— Куда уж больше. Сильней их уже не испугаешь.
Вскоре парусная лодка устремилась к Черноморью. Люди облегченно делали жесты, отгоняющие злую силу.
Через несколько дней лодка волхвов закачалась в солёной воде Черноморья. Другое название этого моря было Море Кракенов. За последние столетия ни один корабль, из пытавшихся пересечь море напрямик, не вернулся. Что за чудовища обитали в центре Черноморья, точно никто не знал. Но кракены там точно были, видели их иногда недалеко от берегов. К счастью, совсем близко к берегу они не подходили, не любили кракены мелкое дно. Вдоль суши оставалась безопасная полоса.
Через сутки в море разразился шторм с дождём. Ясень вовремя предупредил, и даже указал "счастливое для них место высадки". В чём будет счастье, объяснить не смог. Буря обещала быть сильной, и даже совместными усилиями впятером они не смогли бы её погасить. Ухватив зубами буксировочный канат, Волк оттащил лодку подальше от воды. Вскоре нашли уютную пещерку, вход в которую было легко перекрыть от нечисти узором периметра и занавесить парусом от ветра. А недалеко от неё был сохнущий на берегу выброшенный предыдущими штормами всевозможный мусор, в том числе и куча деревянных обломков, вполне годившихся на дрова. Успели натаскать дрова в пещеру до начавшейся бури.
Поначалу решили, что "счастье" заключалось в удачно найденной пещере и дровах, позволяющих переждать непогоду. Но "счастье" заявилось уже после начала бури. Среди ночи в пещеру на свет костра вошла девочка, лет семи. Промокшая, замерзшая, голодная и чихающая. Одежда на ней была добротной, кое-где даже украшенной мелким бисером из драгоценных камней. Девочка деловито заявила, что её зовут Ольга Скаф, и что она заблудилась. И нисколько не боялась незнакомцев. Ребёнка немедленно накормили. Знахарь, незаметно для девочки, вылечил её начавшуюся простуду. Отогревшись у костра, заинтересовалась Волком.
— А как вашу собачку зовут? А погладить можно?
— Это не собачка, — осторожно сказал Олгер. — Это волколак.
— Настоящий? — восторженно пискнула девочка и подбежала к Волку, потянула за холку. — Ты настоящий?
Волк тихо зарычал.
"Не пугай ребёнка" — неслышно для девочки сердито передали ему мыслеречью волхвы почти хором.
"Да я сам боюсь. Это же Скаф, бояться они не умеют"
— А кто такие Скафы? — спросил Ясень вслух.
— Скафы моя семья, — сказала Ольга, заглядывая Волку в ухо. Волхвы оторопело смотрели, как Волк быстро переместился в угол пещеры и свернулся клубком, так, что снаружи осталась только выгнутая колесом спина.
— Волколак! Волколак! Ну повернись! — Девочка тянула за шкуру. Волк терпел.
— Гм... Ольга. Ты же видишь, что он не хочет играть.
— Но он же хороший!
— Хороший волколак устал. И не любит играть.
— А папа говорит, что волколак его катал.
Волк снова зарычал, но никак не прокомментировал слова Ольги.
— Значит, папу катал отдохнувший волколак. Ты ведь не будешь играть уставшей.
— Буду.
Такое пренебрежение к взрослым волхв видел впервые.
— Но волколак пытается заснуть.
Девочка зевнула,
— Я тоже спать хочу.
— Спи. Давай я тебе плащ у костра постелю.
— Не надо. Тут теплее. — И улеглась на волколака.
"Волк, ты как?"
"Пусть спит. Не будите".
"Волк, а что девочка говорила про то, как волколак катал её папу? Ничего не хочешь рассказать?"
"Не хочу"
Волхвы переглянулись. Волк явно что-то скрывал. У древлян было не принято лезть с вопросами, если собеседник явно дал понять, что разговор ему не нравится, они и не стали лезть. Только отметили про себя, что и тут волколак успел отметиться, и, похоже, не слишком приятные были про это воспоминания. Вскоре девочка крепко уснула, завозилась во сне. Волхвы укрыли её плащом.
