— Maris?
— Nenāk! — крикнул мужчина с пола.
Через несколько секунд на пороге возникла испуганная женщина лет сорока пяти. В этот же миг все и закончилось.
— Здесь никого нет, — твердо произнес я в Хор, схватил рюкзак и поспешно ретировался.
Выйдя на лестничную площадку, я первым делом затворил за собой дверь и поспешил на следующий этаж, где меня дожидалась Шут. Слова, произнесенные в Хор, мало имели общего с гипнозом или нейролингвистическим программированием. Скорее, они внедряли информацию прямо в сознание, в обход критических механизмов мышления. Последние, впрочем, никуда не девались, и очень быстро брали свое, особенно если сказанное противоречило объективной реальности.
— Ну как? — спросила Шут взволнованно.
— Легкий случай. Я бы сказал, это иллюстрация того, как маленький живительный пендель дал начало великим свершениям.
— Все будет нормально?
— Не знаю. Честно. Защиту от аномалии он получил или точнее, в нем больше нет питательной среды для нее. Ну, мне так кажется. Но все может вернуться на круги своя, а аномалия никуда не делась. Завтра утром еще поглядим, как дела у пана Мариса, убедимся, что ключик подобран правильно, а сейчас мы идем к тебе.
— Что, вот так запросто? И ты даже не собираешься корчить из себя Папу Римского?
— Умоляю. Я просто хочу смыть с себя этот запах.
Глава 7: Началопесни
За окном такси лениво тащились пейзажи пригорода. В салоне машины ощутимо пахло бензином, а от таксиста — плохими сигаретами. Никак иначе он, полностью сосредоточенный на битком забитой дороге, не ощущался, и это было замечательно. Луне казалось, что она стоит на дне медленно текущей реки, которая просто не замечает ее в своем движении, и если и пытается сдвинуть с места, то не со зла, а просто потому, что не может не течь. После нескольких часов в институте это казалось отдыхом и настраивало на расслабленный лад.
Два дня она еще вытерпела, с трудом — но вытерпела. Вернувшись домой с занятий, шла в душ и до покраснения истирала себя мочалкой, пытаясь смыть с себя ощущение тысяч рук — скользких, колючих, грубых и мягких, раскаленных и почти ледяных. Потом закрывала воду и еще долго стояла, облокотившись на покрытую кафелем стену.
Наслаждаясь отсутствием ощущений.
Которые после визита на базу эсперов стали еще более неприятными, более холодными и болезненными. Позавчера девушка заметила, что с началом лекции вокруг нее образовалось пустое место, все старательно отсаживались подальше, хотя сговориться точно не могли. А сегодня утром, когда она поздоровалась с подругами, те явно вздрогнули от неожиданности и отпрянули. Словно привидение увидели. И это были только самые явные проявления, мелких и малозаметных оказалось куда больше.
Наполненный отвращением мимолетный взгляд от незнакомца на улице.
Одногруппники, даже не пытающиеся завести разговор первыми, и преподаватели, смотрящие куда угодно, но не на нее.
Бестелесное, но при этом неотступное ощущение острых углов на каждом шагу, и одновременно мягкое давление, которое пропадало, стоило ей выйти на улицу.
С другой стороны, на улице, в окружении сотен людей, начиналось кое-что даже более пугающее. Да, ощущение прикосновений там слабело, взгляды прохожих скользили мимо, но их там были сотни. На следующий день после встречи с Висельником, Жрицей и Дьяволом, Луна после занятий решила пройтись пешком до дома, в надежде, что так удастся избавиться от чувства налипшей за день грязи. До дома она добралась в таком состоянии, будто в одиночку скурила добрый косяк травки — свои действия она с трудом контролировала, и ей казалось, что она отделена от собственного тела. Правда, на глаза ей попалась вывалившаяся из сумочка карта, и стоило подержать ее в руках, как в голове начало проясняться, а чуть позже приехал Серега и Луна без лишних слов потащила его в постель.
