Самоучка

— Вы, ребятки, упорно толкаете меня на путь, с которого нет возврата, — бормочу я и лезу в кейс за лекарствами. — Вам нет возврата, да и пусть бы, но ведь и мне тоже...

Смотрю с сомнением на сильнодействующий анальгетик и откладываю в сторону. Ну его, с такими-то побочными эффектами. Поболит голова и перестанет, не так уж сильно врезали. А вот адаптоген класса три икса — самое то, что доктор прописал. Правда, он запрещен при кровотечениях, но плевать, доктор я или кто? Тем более что кровотечение давно кончилось. Осторожно натягиваю на голову кепочку-визир и ухожу. За моей спиной зияет раскрытая дверь офиса. Да и черт с ней.

Никто за мной не гонится, не хватает за руку. Мужчины видят раскрытый докторский кейс и считают, что все в порядке. Кейс же здесь? Докторский? Докторский. Ну и чего беспокоиться? Правда, скоро установка ослабнет, и они запрыгают. Да и черт с ними.

Чем хороша кепочка-визир — прекрасно закрывает лицо. Купил ее в редкий для меня момент, когда решил с чего-то, что живу богато. Вещица не из дешевых. Кепочка, и на глаза опускается полупрозрачный экран визира. Очень удобно, можно на ходу смотреть фильмы, трансляции инфо... читать, кстати. Первое время, конечно, спотыкался, натыкался на препятствия, а потом как-то привык распределять внимание. Чем еще удобно — практически не осознаешь окружения. Воспринимаешь людей как движущиеся объекты, не более. Идеальное средство, чтоб в толпе жить в собственном, только тебе принадлежащем мире. Часто наблюдал: бредет этакий гай в потоке практически раздетых по летнему времени гёрл и смотрит по визиру очередной секс-конкурс красоты, новое и не очень приличное шоу. На окружающих его живых красоток — ноль внимания, килограмм презрения. Как по мне, так это следующая стадия вуайеризма, ирреал какой-то.

Кстати, до Катастрофы вроде говорили — фунт презрения, но я этому не верю, привычные нам единицы измерения тогда уже существовали, точно знаю.

Сегодня я визиром не пользуюсь, мне просто надо прикрыть лицо. Программы опознания полицией давно освоены, камер вокруг больше, чем голубей под ногами, не хотелось бы, чтоб ребята из офиса потом прошли по моему следу играючи. Пусть потрудятся, им полезно. Визир не смотрю, но и по сторонам не пялюсь, хотя летом в Москве есть на кого посмотреть. Я с девушкой, незачем проявлять невоспитанность.

Сегодня Рита непохожа на себя. Она выпрямилась, отчего стала еще выше, надела юбочку-флай и майку-колокольчик. Чтоб полностью соответствовать образу элитной девочки, осталось только столбики нацепить, но Рите они ни к чему, моя знакомая и так смотрит поверх большинства голов. У нее даже походка изменилась, стала более уверенной и плавной. Когда худющее птицеподобное создание движется плавно, это завораживает.

Я рассказываю ей подробности дня, волнуюсь, размахиваю руками, но на меня никто не обращает внимания, просто обходят по дуге. С массовым распространением кепочек-визиров человек, бурно беседующий с кем-то невидимым, перестал ассоциироваться с душевнобольными. И зря, кстати.

Рита посматривает вопросительно. Ей не все понятно в моей позиции.

— Я не уверен, что правильно поступил, — признаюсь я. — Многое теряю. Сомнения гложут.

Девушка еле заметно улыбается. Ну еще бы, конечно, ей забавно такое слышать! Что значит "сомненья гложут" для купированной зомби? Да ничего! Купированную зомби ничего не может глодать по определению.

— Тебе весело! — злюсь я. — А я теряю все! Офис, клиентуру, квартиру! Бежать надо из Москвы, бежать! Возвращаться, когда муть осядет, и начинать снова, с нуля. А я уже столько раз... устал я, Рита. Руки опускаются.

Она глубоко задумывается, и я догадываюсь, над чем именно.

