Вот это уже было за гранью. Привычка не привычка, принципы не принципы — но подобное я сносить не мог. В два шага пересек коридор, распахнул дверь на кухню, подхватил за ручку сковороду с огня... и почувствовал, как в пояс мне упирается что-то твердое и довольно острое.
— А ну стой, человек, — потребовал высокий детский голос. — Кто ты и что тебе тут надо?
— Это грабитель же! — взвизгнул испуганно еще один голос, неотличимый от первого. — Он пришел, чтобы украсть все мои любимые вещи же!
В этот момент я испугался. Потому что ничего не чувствовал. Мои чувства эспера твердили мне, что за моей спиной никого нет, что никто не может что-то говорить или тыкать в меня какими-то предметами. Но слух и осязание утверждали обратное, и я был в растерянности — чему все-таки верить. Выбрав компромиссный вариант, я медленно повернулся вокруг себя.
Никого.
— Я тут! — снова раздался первый голос, и я догадался опустить глаза.
Первым, что я увидел, были ножницы. Огромные такие, не менее полуметра в длину. Наружные кромки их лезвий выглядели довольно острыми, и они вполне могли служить рубящим оружием. Затем я перевел взгляд на того, кто их держал. На мальчика, ростом не достающего мне даже до пояса, но слишком пропорционально сложенного для карлика или лилипута. Одет он был как-то очень странно: синий камзол поверх белой рубашки, такие же короткие штанишки, белые лосины, на голове — невысокий цилиндр. Наиболее дико выглядели глаза — гетерохромические, правый был зеленым, левый красным.
Из-за его спины испуганно выглядывала девочка такого же роста, с очень длинными, до пола, волосами. На ней было длинное зеленое платье и старомодный чепчик. И глаза — точно такие же, как у мальчика, но наоборот. Правый — красный, левый — зеленый. В голове тренькнула дурацкая мысль, что на улицу этим двоим лучше не выходить, иначе примут за светофоры и будет куча аварий.
— Повторяю — кто ты такой и что тебе надо? — для убедительности мальчик снова тыкнул меня в живот ножницами.
— Эээ... — давненько меня ничего не ставило в ступор, но жизнь показала, что ей еще есть, чем меня удивить. — Я тут в гости зашел...
— Не ври же! — прокричала девочка, сверкая на меня своими глазами-светофорами. — Сюда не приходят гости же!
— Ну, вот я пришел. Первым буду.
Спокойно. Только спокойно. Этих двоих передо мной не существует. В Хоре от них не исходит ни малейшего отзвука. Но я их прекрасно вижу, и ножницы довольно чувствительно упираются в живот даже через куртку. Силы у мальчика, не смотря на рост, явно немало. Я бегло проверил собственный барьер микрокосма, но тот был в норме, точно собранный в пределы моего тела. Значит, это не я схожу с ума, что уже радует. И если со мной все нормально, а я нахожусь в логове эспера, логично предположить, что эти дети — часть микрокосма Отшельника. Что объясняет, почему я их не чувствую. Они же полостью сливаются с окружением.
— Я пришел поговорить с человеком, который живет в этом доме.
— Он спит же.
— Половина третьего, а он еще спит? Во сколько он лег?
— В половине восьмого, — ответил мальчик с ножницами. — Какое у тебя к нему дело?
— Я его знакомый. Я приходил сюда полгода назад. И кстати, вас тут тогда не было.
Я чувствовал себя идиотом. Я в прямом смысле разговаривал с пустотой. И пустота мне вполне осмысленно отвечала двумя разными голосами. Хотя нет, не пустота. Я говорил с микрокосмом Отшельника. С микрокосмом, способным породить материальные сущности, обладающие сознанием и разумом.
— Мы живем здесь не так долго, — ножницы опустились. — Но мне кажется, ты не врешь.
— А зачем он пытался отобрать нашу яичницу же?
— Так она у вас подгорела! Нужно было убавить огонь до минимума, когда белок потерял прозрачность. Теперь белок снизу почти черный, но желток недостаточно загустел. Еще и масла пожалели...
