Приятную истому как ветром сдуло. Он кончил в лоно этой дьяволице. Только этого ему не хватало.
— Вот же черт! — Уже намного импульсивнее высказал он, возвращаясь к своей изначальной злости.
Постепенно и к Шеннон вернулось плохое настроение.
Плотно сжав от обиды кулаки, она лишь ненавистно смотрела на разозленное лицо своего тюремщика.
— Если бы ты меня не остановил, этого бы не произошло!
Мануэль недобро нахмурил брови. Былая злость вернулась к нему троекратно.
— А какого черта ты вообще добивалась, позволь узнать? — Свирепо рявкнул он. — Даже если бы ты выбралась на улицу, это все равно ничего бы тебе не дало.
— У меня был бы шанс! — Упорно возразила девушка.
— О, да. — Прищурившись от негодования, согласно кивнул мужчина. — У тебя был бы прекрасный шанс попасть под пули моих охранников.
Шеннон обмерла.
Заметив ее секундное замешательство, мужчина цинично усмехнулся.
— А ты думала, я тут в шутки с тобой играю? Думала, что все так легко и просто?
— У твоей охраны есть оружие? — Недоверчиво спросила она. — Но... Но зачем?
— А затем, что всего лишь несколько дней назад в мой особняк проникли воры и едва не убили меня при попытке ограбления! Ты не находишь, что после такого любой здравомыслящий человек задумается над улучшением собственной защиты?
Шеннон не знала, что и сказать.
Мысли о том, что не помешай он ей, и она бы сейчас была на свободе, все ещё роем кружились в ее голове. Все остальное казалось не таким уж важным.
— Я бы смогла добежать до ворот. — Уверенно произнесла она. — Если бы ты меня не поймал, я бы смогла выбраться!
Пораженно взметнув бровями, Мануэль скрестил руки на груди.
— Предположим, ты добралась до ворот и что же дальше? Думаешь, мои люди не умеют бегать и за воротами?
— Меня бы спас Джеф. Мы бы уже уехали...
Ее прервал его громкий смех. Запрокинув голову, Мануэль дал волю своим изрядно потрепанным нервам. Эта, казалось бы, умная девочка до сих пор верила своему напарнику. Уму непостижимо!
— И ты веришь, что твой напарник ждал бы тебя у ворот? — Перестав смеяться, вдруг серьезно спросил он.
Шеннон промолчала, однако та неприступная твердость в ее глазах говорила сама за себя. Печально усмехнувшись, мужчина медленно покачал головой.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но твоего дружка уже давно и след простыл. Пару дней назад его видели в Неаполе, а где он сейчас полиции пока не известно. Но одно здесь ясно наверняка, он уже давно пересек границу Италии.
Шеннон не могла поверить услышанному.
Джеф бросил ее. Он на самом деле бросил ее. Но как? Как он мог? Он ведь знал, что ей нужна его помощь! Знал... и не пришел...
Все ещё находясь в шокирующем оцепенении, девушка слабо покачала головой.
— Нет. — Наконец, выговорила она. — Ты... Ты лжешь. Ты все придумал, лишь бы заставить меня сдаться! Хочешь, чтобы я упала духом!
Ему стало жаль это доверчивое создание. Буквально ощущая ее колотящую дрожь своим телом, Мануэль печально вздохнул.
— Это правда. — Тихо сказал он. — Машину твоего напарника ещё вчера нашли на стоянке вблизи пристани Искьи, откуда он нанял катер и переплыл на материк.
В глазах Шеннон помутнело. Обхватив свои ноги руками, она уперлась подбородком о колени.
В голове крутилась лишь одна зацикленная мысль о том, что Джеф ее предал. Предал по-настоящему. А она, дура, была уверена, что держит его на коротком поводке. Считала его своей семьей. Но что лгать самой себе, семьи у нее не было с семи лет. За это время она должна бы понять, что нет в этом мире ни доброты, ни преданности. Нет и никогда не было. Каждый работает только за собственную выгоду. Каждый защищает только свою задницу. В этом мире каждый сам за себя.
