года, когда средний возраст невест достигает шестнадцати, я считаюсь перестарком. По ее словам, в этом возрасте нужно любого парня, не горбатого, не хромого, не урода, благодарить за сватовство. И, правда, парень довольно красив, только для меня это не главное. Важнее, чтобы с ним не страшно было даже в чаще леса, да и поговорить по душам или посмеяться вместе, не объясняя, можно было. К Богдану это не относится. Он глуп как пробка и труслив. В этой семейке только один человек вызывает у меня симпатию — помощник мельника по прозвищу Кот. Бедняга, тяжело ему приходится, из неприятностей постоянно вытаскивать Богдана.
Ну и сейчас, вошел и встал в дверях поперек порога.
— Добрый день. Заходи... те. Вы что-то желаете? — сверкаю я всеми тридцатью двумя зубами. А как же, с покупателями надо быть вежливой.
— Я, эта... пришел, — от непривычного обращения Богдан, похоже, совсем растерялся. Городок наш маленький, все друг друга по именам знают, а тут к нему, как к чужому.
— Я вижу. Так что вы хотели?
Он робко сделал несколько шагов вперед:
— Мне... эта... — и замолчал. Мда, похоже, надолго. Вдруг он вскинул голову, как будто вспомнил, — нужно... — и опять замолчал.
Я готова была его прибить за молчание, но мама мне этого никогда не простит.
— Так что тебе... вам, нужно? — я попробовала добиться от него ответа, продолжая усиленно улыбаться.
— Мятной воды, вот! — закончил он.
— Чего? — я опешила. Честно скажу, не ожидала.
— Мятной воды.
— Зачем? — мои глаза наверняка были квадратные.
— Ну, чтобы тебе понравиться, — смутился Богдан.
Такая мысль просто не могла родиться в его голове. Интересно, кто подсказал?
— Откуда ты взял, что мне это понравится?
— Твоя мама сказала, что когда к девушке идешь, что сначала нужно прополоскать мятной водой рот. Для свежести. Она еще сказала, что это всем девушкам нравится. Ну, еще я тебя увижу. Это предлог.
Ну, матушка, ну, спасибо.
Я порылась на полке, достала бутыль с мятной водой и протянула Богдану:
— Держи. С тебя две медяшки.
Я получила деньги и усиленно делала вид, что очень занята, в надежде, что он уйдет. Как же, размечталась. Он отошел к дальней стене и молча стоял, наблюдая за каждым моим движением. На мое счастье, в аптеку заглянула Иллина, а следом за ней Кот. Поймав мой умоляющий взгляд, он улыбнулся и чуть заметно кивнул головой.
— Хозяин, ваш отец просил вас найти. Пойдемте, он вас ждет, — и, обняв Богдана за плечи, вывел его из аптеки.
Интересно, что этот прохвост попросит за услугу?
— ... выйти замуж, — ворвался в мои мысли пронзительный голос Иллины.
— Извини, что ты сказала? — переспросила я.
— Ты что, совсем не слышишь, что я говорю?! — возмутилась она. — Я говорю, мама права, тебе давно пора выйти замуж. Из-за тебя я не намерена в девках сидеть до старости. Чем тебе Богдан не нравится!
Моя сводная сестра Иллина, шестнадцатилетняя дочь матушкиного второго мужа, была ее любимицей. Надо отдать должное сестрице, она — красавица. Длинные, слегка вьющиеся золотистые волосы, тонкие черты лица, прекрасная фигура. Кроме всего прочего, легкая стервозность и любовь к сплетням. Как результат, толпы поклонников, которые даже ее недостатки считают очаровательными. Главная цель жизни — выгодно выйти замуж.
А по обычаю, младшая дочь не может выйти замуж, пока не просватана старшая. Надо ли добавлять, какие чувства она ко мне питает.
— Зачем он мне? Он же дурак, ни поговорить с таким, ни посоветоваться, — сказала я и тут же пожалела, теперь она долго не уйдет.
— Сама ты дура. Глупый муж — это же такая находка. Таким мужем управлять просто, будешь сама себе хозяйкой.
— Вот ты за него и выходи, — рассердилась я. Пигалица, еще меня поучать вздумала!
— Нет, я себе получше найду, — рассмеялась она. — Да, вспомнила, я же к тебе не просто так пришла. Мне розовая вода нужна и крем для лица, помаду не забудь.
— Воду я тебе дам, а вот крема нет. Помады тоже нет, не успела приготовить новую.
— В чем дело! Сделай новую.
— Я устала, сегодня пришлось инвентаризацию делать. Может, завтра зайдешь? — устало спросила я.