Я снова повернулся к плите и вернул сковородку на конфорку. Потом пошарил по выдвижным ящикам, нашел деревянную лопатку и аккуратно, чтобы не повредить желтки, перевернул ею яичницу.
— Выжди минуту и можешь снимать, — сказал я девочке в зеленом платье. — Так желток успеет немного приготовиться, но не затвердеет, а белок не подгорит еще сильнее. Ладно, мальчик, пошли будить вашего друга.
— Я не мальчик, — бросил через плечо маль... то есть, видимо, девочка с ножницами.
Мы прошли в спальню, которая одновременно выполняла все остальные мыслимые функции. С моего последнего визита она изменилась мало, только пропал ковер со стены, и стало заметно чище. Интересно, интересно... Отшельник использовал свои информационные проекции для помощи с домашними делами? И судя по всему, они вполне автономны, почти не зависят от его собственного сознания. Фактически, он лишь дал им жизнь, которую они проживают самостоятельно...
В животе вдруг что-то сжалось. Страх, приманенный очередной вспышкой озарения, снова запустил в меня свои ложноножки. И страшно было настолько, что перехватило дыхание, а ноги покинула сила. Еще один кусочек мозаики встал на место, и хотя окончательная ясность не наступила, но уже ставший цельным фрагмент выглядел настолько кошмарным, что я не мог подобрать слов для его описания.
'Нет, только не паниковать... только не сейчас... — я упал в удачно подвернувшееся кресло и несколько раз глубоко вдохнул. — Нужно проверить, всего лишь взглянуть вблизи на Карантинную зону. Тогда можно будет паниковать...'
Тем временем девочка в синем камзоле уже будила Отшельника. Делала она это без особых церемоний, дергая за уши и нос, но зато очень быстро тот заворчал, зашевелился, а потом резко сел на кровати.
— Что такое? — просипел он, щурясь от света. — Добрый день, Боку, что-то случилось?
— К тебе гость пришел, — девочка указала на меня. — Ты его знаешь?
Часто моргая спросонья, Отшельник уставился на меня. Секунду или две он еще соображал, а потом кивнул.
— Да, это Висельник. Спасибо, что разбудила.
— Мы с сестрой обед приготовили, будешь?
— Спасибо, кушайте без меня. Мне еще умыться надо...
Боку (видимо, это было ее имя), кивнула и ушла. Отшельник выбрался из-под одеяла и свесил ноги с кровати. Это был неухоженный тридцатилетний мужчина, костлявый и бледный, но с жирком на боках и животе. Его лицо обрамляла бородка, но отросла она там от банальной лени бриться, и потому походила на жиденькие заросли мха. Он был близорук, и подслеповато щурился. Он еще явно не до конца проснулся, так что я его не торопил. Я бы не удивился, если бы он за прошедшие месяцы разучился говорить но, похоже, проекции помогали ему сохранять человеческий облик.
— Здорова, Висельник, — наконец, выдавил он.
Без особого удовольствия, как я отметил. Отшельник не переносил ничего, принадлежащего к внешнему миру, и я не был исключением из правил. Тем более что само мое присутствие здесь, внутри его микрокосма, воспринималось им как заноза в заднице.
— И тебе привет. Я смотрю, детей завел, остепенился?
— Ой... брось шутки эти твои, — он потряс головой, каким-то кошачьим движением, словно сбрасывал с волос капли воды. — Так, я быстро...
Он быстро натянул одежду — растянутые спортивные штаны с майкой — и босиком пошлепал в ванную.
'Блин, я же не разулся на входе'.