— Да, я могу их давануть, — бормочу я и опускаю голову. — И могу, и надо бы — но что потом? Таких, как я, боятся и уничтожают. Не зря считается, что нас не существует. Люди приложили все силы, чтоб так оно и было.

Мы долго идем в молчании. Украдкой разглядываю подругу. А она похорошела. Лицо округлилось, ножки потеряли характерную дистрофичную костлявость, что радует глаз. Флай-юбочка игриво треплется на ветерке.

— Не дразни, и так тошно, — бормочу я и отвожу взгляд. — Ну куда ты пропала, а? Что я сделал не так?

Девушка в смущении отворачивается. Ничего она не может ответить, ежу понятно. При чем тут еж, кто бы объяснил? Мне вот непонятно!

— Я не хочу становиться мутом! — упрямо говорю я. — Не хочу и не буду! А они толкают! Бьют по голове, руки выкручивают, чуть ли не в лицо кричат, чтоб я им ответил со всей силы!

Рита озадаченно хмурится. Она не понимает, почему нельзя переждать кризис в квартире. Она же моя? В охраняемом доме, на калитке круглосуточно два бойца? Удобная, уютная, все для спокойной жизни? Почему нет?

— Потому! — бурчу я неохотно. — Не дурак, понимаю, для чего мне сделали такой шикарный подарок. Носиком ткнули, да? Изящно, признаю, изящно! Изящно дали возможность прочувствовать, кто вы и кто я! Да, у меня не хватит денег ее оплачивать, даже если буду работать без выходных, днем и ночью! Как я понимаю, где-то в акте дарения спрятан маленький крючочек, который позволит вернуть квартиру прежним владельцам, когда я сбегу. Да, нет?

Рита растерянно останавливается.

— Да! — горько подвожу итог я. — Спасибо за красивую сказку.

Разворачиваюсь и ухожу. Девушка остается на тротуаре за моей спиной, какое-то время отражается в визире, а потом исчезает в толпе прохожих, словно ее и не было. Да ее и не было. Просто фантазия, просто мечта. И флай-юбочки она никогда не носила, вечно в своих узеньких брючках и курточке, унисекс ходячий!

Я еще долго брожу по Садовому кольцу, разглядываю наряды девушек. И думаю, думаю. Когда ноги начинают гудеть от усталости, сажусь на скамейку у музея и подвожу итоги.

— Ничего страшного, — утешающе бормочу сам себе. — Жив, это главное. Уеду. Есть еще Питер, говорят, тоже был когда-то столицей. Значит, и мутанты там водятся. Популяция наверняка поменьше, но у меня и потребности скромные. Теперь — скромные. Наелся столичного уюта по самые жабры, спасибо, больше не хочется. Нафиг она нужна, эта квартира? Квартира — не по моим возможностям. Сниму комнату. Если поискать, можно найти хорошую комнату. Денег хватит. Одна только "кодировка Дока" вон сколько дает. А ведь и сил заметно прибавилось с прошлого года. Теперь можно поискать подходы и к "баксам"... да что "баксы", наверняка и с "вампами" что-нибудь начнет получаться! Им самим, конечно, помощь не требуется, они и так прекрасно живут — но есть ведь их супруги, родственники, родители, наконец! Проживу, в общем. Хватит сил начать заново, с нуля? Да куда я денусь.

Встаю и решительно направляюсь к своему бывшему офису. Многое могу бросить, но только не свой докторский кейс. Привык к нему. Он был в моей руке, когда я зеленым новичком в первый раз шагнул на перрон Казанского вокзала. Мы столько перенесли вместе и остались целыми! И пусть там хоть взвод московской гвардии сидит в засаде — все равно заберу! К тому же, его содержимое столько стоит — мне полгода работать, чтоб возобновить. И документы кое-какие там же...

Засады ни около офиса, ни внутри не обнаружилось. В раскрытой двери стоял конфидент Сергей Дзюба и прикручивал универсальной отверткой на место сорванную магнитную защелку. В мои глаза он старался не смотреть. Вот это да! Стыдно, что ли?!

Внутри обнаружился Даниил Рождественский. Начальник очень важного отдела "б" расплачивался с мастером, заменившим на стене разбитые плитки звукоизоляции, и недовольно морщился. Ну еще бы, мутант, жадность его второе имя. На меня он тоже старался не смотреть.

