Когда Энки вскарабкался по частично выдранным из стенок шахты ступенькам, его начал душить хриплый булькающий смех. Первое, что он увидел, высунувшись из люка, были огромные цифры 43 над застывшим между причальных мачт узком скоростном курьерском дирижабле. Энки также успел подметить спускающегося по трапу человека в черном плаще, которого встречали несколько членов совета, если судить по богатой одежде и целой свите из личной охраны и наемников. Советники раскланялись с прибывшим, которой в знак приветствия только приподнял шляпу. И хотя Энки не видел лиц советников, он готов был поклясться, что те перепуганы до полусмерти.
Судьба в очередной раз подшутила над ним, выведя на свободу в том самом месте, с которого и начались его злоключения. Радоваться этому или впадать в уныние — Энки принять решение не успел, провалившись в глубокий сон на сваленных около люка вязанках с нитянкой.
От предложенного ему паланкина Чилдерман отказался. Люди никогда не казались ему надежной опорой, а поездка на паланкине в сопровождении трясущихся от страха членов городского совета и вовсе отдавала каким-то фарсом. Но, поднявшись на городскую палубу, он убедился, что к встречавшим его людям можно отнестись и с толикой уважения. Запустение, царившее в Ливане, в глаза не бросалось, но с каждым шагом становилось все заметнее.
— Сколько людей вы успели выпустить из города? — спросил Чилдерман у медленно ковыляющего рядом с ним старика по имени Мехлер Варга.
— Не думаю, что больше трети, — пожал плечами тот. — Возможности цеппелинов не безграничны, а паника началась уже тогда, когда слухи о чудовище расползлись по другим городам. Вот уже несколько недель, как только самые отчаянные капитаны водят к нам свои воздушные суда.
Небольшие группки людей, чаще всего семьи, брели к воротам в порт мимо Чилдермана и советников. Сжимая в руках нехитрый скарб и сбережения, они надеялись купить себе место на спешно покидающих город судах.
— Пока Адам Киз держал ситуацию под контролем, бегство не приобрело повальный характер. Но сейчас в ход идут даже рыбацкие лодки. Людей не останавливает и то, что до ближайшего ковчега сотни километров. Вы, должно быть, видели, когда подлетали, что все аварийные сети сброшены — беженцев спускают прямо по ним.
— Что ж, большинство из них ждет неприятный сюрприз, — Чилдерман перешагнул через один из издающих резкую вонь мешков, во множестве разбросанных по улице. — Мальтусовы нормы ближайших ковчегов уже на пределе, так что в лучшем случае их ждет депортация куда-нибудь в Северные Воды. И, кстати, где ваш энамэр?
— У него пропал единственный сын, и с этим он справиться не смог, — вздохнул Варга. — Вот уже два дня, как он все бросил и бродит по городу в его поисках. Вы не подумайте, Киз очень хороший энамэр, он делал все, что мог. Даже послать курьера за шеду было его идеей, хотя почти весь совет, и я в том числе, был против...
— Не боитесь в этом признаваться мне?
Старик сухо рассмеялся.
— Уважаемый, после того, что я увидел в этом городе за последний месяц, меня мало что может испугать. До меня доходили разные слухи об пастырях, но я никогда не слышал о том, чтобы они страдали идиотизмом. Что вам сейчас даст убийство меня, этой истерички Калгари, или даже самого Киза? Желай Ноблерат нашей смерти, он бы просто отрезал нас от воздушных путей.
Варга остановился, опершись на трость. В его возрасте такие длительные переходы давались с трудом, но ехать в паланкине он отказался.
— На самом деле, я не верил в чудовище, пока не увидел его у сорок третьих ворот. Мне слишком часто приходилось сталкиваться с тем, что могут сотворить люди. Но, оказывается, чудовища все-таки существуют.
— И да и нет.
— Что вы имеете в виду?
Чилдерман снял шляпу и осмотрелся.
По утопающим в сумерках пустым городским улицам полз туман. Рабочие, сбежавшие с обслуживающих сельхозтеррасы помп, что-то повредили в них, и теперь поля заливала ледяная вода, погубившая весь урожай. Людям, которые вернутся в этот город, предстоит нелегкий год.