Ладно, поздно пить боржоми. От нечего делать я принялся оглядывать комнату. С виду — обычная. Нет, даже Обычная. Только более опрятная. И с роскошным компьютерным столом у одной из стен, на котором располагался устрашающих габаритов агрегат. По внешнему виду, конечно, мощность компьютера не определить, но вряд ли Отшельник экономил на том, что было для него чуть ли не главной вещью в жизни. Компьютер — это и средство общения, и рабочий инструмент, и для развлечений годится. Повинуясь наитию, я подошел к нему. На экране горела надпись:
P R E S S A N Y K E Y
Я не глядя что-то нажал. На экране появилась другая надпись, на русском:
П О Ж А Л У Й С Т А Б О Л Ь Ш Е Н И Ч Е Г О Н Е Н А Ж И М А Й Т Е
Пришлось не солоно хлебавши вернуться на место. Не везет мне со сложной техникой.
Отшельник вернулся через пару минут. С лица у него еще стекали капли, но выглядел он уже куда бодрее. Быстро застелив кровать, он уселся на нее, скрестив ноги, и деловито воззрился на меня.
— Ну, чего надо?
'Шоколаду', — брякнул было я, но успел прикусить язык.
— Хотел поговорить с глазу на глаз. Понимаешь, за последний месяц произошли кое-какие события... о некоторых ты даже в курсе, если следишь за новостями.
— Слежу. Ты там серьезных дел наворотил, ты в курсе? Все только и ждут, когда война начнется.
— Ты просто у себя на бордах общаешься со всякими истеричками. Если бы паника была всеобъемлющей, я бы почуял это, просто выйдя на улицу. Этого нет. Но ладно, речь не о том. У нас тут пополнение было, как ты в курсе, и почти сразу после их рождения пришлось разбираться с Ригой. Там мне удалось собрать новую информацию, я ее обмозговал, и сейчас направляюсь в Карантинную зону. Если моя гипотеза подтвердится...
— То что?
— Ну, в общем-то ничего не изменится, но мы хотя бы точно будем знать глубину жопы, в которую угодили.
— Я-то тут причем?
— Ты живешь в изоляции, причем в очень плотной. С меня семь потов сошло, пока я пробился внутрь. Фактически, эта квартира не просто находится в зоне микрокосма, а является своего рода карманной вселенной. Даже с собственными обитателями.
Я указал глазами в сторону кухни, с которой доносились голоса детей.
— Собственно, когда я шел сюда, то хотел спросить тебя, можешь ли ты сотворить что-то подобное, но вопрос снялся сам собой. Так что разовью тему: если одна из твоих проекций попытается выйти из квартиры — что с ней произойдет?
— Не знаю, — раздраженно ответил Отшельник. — У них никогда не возникало такого желания, им и тут хорошо. И не называй Боку и Десу 'проекциями'. Мне плевать, что ты там думаешь. Для меня они живые.
— Я не хотел тебя задеть, извини. Хорошо, предположим, у них действительно нет таких желаний. Но все же чисто теоретически, они способны существовать снаружи?
— Нет.
— Ясно... — на самом деле, ничего пока ясно не было. — А как ты ощущаешь меня?
— В каком смысле?
— В прямом. Я тут сижу, и мой микрокосм прямо конфликтует с твоим. Я держу его в пределах своего тела, и Боку смогла коснуться меня ножницами, но сразу за поверхностью кожи начинаются уже мои правила, и кто знает, чтобы случилось, порань она меня до крови, даже случайно...
— Боку бы никогда так не сделала. Она только внешне строгая, но на самом деле очень добрая.
— Давай не будем уходить от темы. Так все-таки, как я выгляжу с твоей точки зрения?
— Как понифаг в /rm/.
— Это можно перевести как 'тебе тут не место'?
— Только так и можно.
— Прррекрасно. И если предположить, что я бы не сидел спокойно, а начал лазить по твоей кухне, воровать у Боку и Десу их обед, или копаться в твоем компьютере...
— Я бы тебя тут же вышвырнул.
— Какие бы средства ты для этого употребил? Физически я намного сильнее. И вообще, предположим, ты лежишь парализованный. Потому что в ванной подскользнулся.
— Блин, да что за хрень ты городишь вообще?!