Что ж, принимаем правила игры. Молча собираю свой кейс, оглядываю помещение, проверяя, не забыл ли чего. Синтезатор. Дорогая вещь, но куда его? Играть не умею, творить музыку тем более не способен. Продать? А потом объяснять коллегам Даниила, откуда он у меня? Я наивный, но не настолько.

Мне становится грустно. Вон то кресло я покупал специально для Риты. Мечтал, дурак, что она когда-нибудь вернется и, как и прежде, заберется в него с ногами. Не вернулась.

— Мы тут подумали, Док, — раздается за моей спиной виноватый голос Даниила, — и решили, что...

Я разворачиваюсь.

— Решили что?

Даниил мнется. Откровенность дается ему с огромным трудом.

— Спасибо, что не убил нас, — наконец выдавливает он. — Ведь мог же? Мы, когда очухались около твоего кейса, чуть со страху не...короче, вот "Саянская белочка". Два флакона. Один сейчас, один тебе про запас, ты же жадный до омерзения, знаю-знаю! Садись! Тебя дома никто не ждет? Ну и Сергею спешить некуда, он уже все потерял. А я как бы туда всегда успею... в общем, наливай, не стой столбом!

Мгновение я обдумываю информацию.

— Вот же ж ты тварь приспособленная! — вырывается у меня восхищенное. — "Политик", одним словом!

И берусь за бутылку. И с чего он взял, что я жадный? Вот, делюсь собственной, между прочим, "белочкой" со всякими гадами! Они меня по голове, а я им наливаю. Добрейшей души человек!

8

Ночь. Мужчины за столом хохочут, просто заливаются. Это Сергей рассказал очередную историю из жизни фирмы. Что в ней смешного, не понимаю, но они пьяные, им видней. Бутылка "Саянской белочки" подходит к концу, и уже наготове вторая. Которую как бы мне отдали взамен израсходованной! Алкаши.

Если честно, пьет в основном "конфидент". У Даниила до сих пор держится установка, он в основном только пригубливает за компанию. Но Даниилу и этого хватает, вон как глаза заблестели. Слаб на алкоголь потомок северных народов. Почему северных? Если верить тем крохам информации, что сохранились со времен до Катастрофы, северные народы дурели со второй рюмки. Даниил точно такой, и знает это. Тем не менее — пьет. Его работа его погубит.

Я в общем веселье участия не принимаю. Это им нечего делать, а у меня работа. Я за полдня в офисе "Беты" столько нарыл, что осмысливать и осмысливать. Вот и сижу, пишу анализ, пока что анализ, до синтеза еще далеко. И слушаю пьяные разговоры. А инфо их еще и пишет. Там нет-нет да проскакивают драгоценные зернышки информации, что называется, для внутреннего пользования. Некоторые зернышки такие, что чуть не подскакиваю от неожиданности. Молю всех богов, которых нет, чтоб ночь не кончалась. А что, пусть пьют. Бутылка — вон она, наготове, и за закуской успели сбегать. Что еще надо? Ну, туалет. Так вон он, офисный вариант, компакт-кабина два на ноль девять на ноль шесть, сам покупал, сам помогал затаскивать. Сергей туда еле вмещается, но вмещается же? А Даниилу и мне даже просторно. Унитаз, откидная раковина, а душ я решил не ставить, у меня дома нормальный санблок. При мысли о доме становится грустно. Я его не потяну, теперь это очевидно.

Мужчины снова заходятся смехом. И снова. Даниил глотает черри, корчит глупую рожицу, и оба закатываются так, что не остановить. Весело им. Пусть бы лучше о работе разговаривали...

Весело. Стоп. Ненормальность ситуации наконец до меня доходит. Это я отупел. Все же научная работа требует немалого напряжения, пару часов посидел над анализом, и в голове словно вата. Встаю, делаю себе кофе, добавляю туда сахара без меры и опрокидываю в себя. Уф, хорошо! А сейчас кому-то станет еще лучше! Весело им, видите ли...