Ясное дело, с выключенными тактильными ощущениями, это почти не помогло.
На следующий же день сил Луны хватило только на то, чтобы перетерпеть занятия, после чего она с порога университета вызвала такси и молча сунула водителю визитку с адресом, а сама достала карту, вид которой помогал ей успокоить мысли.
'Ерунда какая-то', — в который раз подумала девушка, крутя в руках прямоугольный кусочек картона.
Карта изображала двух собак, сидящих на берегу реки и воющих на луну. Интернет объяснил значение карты 'Луна' в колоде Таро, но смысл того, почему ей досталась именно она, девушка так и не уловила. Какая-то ее часть ехидно нашептывала, что карту ей выдали случайно, и что она значит не больше, чем случайная надпись на заборе. Другая часть, не менее ехидная, настойчиво твердила, что ее таким хитрым образом обозвали взбалмошной истеричкой.
'Жалко этот уехал, — с сожалением подумала Луна. — Душу бы из него вытрясла'.
То, что упомянутый 'этот' легко сам мог вытрясти душу из нее, девушка прекрасно осознавала, и тем приятнее было предаваться фантазиям, точно зная, что сегодня столкнуться с этим сложным кадром ей не придется. Правда, придется разговаривать кое с кем другим, не менее сложным, но это будет потом, и как знать, может он окажется подружелюбнее Висельника. Да и вообще, интересно же вблизи посмотреть на человека, о ком даже этот кулинар с замашками диванного философа отзывается уважительно.
Доехать на этот раз удалось намного быстрее, поскольку Луна уже знала дорогу и говорила водителю, где и когда сворачивать. Такси болезненно закашляло мотором и укатило, а девушка осталась один на один со странным домом, где, как она знала, могли твориться самые невероятные вещи.
Свет внутри не горел, и красноватые отсветы заката создавали впечатление, что одноэтажный коттедж заброшен и безлюден. Луна подошла к калитке и, после краткого мига нерешительности, попыталась ее отворить. Попыталась, потому что калитка отворилась сама, не дожидаясь, пока до нее дотронутся. Девушка от неожиданности отдернула руку, но не испугалась. Интуиция подсказала ей, что ее просто приглашают войти. Ну, тем лучше. Без приглашения в гости приходить не вежливо же?
Она прошла по двору, поднялась на крыльцо и вошла внутрь. Входная дверь так же приветливо отворилась перед ней. Луна разулась на пороге, повесила одежду на свободный крючок и направилась вглубь дома. Мягкий полумрак и тишина создавали впечатление, что дом наблюдает за ней, без какой либо агрессии, просто с любопытством. В конце коридорчика виднелся проход на кухню, но та сейчас пустовала и от того казалась осиротевшей и заброшенной. Луна переключила внимание на другую дверь, прямо перед собой. Эта открываться не спешила, но из-за нее шло какое-то ощущаемое кожей дуновение, и было понятно, что идти надо туда. Девушка положила ладонь на дверную ручку и тут же ее отдернула — та была очень холодной.
'Что?! Холодная?!'
Тем более удивительно, когда ничего не различаешь на ощупь. Она еще раз осторожно потрогала ручку. Та действительно была холодной, даже покрытой изморозью. Еще немного поколебавшись, Луна отворила дверь, и шагнула в пустую, как ей казалось, гостиную. Она была пустой, пока за спиной девушки не щелкнул затворившийся замок.
И в тот же миг гостиная исчезла.
............................................................................................................
Снег, снег, чистый белый снег, насколько хватает глаз.
Идеально ровная, девственно чистая поверхность, простирающаяся до самого горизонта.
Мир словно поделен на две части — абсолютно черное небо без единой звезды, и белую пустыню без конца и края.