— Я пытаюсь на твоем примере понять одну очень важную вещь. Нет, много важных вещей. Пострадай еще немного во имя науки, чуток осталось.
— Блин, не знаю... наверное, попытался бы выдавить чем-нибудь. Или просто выкинул. Вместе с креслом. О, можно на тебя люстру уронить. Или штукатурки кусок.
— А сестрички? Их бы ты не просил это сделать?
— С дуба рухнул что ли? — от возмущения Отшельник чуть не подпрыгнул на месте. — Ты хоть представляешь вообще, через что они прошли?! Они же только здесь могут быть вместе наконец-то, вдали от Игры, от сражений! Конечно нет!
Я бы дорого дал за то, чтобы понять хотя бы половину того, что он говорил. Общаться с Отшельником порой было не легче, чем со Смертью, а то и сложнее — из-за незнания мною матчасти. Когда мы только познакомились, он немедленно выдал мне на гора два десятка названий аниме-сериалов и фильмов, заявив, что это 'необходимый минимум'. Я честно попытался следовать его совету, ведь для личностного контакта любая мелочь сгодится, и даже посмотрел несколько серий того, что было в списке первым, но так и не понял, как огромные биороботы и инопланетные пришельцы связаны со Священным Писанием. Когда же я решил попробовать что-то короткое, компьютер в доме Смерти просто стер все файлы и на два дня ушел ступор надписью на экране 'Н Е С М О Т Р И П О Д У М О Й'. Зная гадливый характер этой железки, новых попыток я не предпринимал. И, возможно, не зря.
— Ну, на нет и суда нет. Подведем итог. От буйного пришельца ты бы попытался избавиться, даже радикальными средствами, но при этом не стал бы подвергать опасности то, что для тебя важно. При этом ты рассматриваешь возможность использование окружения, материальных объектов, которые не порождены твоим микрокосмом, но ты все же имеешь к ним доступ. Это даже предпочтительно, поскольку они, очевидно, не имеют для тебя ценности.
— И что это значит? — Отшельник уже явно начинал терять терпение. — Открытие какое-то сделал?
— Увы. Куда уж мне... я только понял, насколько глубока и кошмарна пучина моего невежества. Можно мне поговорить с Боку? Потом я сразу уйду.
— Если так, то можно.
Мы прошли на кухню, где сестры (близняшки, как я понял) уже успели прикончить часть яичницы и теперь пили чай, одновременно смотря какой-то мультфильм на небольшом планшете. На нас они внимания не обратили, Отшельнику пришлось их окликнуть.
— Соу, — позвал он. — Этот... человек хочет спросить тебя о чем-то. Можешь отвлечься?
'Так ее зовут Боку или Соу?'
— Да, могу. Включи паузу, пожалуйста, — она подняла на меня свои странные разноцветные глаза. — О чем ты хотел спросить?
— У меня к тебе два вопроса. Первый звучит так: с какой целью ты существуешь?
— Ты задаешь очень странные вопросы.
— Меня сложно назвать обычным человеком.
— Мне не нужен какой-то особый смысл. Я просто радуюсь жизни.
Я удовлетворенно кивнул. Сходится, сходится...
— И второй вопрос: если бы ты жила здесь, но не видела его, — я указал глазами на Отшельника, — не слышала его, вообще не знала о его существовании — каково бы тебе было? Если бы он создал для вас двоих это место, но лично бы здесь не появлялся?
— Твой вопрос не имеет смысла. Ведь наш медиум здесь, и никуда не исчезнет.
Она замолчала, и теперь три пары строгих глаз морозили меня, ясно давая понять, что я здесь нежеланный гость. Я повернулся было, чтобы уходить, но тут Боку нарушила молчание.
— Но если допустить то, что сказал ты... — медленно сказала она, словно через силу заставляла себя поверить в немыслимое. — Я думаю... даже вдвоем — нам бы было одиноко.
— Спасибо за ответы. Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Пока, — буркнул Отшельник.
— Прощайте.
Я беспрепятственно вышел наружу и задумался.