Ее тело начало тряси от озноба. Но, не обращая на это внимания, Шеннон лишь опустошенным взглядом смотрела перед собой.
На смену мыслей о Джефе пришли новые, не менее угнетающие. Представление о том, что ее кошмар вот-вот исполнится, давило на ее плечи с невероятной силой. Она не сможет избежать наказания. Она попалась. Попалась в ловушку, из которой нет выхода.
Впервые поняв это со всей серьезностью, девушка резко закрыла ладонями лицо. Ей не хотелось, чтобы Мануэль видел ее окончательное поражение.
Это конец — кричал рассудок. Конец всему, о чем она только мечтала и о чем ещё не успела подумать.
Борясь с собственными слезами, она сделала глубокий вздох и, вновь обхватив ноги, постаралась вложить в свой тихий голос как можно больше беспечности:
— Что ж, надеюсь Неапольская тюрьма лучше того свинарника, что был в Искьи. И камеры, уверенна, там попросторнее. — Сквозь истеричную усмешку, проронила она. — Думаю, мне там придется по душе... в ближайшие лет двести.
Мануэль не мог без боли смотреть на то, как блеск ее таких живых, бесстрашных глаз тускнел за считанные секунды. Да, он знал ее наказание. Знал, что виновник должен отвечать за свои поступки. Однако сейчас, невзирая на ее прошлые грехи, он хотел бы утешить ее. Сказать что-нибудь ободряющее. Но, к сожалению, таких слов для ее ситуации у него просто не было.
— Тебя не будут судить по итальянским законам. — Единственное, что мог, изрек он. — Ты подданная Соединенных Штатов. Тобой будут заниматься американские власти. Так что Неапольская тюрьма тебе нестрашна.
Шеннон истерично засмеялась.
— О, да. — Тихо проронила она. — Я уже третий день подряд не могу наговориться с американским консулом. Боже, Мануэль, не будь глупцом, никто меня отсюда не заберет. Штатам я не нужна. Кто будет нести ответственность и тратить деньги на уличную ободранку? Я для них никто. Я в этом мире для всех пустое место. Меня нет. Я никому не нужна!
В ее словах было столько непередаваемой горечи, столько обиды и гнева, что он просто не мог это не почувствовать.
Устало потерев лоб, Мануэль погрузил свои пальцы в густые волосы и задумчиво посмотрел на закрытую дверь.
С каждым днем ситуация становилась все сложнее и сложнее. А ведь он всего лишь хотел продержать у себя виновницу до ее перевода. Думал, что сможет отомстить лживой интриганке за свой подлый обман. И что в итоге? В итоге он видит перед собой беззащитную девочку, чью последнюю веру в людей убил ничтожный подонок, заботящийся лишь о своей собственной шкуре. Сжав кулаки от злости и собственной безысходности, мужчина шумно выдохнул.
— Если полиция на самом деле нашла машину Джефа, я хочу попросить тебя кое о чем. — Смотря в пустоту, вдруг едва слышно изрекла Шеннон.
Словно выйдя из замкнутого пространства, ее взгляд немного прояснился. Посмотрев в лицо Мануэля, она на секунду задумалась. В любой другой ситуации она бы никогда не обратилась к нему, но больше просить ей было некого.
Дневник ее матери. Он остался в машине. И теперь она должна решить, забыть ли ей о нем навсегда или же рискнуть и доверить этому человеку свою самую сокровенную вещь в жизни? После происшествия с Джефом ее вера в людей исчерпала себя. Но дневник она терять не хотела. Это была последняя ниточка, связывающая ее с матерью. Она берегла его столько лет и теперь просто не может потерять навсегда.
Похоже, в этой дилемме у нее не было иного выхода.
Мануэль непрерывно следил за ее постоянно меняющимся выражением лица. Было видно, что девушка борется с собой. Терпеливо дожидаясь продолжения просьбы, он подошел к ней и, присев на корточки, заглянул в ее глаза.
— Что ты хочешь?
В последний раз все обдумав, Шеннон все же пошла на риск.
— Там в машине, — тихо начала она, — в бардачке лежит черная тетрадь. Мне нужна она.