Под утро буря сменилась затяжным дождём. Вдруг волколак мысленно завыл.
"Что случилось?" — мысленно, чтоб не разбудить сладко спавшую девочку, спросил Игорь.
"Знакомый заявился. Отец этого кошмара нашёл нас"
"Опасен?"
"Для нас нет. Скаф первым никогда не нападёт. Но встречаться с ним мне не хочется"
В пещеру вошёл мужчина, лет сорока, телосложением и одеждой он походил на охотника, но с парой перстней на пальцах, золотых, с крупными рубинами, что в здешних местах было признаком богатого человека. На большом пальце левой руки было кольцо лучника, тоже из золота, хотя лука и стрел у вошедшего не было. Охотники здесь позволить себе золотые излишества не могли. Из оружия был только кинжал, висевший на поясе в ножнах, рукоять кинжала была простой, потёртой, а вот ножны богато украшены позолотой и чернёным серебром. Приветливо улыбнулся волхвам, посмотрел на спящую девочку,
— Доброе утро, уважаемые. Благодарю, что приютили мою дочь. Она вам не слишком надоела?
— Что вы, очень самостоятельная девочка. И храбрая.
— Она Скаф, — равнодушно пожал плечами мужчина. — Разрешите представиться — Чепа Скаф.
— Мы впервые здесь. Видимо, ваша семья известна.
Чепа тихо засмеялся.
— Можно сказать, что очень хорошо известна. Мой дед здешний правитель. А вы кто?
— Мы волхвы из рода древлян.
Чепа нахмурился,
— Предупреждаю. На землях Скафов человеческие жертвоприношения, и жертвоприношения разумных мутантов караются смертью.
Волхвы возмутились,
— Неужели вы думаете о нас такие гадости?
— Всем известно, что колдуны черпают силы из жертв. А жертвы разумных дают больше всего сил.
— Мы волхвы, а не колдуны. Мы черпаем силы из себя.
Чепа недоверчиво покачал головой. Потом повернулся к своей дочке,
— Собачка ваша похожа на волколака.
— Это и есть волколак.
— Ольга знает?
— Знает.
— Понятно. Я ей рассказывал, как у меня в детстве был волколак, она себе тоже хочет. Не уступите?
— Волколак наш друг. Друзей не продают.
— Жаль. Впрочем, мой волколак мне тоже был не зверушкой, а другом. Как мы с ним проказничали!
— Проказничали? — Волхвы удивились. Как то не вязался образ Волка, пусть и смешливого, с детскими проказами.
— Ага. Мне однажды так от отца влетело! Вспомнить приятно. В бане был женский день. А мы волколака через окошко засунули, он там как зарычит! Девки голые на улицу убежали. Весь город хохотал.
Волхвы оглянулись на Волка с осуждением, тот притворился спящим. А девочка открыла глаза,
— А про это ты мне не рассказывал!
— А про такое взрослые детям не рассказывают, — ничуть не смутился Чепа. — А подслушивать нехорошо.
— Зато интересно. — Девочка ответила сразу, заученной фразой. — И ты ведь ребёнком был тогда.
— Остался бы ребёнком, рассказал бы давно. А сейчас я вырос, и про такие проказы взрослому детям рассказывать неприлично.
— Почему?
— Потому что те, кто голыми оказались на улице, были ни в чём не виноваты. А первый закон Скафов помнишь? Я его тогда нарушил.
Девочка насупилась,
— А когда вырасту — расскажешь?
— Тебе няня пусть расскажет. Она была в той бане.
Ольга заулыбалась. И начала тянуть волколака за шкуру,
— Просыпайся! Просыпайся!
Волк, тоскливо поднявшись, вышел из пещеры и пропал за занавесью дождя.
— Кажется, ваш волколак очень серьёзен. А вот мой игривый был. И всё понимал.
— Наш тоже всё понимает.