Обычно в это время между домов ходили фонарщики, зажигающие газовые светильники, но, как и городская стража, они либо забились в свои дома, либо уже сбежали. Город, погружающийся в темноту, производил жутковатое впечатление, и это было хорошо заметно по лицам окружающих Чилдермана людей.
— Видите ли, советник Варга, я достаточно наслушался про вашего демона, чтобы узнать его, — Чилдерман поставил на палубу облепленный наклейками саквояж.
— Вы... Вы... Вы сталкивались с такими, такими... существами раньше? — губы у Варги задрожали.
— При таком раскладе — ни разу, — Чилдерман раскрыл саквояж, извлек из него несколько обойм для револьвера и принялся перезаряжать его. Трехлепестковые насечки на пулях в сумерках светились багровым.
— И не хотел бы сталкиваться, — продолжил он, перезарядив извлеченные из-под плаща пистолеты. — Дело в том, что ваш Хумбаба и есть дело рук человеческих. Это не демон и не зверь, советник Варга. Это машина.
Отлежавшись в порту, Энки все-таки добрался до своего пристанища. Как ни странно, но припрятанные за отслоившийся от стены лист водоросли деньги, подарок Малика, никто не спер. Наверно, искать что-то ценное в помойке вроде ночлежки Гюйса, никому в голову не пришло. Тем более что ее обитатели, у которых никогда не водилось достаточно каури даже на еду, не имели никакой возможности покинуть город. Поэтому они принялись понемногу заниматься мародерством, растаскивая закрома близлежащих брошенных лавок.
Вытащив деньги из тайника, Энки пересчитал их. Сумма набиралась небольшая, но за резак, который он все-таки выволок с уровня зеро, можно было рассчитывать на солидную скидку у капитана любой бегущей с Ливана посудины. Жалко было расставаться с такой вещью, но резак не помог Малику в походе против Хумбабы, так пусть поможет ему, Энки, убраться отсюда подальше. Участие в затее Малика сейчас казалось мальчишке высшей степенью глупости с его стороны. Надо было выдрать пацана плетью сушеных саргассов и отвести к отцу. Глядишь, сейчас был бы жив.
Энки отогнул пластину от стены и засунул под нее ключ и сложенную в несколько раз карту. Несмотря на удивительные свойства последней (на карте не оставалось ни малейших следов сгибов, сколько раз ее не складывай), Энки не рассчитывал, что за нее можно будет выручить хоть что-то. Разобраться в этой мешанине разноцветных линий мог только инженер.
Он кинул в мешок непромокаемую куртку и еще несколько своих вещей, засунул туда же резак, спрятал за пазухой деньги и выполз из комнаты.
У входа в ночлежку несколько ее обитателей развели костер из разломанных стен. Кувшин с выпивкой ходил по кругу, постояльцы Гюйса орали какую-то старую рыбацкую песню и, похоже, ни капли не опасались появления Хумбабы. Один из пьяниц, косой Лилу Брик, заметив Энки потянулся к нему, радостно лыбясь остатками гнилых зубов.
— Энки, па-ацан, — язык Лилу заплетался, руки дрожали, и не самое дешевое вино из морского винограда пару раз выплеснулось из сосуда. — Выпей с нами!
— Извини, Лилу, я спешу, — отмахнулся Энки.
— Ты ш-што, нас не уважаешь? Считаешь, что ты не один из нас? — промычал Лилу, силясь сфокусировать взгляд на Энки.
Но тот уже зашагал прочь.
Один из них, надо же такое сказать! У Энки внутри все кипело. Эти завшивленные уроды всерьез считают его одним из них? Опустившихся, спившихся и ущербных?
Энки встал, словно налетел на столб.
А чем, собственно говоря, он от них отличается? Тем, что раз в неделю моется в общественной душевой и еще не потерял все зубы? А так ли далеко он от них ушел? То, что он способен плюнуть на все и пойти спать в окружной парк на ветках с обезьянами при отсутствии денег, или то, что сейчас он собрался сбежать из Ливана, — что, это отличает его от них? Или надо подождать еще лет двадцать, и тогда он и Лилу будут как близнецы-братья?
Мотнув головой, Энки выбросил эти мысли из головы и заспешил к ближайшему спуску в порт. Жизнь покажет.