Сделав вид, что его нисколько не удивила такая просьба, мужчина слега кивнул головой.
— Что в ней?
— Мои записи. — Слабо улыбнувшись, солгала девушка. Но затем, отбросив фальшивое веселье, серьёзно договорила. — Я не хочу, чтобы ты их читал, хотя и знаю, что не имею права просить тебя об этом.
Мануэль призадумался. Вряд ли Шеннон так бы интересовали записи из своего прошлого. Хотя, кто знает? Ведь ее прошлое слишком сильно отличалось от его собственного.
Не желая обещать чего-то заранее, он тихо вздохнул.
— Полиция может не отдать мне эту тетрадь.
Шеннон насмешливо улыбнулась.
— Не смеши меня. — С легким сарказмом проговорила она. — Раз уж они отдали тебе преступницу, то какую-то тетрадь отдадут и подавно.
Не став с ней спорить, Мануэль поднялся на ноги.
Он не знал, что ещё сказать ей в этой ситуации.
Оглянувшись в сторону огромного камина, он пытался понять, как же так получилось, что он сам себя ненавидел за свое же решение? Ещё с детства его приучили нести ответственность за свои поступки. С детства он принимал и тщательно обдумывал все свои решения, не боясь отвечать за них в будущем. Но, видимо, на этот раз он ошибся. Ему не нужно было приезжать на Искью, не нужно было искать Шеннон, и не нужно было думать о своей мести. Забудь он ее, все было бы намного проще.
Но забыть ее он не мог. Слишком сильно врезался в память тот образ улыбающейся девушки в белоснежном платье. Слишком хорошо он помнил то несравненное удовольствие, подаренное ему ее телом. И слишком остро он принял ее предательство. Возможно, не опьяней его разум от ее красоты, возможно сдерживая себя всякий раз, когда он заходил в эту спальню, все могло бы быть намного легче. Все могло бы идти по его тщательному плану. Однако теперь об этом размышлять было слишком поздно.
Вновь переведя взгляд на темноволосую девушку, Мануэль глухо произнес:
— Я прикажу Розе, чтобы она принесла тебе чай с ромашкой. Думаю, это тебя немного успокоит.cc
Шеннон отрицательно покачала головой.
— Я не хочу. — Тихо выдавила она. — Не нужно мне ничего. Просто оставь меня в покое ненадолго. Просто... уходи.
В любой другой ситуации он бы разозлился на такие слова, особенно когда его просят удалиться из собственной же спальни. Но сейчас, он не стал спорить. Так для него было даже легче.
Согласно кивнув, Мануэль направился к двери.
Через пару секунд она вновь осталась одна.
Шеннон просидела в немом оцепенении около часа. Когда же она почувствовала, что ее тело начала пронзать мелкая дрожь, а мышцы устали от изрядного перенапряжения, то нехотя вернулась в реальность и безразлично осмотрелась вокруг.
Вся комната буквально тонула в бесценной роскоши. Тяжелые темно-желтые занавески гармонично сочетались с пастельными тонами огромной спальни. Мраморный камин вносил в окружающую обстановку величественного шика. Резной письменный стол всем своим гордым видом говорил о том, что за ним могут сидеть лишь очень важные персоны. Пейзажи широких картин предавали золотистым обоям утонченного лоска. Но самое главное достоинство комнаты, несомненно, занимала огромная массивная кровать, на которой с легкостью уместилось бы человек десять. На ее деревянных округлых спинках были вырезаны фигуры в виде цветов. А в завершение, все это великолепие украшал зеркальный потолок, обрамленный позолоченной каймой.
Тихо хмыкнув себе под нос, Шеннон призадумалась.
Эта комната предназначалась королевским персонам как минимум. А кто она? Нищая, уличная девчонка без документов и без дальнейшего будущего. Она даже не могла представить, сколько стоил этот особняк. В ее мире люди об этом не мечтали. Но в мире Мануэля все было иначе. Чтобы входить в круг его друзей, нужно как минимум жить в подобном доме, чтобы потом иметь возможность соревноваться друг с другом своей роскошью, стараясь затмить своего соседа.