— Ну, уж нет. Обещаю, что не скажу маме о том, что ты опять не хотела общаться с Богданом, если ты мне дашь чай и приготовишь помаду. Так и быть, за кремом я завтра зайду.
Шантажистка, ведь знает, что я мамины лекции на тему замужества боюсь до дрожи в коленках. Пришлось поставить чайник на огонь и начать приготовление. Так, сначала надо растереть в порошок кармин.
Пока я пестиком в фарфоровой ступке растирала кармин, Иллина успела рассказать половину новостей и слухов.
— Еще рассказывают, что вчера в Овражках оборотня поймали. Он несколько дней за молоком к бабушке Охам каждый день ходил, а тут наткнулся на нового жреца Единого. Тот в нем оборотня как-то опознал и в крик: " Как вы, нечестивые, можете терпеть рядом эту тварь богомерзкую!" Мужики за вилы и колья схватились, скопом навалились, да и повязали. Посреди села столб вкопали, хворост принесли, хотели прилюдно сжечь. Народу, говорят, набежало посмотреть на казнь. Привязали оборотня, а жрец ему говорит: "Покайся!"
— Я не поняла, в чем каяться? Он же оборотень! — недоуменно спросила я.
— Ну что ты меня спрашиваешь, я же не жрец. Вечно ты перебиваешь! — надула губы Иллина, — Не хочешь, вообще не буду рассказывать!
— Не обижайся. Рассказывай дальше, — мне и самой стало любопытно.
— Значит, жрец ему говорит: "Покайся!" Вместо покаяния этот оборотень так ему ответил, что даже сапожник покраснел.
Я тихонько, чтобы не отвлекать от рассказа Иллину, захихикала. Представляю, что он ответил, если сапожник, известный в округе сквернослов, краснеть начал.
— Жреца, говорят, от этих слов совсем перекосило, он первый и поджег хворост. Только, когда огонь разгорелся сильно, не знаю, как, ему удалось веревки опаленные разорвать и сбежать, — рассказала она.
— Не поймали? — не удержалась я от вопроса.
— Нет. Всю ночь мужики искали, но не нашли, — закончила рассказ сестрица.
Пока я пересыпала в мисочку кармин и добавляла в него растопленный гусиный жир, Иллина продолжала рассказывать разные сплетни и слухи. Помада была уже почти готова, когда в аптеку ворвался сын старосты:
— Верена, мы с отцом только что из Дубровиц приехали. В общем, твоя бабушка...
— Заболела? Да говори толком, что случилось!
— Она арестована.
По полу покатилась выпавшая из рук мисочка.
Кто не удивится, услышав подобное? Бабушка у меня на других не похожа. Живет отдельно, периодически ездит на какие-то встречи, знает толк в алкогольных напитках. Нет-нет, вы не думайте, она не пьющая, просто очень хорошо разбирается в разных напитках. И все же трудно устоять на ногах, когда тебе говорят, что твоя бабушка арестована. И тут только два пути: либо не поверить, либо разозлиться.
— Повтори, что ты сказал?
— Твоя бабушка арестована. Точнее, задержана, — повторил мальчик. — Папа велел тебе сказать.
— Поверить не могу! Но за что? — до моего сознания никак не доходило, что бабушка арестована.
— За нарушение общественного порядка. Так капитан Стражи сказал, который твою бабушку арестовывал. Он велел тебе передать, чтобы ты приехала и забрала ее, они не хотят ее отпускать без тебя.
— Почему именно я?
— Твоя бабушка сказала, что если приедет кто-то другой, то она никуда из тюрьмы не уйдет, — ухмыляясь, пояснил мальчик.
— Я поеду. Только скажи, с ней все в порядке? В смысле, бабушка не пострадала?
— Что ты! Она великолепно себя чувствует. Развлекает в камере преступников и стражу, заодно, — паренек явно веселился.
— Не сомневаюсь.
Я хотела расспросить его подробнее о происшедшем, но мальчишка сказал, что отец давно его ждет дома, и убежал, так ничего и не сказав. Я с растерянным видом осталась стоять, бессильно опершись на стойку.
Что же она натворила? Почему просила приехать именно меня, а не маму? Правда, ответ был очевиден: матушка бы живо показала своей свекрови, как себя вести. А отец, бабушкин сын? Тут тоже долго думать не надо, папа, скорее всего или в бегах, или опять какую-нибудь аферу проворачивает. Повезло мне с семьей, нечего сказать.
Из задумчивости меня вывела сестрица, я совсем забыла, что она все слышала:
— Теперь мне понятно, в кого ты такая уродилась. Из всех членов твоей семьи, только мама у вас единственный приличный человек. Хорошо, что папа запретил ей общаться с родственниками твоего отца.