И снова остановился. А что она покажет? Что он, Энки, бежит поджав хвост, оставив в безмолвной могиле уровня зеро тело двенадцатилетнего мальчишки, которому, в отличие от Энки, было что терять, но тот все равно не побоялся отправиться на поиски Хумбабы? И, будь он чуть взрослее и сильнее, он бы и Энки с собой не потащил? Энки не сомневался, что уж о своей семье Адам Киз позаботился, и она не знала бы нужды и в другом ковчеге.
А куда бежать ему, Энки? Снова заблеванная парусная лохань, гнилая вода — одна бочка на сотню рыл, а то и место у отполированных за века весел в качестве оплаты за проезд? А потом снова поиски жлоба, который за гроши сдаст тебе угол с завшивленным матрасом, и сезонные подработки, едва позволяющие сводить концы с концами?
Он что, всю жизнь так будет бегать?
В этот момент внутри Энки проснулся человек, о котором он даже не подозревал. Тысячи генов, содержащих жизненный опыт и память сотен поколений неведомых предков, вдруг освободились от замков метильных групп и в мальчишке заговорили иные, неведомые малолетнему рабу и рыночному оборванцу, чувства. На скрученных нитях матричных РНК начали поступать инструкции на синтез белков, прописывающих информацию напрямую в его мозг, и загадочные разноцветные рисунки спрятанной в ночлежке карты Ливана вдруг обрели смысл, также как и редкие логограммы, которые он видел на уровне зеро. Видения толклись в его голове беспорядочно, и в одном из них он вдруг увидел, что можно сделать с источником энергии плазменного резака, чтобы разнести в клочья не только Хумбабу, но и половину Ливана. И тут же пришло осознание того, что никогда он так не поступит, потому что это будет пиррова победа. Впрочем, значение последних слов Энки не знал. Зато он понял кое-что другое.
Чем, Энлиль его утопи, этот город хуже, чем другие? Ливан позволил Энки безболезненно паразитировать на своей гоферовой шкуре не один год. И это после почти десяти лет рабства в других ковчегах! А теперь он просто так его бросит?
— Нет уж, — неожиданно для себя выкрикнул Энки. — Этот город мой и я никуда не побегу из него!
— Ты чего, пацан, крышей двинулся? — отшатнулся от него проходивший мимо разносчик воды, короба которого теперь наполнял какой-то тряпичный хлам. — Вообразил себя энамэром?
Около спуска на дно толкалось немало народу, и большинство уже косилось на странно ведущего себя оборванца.
— А почему бы и нет? — глаза Энки сузились в щелочки, а взгляд стал неожиданно злым. — В сказках тот, кто побеждал чудовище, всегда становился энамэром...
— Псих, точно псих! — водонос засеменил прочь. — Все кругом с ума посходили!
Внутри Энки бушевала буря
Всю жизнь его носило как щепку по волнам, а теперь? Снова отдаться течению судьбы? Стать еще одним изгоем? С него хватит! Если со зверем не справился корпус шеду, это еще не значит, что никому это не под силу.
Перед Энки встал призрак Малика Киза, который почему-то улыбался.
— Я доберусь до него, — пообещал привидению Энки. — Или ты думаешь, что я на самом деле трусливее какого-то избалованного сопляка-аристократа?!
Энки вытащил резак и швырнул мешок на землю. Деньги он не задумываясь сунул в руки какой-то перемазанной зареванной соплячке, цеплявшейся за ветхую материнскую юбку. Увидев, что досталось ее ребенку, женщина, почти старуха, кинулась рассыпаться в благодарностях, но Энки ее уже не слушал. Расталкивая перепуганных ливанцев, решительно зашагал обратно к ночлежке Гюйса.
В центре Ливана царила тишина. Среди сотен выстроенных древними архитекторами в барочной стилистике домов гремел ставнями лишь врывающийся в вентиляционные арки злой и влажный ветер. Прекрасные сады зиккурата, обычно наполненные в это время дня посетителями, пустовали, и в окнах башни не мелькали подтянутые фигуры писцов. В гнетущей тишине пасмурное небо, казалось, упало на купол и обволокло его душным серым одеялом.
Шаги идущего по одной из центральных улиц Чилдермана отдавались гулким эхом от стен.