Но разве в этом счастье?
Да, деньги решают очень многое. Но сейчас, находясь на грани между тюрьмой и свободой, она понимала, что нет в этом мире ничего дороже распахнутых крыльев. Ей не нужна вся эта роскошь. Она была в ней чужая. Ей просто нужна свобода. И, может быть, ещё совсем крошечная капелька любви. Совсем немного. Так, чтобы хоть кто-нибудь смог о ней вспомнить. Но у нее этого нет. Единственную любовь матери она потеряла ещё в семь лет. А вот свободы лишилась совсем недавно.
От тяжких мыслей, девушка горько всхлипнула. Почему с ней так сурова судьба? Почему каким-то глупым, беспечным папенькиным сынкам по жизни всегда везет, а ей, той, кто упорно с самого детства сражался за свое выживание — нет?! За что ее так не влюбил Господь? Что она сделала такого, чтобы заслужить такой участи? Да, она воровала, но воровала от нужды, а не из-за развлечений. Да, она поддалась на сладкие обещания и решилась на свой самый необдуманный шаг — уехать с Джефом в Италию в поисках новой жизни. Она ведь с самого начала знала, что вся эта авантюра с бриллиантами плохая идея. Почему же не послушала своего сердца? Почему не доверилась интуиции?
Месть — вот что послужило главной причиной. В тот вечер, когда Леонардо Пасквитти встал на сторону своего взбалмошного сына, месть затмила ей глаза. Она ничего не видела кроме нее. Но даже знай она, чем все закончится, наверняка, не поменяла бы своего решения. Ее обжигала обида на собственного отца. Она ведь почти поверила, что в нем есть хоть что-то хорошее. Почти взглянула на этого циничного инвалида с другой стороны. А оказалась, она лишь в очередной раз жестоко ошиблась в этом человеке.
И почему с ней всегда так бывает? Почему она всегда ставит не на тех?
Но ответ был очевиден. Ей просто нужен был хоть какой-нибудь друг. Нужен, чтобы не остаться совсем одной. Она боялась одиночества. Страшно боялась. И каждый раз, стоило лишь только кому-то посмотреть на нее с теплой улыбкой на губах, как сердце, казалось бы, огрубевшей беспризорницы тут же оттаивало и отчаянно цеплялось за надежду о том самом верном друге.
Так она думала и о Джефе — друге, которому она была безразлична. Представив себе, как он сейчас развлекается в одном из дешевых клубов, Шеннон почувствовала, как внутри что-то больно сжалось.
"Жизнь коротка, — когда-то давно сказала ей мать, — и нужно прожить ее так, чтобы потом было о чем вспомнить, чем гордиться и о чем рассказать". А какая память останется от ее жизни — ужасные воспоминания о тюрьме?
Не в состоянии больше размышлять о сложившемся, девушка кое-как поднялась на ноги и медленным шагом направилась к кровати. Легкая дрожь незаметно переросла в ледяной озноб. Упав на мягкий матрас, она укуталась в шелк нежных простыней, но это не помогло ей согреться. Зубы начали громко стучать. Мороз окутал тело. Но все, что ее сейчас заботило — так это внутренне состояние, а не это "детское" недомогание. Затуманенным взором она посмотрела на широкое окно. Совсем скоро всю эту роскошь заменят холодные, обшарпанные стены и железная кровать. Что ж, пускай будет так. Ей уже все равно. Она смирилась. Смирилась с неизбежным.
А пока... пока можно просто ни о чем не думать.
Шеннон закрыла глаза. Однако сон не приходил.
Ее тело колотил морозный озноб, но внутри по-прежнему буревал пожар нестерпимой боли и неугомонной обиды. Что-то в ее голове ещё пыталось бороться. Пыталось кричать, что она ещё слишком молода для такой суровой жизни. Прервав эту мысль на корню, Шеннон безразлично открыла глаза. Ее жизнь с детства не была сахарной. Она была и суровой, и несправедливой, так что лучше воспринимать грядущие перемены, как новый этап своей жизни. Да, лучше думать об этом только так и не иначе...