<>i'Так черно и так мертво,
Что чернее быть не может,
И мертвее не бывать...'*
Луна часто заморгала. Она была готова поклясться, что мгновение назад вокруг никого не было, но стоило только моргнуть, и перед ней оказалась рано состарившаяся женщина, почему-то одетая в мужской свитер и джинсы, с белой повязкой на глазах. Она сидела на коленях прямо на снегу, а перед ней в снегу виднелась маленькая, с две ладони шириной, проталина, из которой выглядывал одинокий голубой цветок. Женщина протягивала к нему покрытые многочисленными кровавыми бороздами ладони, словно пыталась оградить его, защитить от чего-то.
Взвыл ветер.
Снег тихо зашуршал, покрываясь сетью борозд, которые сложились сначала в отдельные буквы, а потом и в целое слово:
'Здравствуй'.
— Здрасьте, — нервно бросила Луна, лихорадочно озираясь по сторонам. Вокруг, однако, ничего интересного не было, и волей-неволей приходилось смотреть на собеседницу. — А вы кто? И что это тут такое?
Ветер и снег зашумели с удвоенной силой, прежние буквы исчезли, их начали сменять другие, которые тоже быстро уступали место следующим.
'Это мой мир'.
'Нет. Это часть мира, ставшая моей'.
'Ненадолго'.
Перед Луной из ниоткуда появилась карта с изображенным на ней скелетом с косой. Ниже шла подпись на трех языках: 'Mortem — Death — Смерть'. Карта немного повисела в воздухе, а потом исчезла. Запоздало она сообразила, что женщина говорила, но не разжимала губ и не издавала ни звука. Слова звучали прямо в голове.
— Вы — Смерть?
Женщина кивнула.
— Мне в прошлый раз показалось, вы мужчина, — Луна неловко хихикнула.
'Мужчина. Женщина', — по снегу снова побежали слова. — 'Разные тела, и только'.
'Нет тел — нет слов'.
'Твои глаза видят то, что есть. Но ты видишь то, о чем думаешь'.
— Ничего не понимаю, — честно сказала Луна. Холод понемногу начал ее пробирать через одежду, а она не видела, как отсюда можно выбраться. — Знаете, я вообще-то по делу.
'Чего ты хочешь?'
— Да вообще... — девушка неопределенно помахала руками перед лицом. — Я просто не знаю, как с этим дальше жить. На занятия иду как на пытку, от меня шарахаются как от чумной. Кажется, я схожу с ума.
Она немного слукавила, на занятия ей всегда лень было тащиться, хотя сегодня впервые пришлось себя действительно пересиливать, и людей она не отпугивала, скорее получала внимания меньше привычного. Но стоило ей перевести взгляд на собеседницу, как Луна почувствовала, что в ее животе сворачивается холодный комок. Смерть 'смотрела' на нее, сквозь плотную белую повязку, и этот 'взгляд' не просто проникал вглубь мыслей, но буквально разбирал ее на составные части, как какой-нибудь конструктор, делая любую ложь или недоговорку бессмысленной, не оставляя никаких тайн.
'Это для всех едино', — сказали буквы на снегу. — 'Новое качество значит новую жизнь'.
— А вам не кажется, что это просто жестоко — взять вот так вот и кинуть человека в воду? — Луна быстро оправилась от потрясения и тут же начала закипать. — А потом уповать на то, что выплывет?
'Не понимаю. Не знакомое выражение'.
— Ну это и значит, что бросаете на произвол судьбы, и смотрите, что из этого получится! Вам-то хорошо, вы тут сидите все из себя могущественные, нечеловеческие сверхчеловеки, будь вы неладны! А на нормальных людей насрать, да?
'Каждый эспер был человеком'.
'Многие предпочли остаться людьми'.
'Какие люди нормальные?'
— Это которые не эсперы, — сердито буркнула Луна. — И которые все чувствуют как надо, а не как попало.
'А может как попало — это так и надо?'
— Издеваешься что ли?
'Нет. Предполагаю'.
— Предполагай, что хочешь. У меня жизнь между прочим под откос катится. Вчера еще начала думать про переход на заочку.
Тут она снова лукавила, потому что на заочную форму ей посоветовал переходить Сережка.