Проклятое чудовище словно издевалось над ним. С момента его прибытия в Ливан оно убило еще почти сотню человек, оставаясь неуловимым. Чилдерман лично обшарил практически весь уровень зеро, но единственной печальной находкой стало изуродованное детское тело, положившее конец тревогам Адама Киза за своего сына. Энамэр впал в невменяемое состояние, и все свое время проводил у завернутого в ткань тела наследника.
В конце концов Чилдерману осточертела игра в кошки-мышки с обезумевшим автоматом, и он просто запер с городского сервера обслуживания все внутренние переборки уровня зеро. Сразу после этого население Ливана в панике отхлынуло к окружным террасам — Хумбабу видели сотни людей в окрестностях зиккурата.
Ветер на мгновение стих, оставив в покое уличный мусор, и Чилдерман остановился. В руке у него появился револьвер. Перед ним, привалившись к грязно-розовой стене трехэтажного дома, кто-то сидел. Чилдерман хмыкнул — на монстра, описанного сотнями очевидцев, сидящий походил мало. При ближайшем рассмотрении он оказался хорошо развитым физически мальчишкой лет четырнадцати, грязным и измотанным. Лицо его, скрытое слипшимися прядями волос, было повернуто в сторону приближающегося Чилдермана.
— Он ждет вас, — произнес мальчишка неожиданно твердым голосом. — Он сидит там уже полдня и ждет, ничего больше не делает.
Между ног мальчишка сжимал что-то вроде железной трубы. Чилдерман убрал револьвер и подошел ближе. Труба оказалась допотопным плазменным инструментом и, судя по виду его владельца, тот скорее готов был использовать его как орудие разрушения, а не согласно оригинальному замыслу.
— И как тебя сюда занесло? — поинтересовался Чилдерман. — Все ведь давно разбежались по окраинам.
— А я хочу его убить, — треснувшие до крови губы мальчики разошлись в улыбке. — Один раз мне это не удалось, хочу попробовать второй.
— А может, мне просто отправить тебя к остальным, герой?
— А вы попробуйте, — оскалился мальчишка. — Мало не покажется.
Чилдерман покачал головой.
— Ну и как тебя зовут?
— Энки.
— Ты, Энки, представляешь, с чем имеешь дело?
— А мне начхать, — парень встал, опираясь на резак. — Зато я хорошо представляю, что на этот раз или он или я.
— Эрре с тобой, — Чилдерман усмехнулся. — В этом городе каждый уж сделал свой выбор. Ну и где ты говоришь, он ждет меня?
— А вы голову поднимите.
Если бы не горящие красным светом глаза, Хумбабу можно было бы принять за застывшую над аркой, ведущей в парк зиккурата, горгулью.
— Твою ж мать! — пробормотал Чилдерман, хватаясь за револьвер.
Но над аркой Хумбабы уже не было. Энки, после двух встречи с ним, хорошо представлял, что можно ожидать от демона. Но даже он не предвидел того, с какой скоростью мимо него пронесется гладкое тело Хумбабы. Удар разнес в крошку стену дома, где мгновение назад стоял Чилдерман. Но тот уже очутился за спиной зверя, скрывающегося в облаке пыли. Выстрелы грянули один за другим — в каждой руке Чилдерман сжимал по револьверу — и Энки не поверил своим глазам. В стене дома образовались два пролома, через которые можно было спокойно разглядеть разбросанную по комнате мебель. Вот только Хумбаба уже взвился в воздух и падал прямо на Чилдермана. Тот отскочил, взметнувшиеся полы плаща на мгновение стали крыльями, вновь грохнули выстрелы, и в точке приземления Хумбабы палуба взорвалась фонтаном осколков. В получившуюся дыру в гофере можно было засунуть ладонь. Каким-то чудом Хумбаба завис в воздухе и приземлился чуть позже того, как в палубу ударили пули из револьвера Чилдермана. Упав на бок, он сложил конечности, став похожим на огромное рисовое зерно, и с умопомрачительной скоростью откатился в сторону. Ему вслед ударило еще несколько выстрелов, но, сбив с ног занесшего над головой резак Энки, Хумбаба вновь выпустил конечности и запрыгнул на стену, рванув по ней навстречу Чилдерману, словно это была не стена, а ровный пол.