Все же наше время породило множество ранее неведомых зараз. Кемиоэкземы, гипераллергии... или вот, пожалуйста, "хохотун". Вот какой дрянью насыщен столичный воздух, как она воздействует на нервную систему, по каким признакам избирательна, кто бы мне сказал? Или не в воздухе причина? Сам я с "хохотуном" сталкивался всего пару раз, недостаточно информации для предположений. Оцениваю состояние собутыльников и решительно лезу в кейс.

"Хохотун". Вполне себе безобидное явление. Сидят себе люди, выпивают. И потихоньку начинают смеяться. Все им кажется потешным: слова, выражения лиц, поступки... И смеются, и смеются. Пока не протрезвеют. И потом искренне считают, что ничего не было. Но это хороший вариант. А вот вариант из моих рабочих записей: смеялись, смеялись — и ради смеха оприходовали на столе находившуюся в этой же компании женщину. Подругу, между прочим, одного из собутыльников. С нанесением слабых телесных. В наш век вуайеризма — случай редчайший и из ряда вон. Карается смертной казнью, между прочим. А им ничего, смеются. Дуракам повезло, дама оказалась настолько ошеломлена новыми ощущениями, что поутру схватила друга за шиворот и поволокла в анонимную психологическую консультацию, то есть ко мне. А что я мог? Я тогда был слаб и неопытен. Хорошо, хоть симптоматику сообразил записать. Да шарахнул придурку по мозгам так, что у него всю тягу к женскому полу отшибло. То-то дама потом радовалась, наверно. Вылечил, называется. Ну, мы, врачи, такие. До сих пор стыдно.

Мужчины разражаются новым взрывом хохота, и я спешу. Дамы здесь нет, зато оба при оружии — тоже неприятный вариант, если кто не в курсе.

Одновременным движением шлепаю обоих пальцами по носу. Касания слабые, зато эффект ого какой. Я же смочил пальцы медицинским нашатырем. А эта гадость из тех, которые три икса: давно уже не нашатырь, просто так называется по привычке, потому что действует аналогично, но в несколько раз сильнее. До меня донесло сквозняком крохотный шлейф запаха, и то глаза чуть не выскочили на лоб, а мужчинам я без всякой жалости в нюхалки сунул. Боковым зрением отслеживаю реакцию. Ну... в пределах допустимого. Сергей подскочил чуть не на полметра и судорожно попытался вдохнуть. Даниил дернулся и поплыл. Слабак. Настоящий мужчина должен держаться!

Ухожу в санкабину, смачиваю руки ледяной водой. Возвращаюсь и провожу ладонями Даниилу по лицу. Потом повторяю процедуру с Сергеем.

— Что это было?

Мужчина смотрит подозрительно. А, думает, это я их так задурил. Даниил очнулся и тоже давит взглядом. Вот и помогай таким. Но прочуяли ненормальность поведения, молодцы. Коротко излагаю им, что такое "хохотун". Сидят, осмысливают.

— Как ты живешь в этом, Док? — неожиданно спрашивает Сергей, и в его голосе слышится сочувствие. — День за днем чокнутый контингент... Да для тебя весь мир — сумасшедшие!

Пожимаю плечами. Как живу? Привык, наверное. Но... да, воспринимаю людей как потенциальных клиентов. Всех. Всех вообще, а в частности...

— Даниил, ты с кем снова связался? Мало прошлого раза, да?

Даниил непонимающе хлопает глазами, я злюсь. Этот придурок не должен падать от нашатыря, он же не ребенок! Следовательно? Он что, не сделал выводов, и рядом с ним снова завелась "вампа"?! Правду говорят, что мужчин тянет на один и тот же тип женщин. Да и черт бы с ним, если б не пистолет в кобуре скрытого ношения!

— Нет, Док, ты неправ, — наконец доходит до него. — У меня сейчас нет женщины. А желание... снова появилось. Слабое, но... что-то я боюсь. Я, собственно, потому и собирался к тебе заглянуть...

Даниил мямлит, юлит и выворачивается. Стыдно ему, видите ли. Не может чиновник болеть на голову, не положено.

— Давай колись быстрее! — советую я. — Здесь все свои, все чокнутые.