'Я не знаю что такое заочка'.
'Можешь переходить'.
— Господи, чего я вообще сюда приперлась, — Луна покрутилась на месте и принялась ходить туда-сюда. — Я думала, хотя бы ты мне ответишь на вопросы...
'Ты не задавала вопросов'.
'Спрашивай'.
Луна одарила Смерть испепеляющим взглядом. Ее выбешивал пренебрежительный, как ей казалось, тон сообщений на снегу, ее раздражал неухоженный, затрапезный вид собеседницы, и вместе с этим вгоняло в дрожь ее спокойное молчание. За все время на лице Смерти не дрогнул ни единый мускул. Кажется, она даже не дышала. Спрашивать, да? А что спрашивать? Этого девушка сформулировать не могла.
— Кто такие вообще эсперы? — наконец выдавила она.
'Хороший вопрос', — ответил ей снег. — 'Но у меня нет слов для ответа'.
'Ни у кого нет слов'.
'Мы не знаем, что мы такое'.
'Мы можем изогнуть мир так, как хотим'.
'Но мир все вернет обратно'.
'Мы не знаем, почему мир позволяет нам гнуть себя'.
— Короче, никто ничего толком не знает, да? — Луна была, мягко говоря, разочарована. По законам жанра, мудрый наставник должен был в деталях изложить вводную, после чего вручить кучу древних артефактов и пророчество в придачу, и отравить в странствия в компании какого-нибудь эльфийского принца, демона-мачо и благородного рыцаря.
'Да, это так'.
— А откуда вы такие взялись, тоже не знаете?
'Нет'.
'В мир пришло двенадцать эсперов'.
'Но в Хоре слышны голоса десяти'.
— А еще два? — у Луны засвербело в груди. Она предчувствовала, что тут есть что-то очень нехорошее.
'Один умер. Решил не жить'.
'Второй неясен'.
'Он жив, но в Хоре его нет'.
Девушка грязно выругалась, со злости пнула носком сапожка снег и выдала еще одну матерную трель, еще более длинную. Только после этого она нашла в себе силы снова заговорить со Смертью.
— То есть из двенадцати один ласты склеил, а другой свихнулся?! Просто отлично! Всегда об этом мечтала!
'Мечты как облака'.
'Важно настоящее'.
Поднявшийся буран за считанные секунды полностью скрыл снежную пустыню. Скрыл, и тут же угас, будто его и не было, оставив после себя только полностью преображенный мир. Белая бесконечность исчезла, превратившись в небольшое помещение, почти полностью заставленное стеллажами с книгами. Судя по всему, это была школьная библиотека. Луна почувствовала, что у нее начинается кружиться голова. Медленно, чтобы не потерять равновесие, она снова развернулась к Смерти.
— Это же все не настоящее, я надеюсь? — спросила она дрогнувшим голосом.
Смерть вставать не торопилась. Вокруг нее сохранился небольшой круг снега, все с тем же голубым цветком в проталине.
— Это есть несколько нот. Это есть не мой голос. Это плохо брать чужое. Но они не обидятся. Я думаю, — речь Смерти звучала очень странно, так могло бы говорить животное, подражающее человеческое речи. Ей явно было очень трудно правильно произносить звуки. Она повернула голову, словно смотрела на что-то сквозь повязку. — Смотри. Это есть его голос.
Луна проследила за 'взглядом' Смерти. В самом дальнем углу, скрытом тенью и ветками декоративной пальмы, сидел над книжкой мальчик лет двенадцати, с подозрительно знакомой всклокоченной рыжей шевелюрой. Даже с расстояния было заметно, что вид у мальчика был не по-детски мрачным, а на дешевой китайской толстовке виднелось какое-то грязное пятно, похожее на известку или мел. Он смотрел в раскрытую книгу, но глаза были неподвижны. Очевидно, что он не читал, а просто сидел в библиотеке, а книга служила оправданием его нахождения здесь.