Вскоре Скафы ушли, а промокший Волк вернулся. Вытянулся у костра, суша шкуру. Вздохнул,
"Придётся вам всё рассказать, как я с этими Скафами встретился", — решил он. — "Скафы захватили власть в этой местности где то через пятьдесят лет после Конца Света. Местные на них молиться готовы. Для бандитов попытка ограбить их подданных равносильна самоубийству. Налоги низкие. Армию они не держат, только наблюдателей, да розыскников, что одиночных воров ловят. С войной и бандами сами проблемы решают. Я не понял, как это происходит. Видел один раз, как Скаф банду вырезал, что деревню одну ограбила. Они не умеют входить в темп. Но это не мешает им в одиночку равняться войску. Ранить их почти невозможно. В бою движения плавные, вроде небрежные, но непредсказуемые, точные. Под обстрелом десятка лучников Скаф, отец Чепа, шёл не спеша, чуть смещаясь из стороны в сторону, стрелы проскакивали вплотную к телу, но ни одна его не задела"
— Наверное, предчувствуют будущее, — предположил Ясень.
"Нет. Предсказателям надо войти в транс, они никогда небыли в трансе. А даже случайно упавший со стены камень в них никогда не попадёт"
— Значит сканируют будущее непрерывно, без транса.
"Опять не то. Я с этим Чепой больше года бок обок ходил, в одной комнате спал. Не чувствовал он будущего. Его могли обмануть, удивить, рассердить. Так вот, когда мы встретились, он меня не испугался. Меня это удивило, обычно меня пугаются. И я, притворившись зверем, решил познакомиться поближе, на свою беду"
— И что случилось?
"Я эмпат. Если меня боятся, я себя чувствую страшным и непобедимым. Если меня любят, не могу не ответить взаимностью. Если вокруг плачут, мне хочется выть.
До встречи со Скафами я думал, что эмпатия даёт мне только преимущество. Но оказалось, что она таит и опасность. У Чепа с друзьями в детстве были на уме одни проказы. И они ни чуть не сомневались, что я полностью разделяю их замыслы, являясь умным зверем. Я слишком вошёл в роль. И в результате из грозного хищника я превратился в озорника-хулигана, любимца наследника правителя. Они были счастливы, эта компания детей. Незамутнённым, простым детским счастьем. И счастьем своим щедро делились со мной. Я был счастлив чужим счастьем. Подобно алкоголику, снова и снова пил это чувство. Не только не в силах отказаться, но даже не замечая свою зависимость.
Однажды отец наказал Чепа, запер его в подвале с кувшином воды без света и еды на трое суток. Как раз за ту самую баню. Трое суток я мыслил самостоятельно, своими эмоциями. И очнулся. Когда Чеп вернулся, я попрощался с ним и ушёл"
— Ты с ним говорил? Он знал, что ты разумен?
"Нет. Я просто посмотрел ему в глаза, он всё понял, снял с меня ошейник со своим гербом, и я ушёл"
— На тебя надели ошейник?
"Я мог порвать ту железяку одним движением лапы. Так что это был просто символический знак, чтоб случайный охотник не пустил в меня стрелу. Я не видел вреда в ней, все ведь думали, что я зверь"
— А как соседи отреагировали, что у Скафов есть ручной волколак?
"Не удивились. Решили, что это вполне по-скафски, приручить волколака. Его отец и дед были очень довольны.
— И не боялись за сына?
"Говорю же. Скафы бояться не умеют. Это не фигура речи, это медицинский факт"
— А почему сейчас ты не заговорил с ним?
"Почему алкоголик боится понюхать вино. Я ведь был с ним счастлив"
— А сейчас ты счастлив? — спросил Олгер.
"Да"
— Своим счастьем? Или чужими чувствами?
"Своим" — Волк решительно встал, уже понимая, что волхв скажет дальше.
— Так почему ты отказываешь в разговоре своему другу?
"Вы правы" — и волколак вновь выскочил под дождь, войдя в темп. Весь день его не было, вернулся только поздно вечером вместе с Чепом.
— Хочу принести свои извинения, что сравнил вас с колдунами, непотребства творящими. Волк рассказал мне про вас. И хочу попросить, можно ли и в моей стране возвести одну из школ волхвов.
Волхвы растерялись.
— Не было такого никогда. Всегда волхвы берегли один лишь род древлян.
— Но обучать мудрости другие народы вам ваша вера не запрещает?
— Нет, конечно.
— Значит, это не правило, а всего лишь исторически сложившаяся случайность.
— Зачем вам это?
— Зачем? — Брови Скафа недоумённо изогнулись домиком, словно вопрос его удивил. — Мой народ живёт по восемьдесят-девяносто лет, и в последние двадцать-тридцать лет жизни страдает от старческих болезней. Волк мне сказал, что древляне живут до ста двадцати лет, и от старости страдают лишь последнюю пару месяцев. Это заслуга знахарей, обученных волхвами. А ещё Волк рассказал мне про ваш новый обычай ритуала укуса волколака.
Я согласен с вами, что надо строго следить, чтобы ритуал не прошёл злодей. Потому без достойных доверия поручителей нельзя его проводить.
Моему деду семьдесят пять лет. И я очень надеюсь, что он пройдёт этот ритуал. Волхвы, обучающие в школе, и станут поручителями. Несколько лет, думаю, им хватит убедиться в достойности моего деда.
— А религия не станет препятствием? Наша вера отлична от вашей.
— Да как можно заставлять кого-то силой молиться? Пусть каждый выбирает Бога сам.
Волхвы переглянулись, беззвучно совещаясь.
— Спустя три месяца или позже мы вернёмся домой. И сообщим совету волхвов про наш разговор. Почти наверняка ваше желание будет исполнено. Не сейчас, а года через два или три школа, возможно, будет. Но знахарей вам точно пришлют через полгода. Если только, кто ни будь из нас вернётся живым домой. Позвольте задать пару вопросов. Если это тайна, так и скажите, мы не станет настаивать, и принятое решение не изменится. Каков первый закон Скафов, что убедил утром девочку?
— Никакого секрета нет, все знают. Не обидь возлюбившего тебя. Задавайте второй вопрос.
— В чём секрет вашей непобедимости? Вы чуете будущее?
Скаф хмыкнул,
— Нет. Будущее я не чую. Зато различаю опасное от неопасного. Вот если сейчас в меня полетит стрела, я почувствую опасность нахождения на её пути и сдвинусь в безопасное место. Или, взяв в руки бокал с отравленным вином, почувствую, что пить его нельзя.
— Но волколака нельзя назвать неопасным. А вы его не боялись.
— Для меня конкретно он был безопасен. Это чувство только по отношению ко мне работает.
* * *
Подгоняемая навороженным ветром, лодка ночью проскочила пролив и вышла в Средиземноморье. Ночью потому, что Ясень предсказал, что днём на них наверняка нападут. Почему — объяснить не смог. Вот и вглядывался Волк во тьму, руководя волхвами, ведя лодку вдоль берега. Под утро были далеко от проливов и продолжили путь. И уже через пять дней приблизились к Иерусалиму.
"Я чую, что на меня кто-то смотрит!" — передал Волколак в последний день пути.
— Где он?
"Не знаю. Это мысленный взгляд. Кто-то сканирует окрестности мысленным взглядом. Но кто — не чую. Не могу понять. До сих пор считал волколаков чемпионами в этом искусстве. Кто-то превзошёл меня".
— Друг или враг?
"Не знаю"
— Это друг, — сказал Ясень.
Пристали к берегу в развалинах Иерусалима. Развалины давно уже были полностью захвачены гигагадюками, и только религиозные походы на Пасху, к Колонне Сходящего Огня, собирали толпы народа различных концессий. В большинстве случаев гигагадюки пропускали ход, но иногда бывали и одиночные нападения. Считалось, что гибли лишь недостаточно верующие, и потому толпы народа меньше не становились.
Волк как то пытался выяснить, что за концессии так дружно собираются на этот праздник. Десяток христианских сект, о которых бывший католический священник Осьминог выражался однозначно: "Ересь!". Пяток сект, веривших в переселение душ и славивших Буду, десяток можно было назвать наследниками мусульманства, остальные, которых было большинство, исповедовали многобожие. Разница религий не мешала всем дружно обниматься на празднике, ибо в двух главных постулатах они были одинаковы — достойная личность может родиться под сенью любого из богов, и нельзя применять силу в споре богов. А христиане с мусульманами даже считали, что все чужеверцы молятся их же богу, только не знают, как молиться правильно.
