Зверь лютый. Книга 7. Найм

Принцип "соседям — полцены" был одним из краеугольных камней американской системы розничной торговли ещё в начале 20 века.

На "Святой Руси" — это норма. Иначе и не понимают. И по ценам, и по срокам, и по качеству. А мне это... будто у меня серебро второго сорта. Вам нравится чувствовать себе негром в условиях сегрегации и апартеида? Или нормальным советским человеком в советской, насквозь блатной, торговой системе?

"Чужак? — В конец очереди". Дискриминация, однако.

* * *

— Вон у тебя кадушки добрые стоят. Продай с десяток.

— Не. То куму, свату, брату, деверю, шурину...

— Так эти же стоят попусту. Продай мне. Им новых сделаешь.

— Не, низя. Чего будет — про то только господь бог знает. А ежели что... обидятся они. Не по обычаю. Ты закажи да недельки через две забеги. Глядишь — и поспеют.

Через две недели я за сто вёрст буду вокруг другого дерьма пляски плясать. Даже и представить не могу — вокруг какого.

Глава 144

* * *

Что такое "повышение скорости оборота капитала"...

Да, на "Святой Руси" есть люди, которые понимают, что такое "оборотные средства", знают: плохо, когда эти средства "замораживаются". И таких людей на всю Русь аж тысяч несколько. Две-три тысячи мужчин на семь-восемь миллионов населения. Дальние купцы-гости. Они ведут бизнес на заёмные деньги.

Это они платили 50% годовых, пока киевские ростовщики сдуру не втянули под ту же процентную ставку остальных горожан. Тогда Мономаху пришлось законодательно ограничивать уровень платежей по кредитам. Правда, как такие "благодеяния" сказываются в реале — мы ещё в Советском Союзе проходили: тогда вообще взять денег под процент было невозможно. А без процента — кто ж тебе даст? Риск-то — он всегда есть. Но, естественно, есть и легальные обходные пути. А уж многообразие наработок демократических времён по этой теме...

Только и Мономах не дурак. Формулировки его кредитной реформы построены так интересно, что историки почти тысячу лет пытаются понять: а что ж он имел конкретно в виду? — Так известно ж что: "чтоб и волки сыты, и овцы целы" — главное правило всякой разумной экономической реформы. Но звучать должно... народно. Ну, и, само собой разумеющееся: всеобщее списание долгов с казнью и конфискацией имущества наиболее выдающихся представителей банковского сектора.

Для купца, торговца скорость оборота — живые деньги. А мастеру — пофиг. Здешний ремесленник кормится с земли. Своя землица, своя скотинка... Нет, серебру он, конечно, рад. Но — как приработку. Потому что на серебро почти ничего не покупает.

Чего-то в доме не хватает — пошёл к соседу выпрашивать. Выпросил — принёс свой товар.

— Вот тебе за упряжь — жбанчик новый. По рукам?

Плотненько живут предки, общинно. Социальные связи смешиваются с межличностными, лучше — с семейными, родственными. Постоянно поддерживаются, укрепляются, массируются.

Встретил человека — поговори. Чай, не чужие же. Порадуйся за него, или соболезнования выскажи — смотря по рассказу. Посплетничай, покивай, погрусти и повосхищайся. Посочувствуй. Свои же, родная кровь, соседи. В гости зайди, кружечку пропусти, новостями поделись.

Так день в разговорах и проходит. В общении.

— А работать когда? — А зачем?

В 21 в., попадая в мусульманские страны, часто видел группы молодых мужчин, бесконечно стоящие где-то на перекрёстке или у магазинчика, или сидящие на корточках в тени. И — общающихся. Часами, изо дня в день.

Где-то есть их дома, там женщины, которые что-то делают, дети, которые растут, старики, которые доживают свои жизни. А тут молодые здоровые мужчины бесконечно балоболят. Они исполняют самое главное дело — они ждут. Клиента, покупателя, работы, мешка с деньгами, божьего чуда...

Они не делают, не создают, не придумывают, не меняют себя или мир вокруг. Зачем? Аллах акбар. Господь велик. Куда уж мне против него. Со своим маленьким... Умом, навыком, умением, соображением...

Они ждут и общаются. Это не "хорошо" или "плохо". Это есть. Но мне — дико. Без конца слушать однообразные рассказы о том, кто что пил, или, там, покурил... Изо дня в день провести вот так жизнь...

По счастью, я — не дон Румата, и у меня нет проблемы выбора: а не повесить ли на экваториальную орбиту геостационарных спутников с гипноизлучателями. Для вправления мозгов всем этим... хомосапиенсам.

"По счастью"? Или — "по несчастью"?

Здесь тот же "аллах акбар". Другое название, другой язык. Бороды другого цвета. Но принцип тот же: ждём-с. Ждём милости божьей, ждём удачи. А пока разговариваем, общаемся. Оказываем разнообразную и всестороннюю помощь и поддержку. Родственники, чай, соседи ж, ну...

Сольцы позычь или плетень поставить помоги... За соль тебе гужами отдадут, за помощь — помощью. Оно конечно, соль и на торгу купить можно. Да и работников нанять — не разориться... и у соседа своих делов выше крыши... Но опять же — какие у него могут быть дела? Серьёзнее моих. Как-то это не по-нашему, не по-людски, не исконно-посконно. Помогать же надо. Сегодня ты мне поможешь, завтра — я тебе.

"Коль, что у вас не ладится, ну там не тот эффект,

Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,

Денечек покумекаем и выправим дефект".

Одна беда: не всякий дефект лопатами да вилами исправляется.

Другая: как там, откуда помощнички пришли, всё без "лопат и вил" навозом зарастает — вообще не рассматривается.

Мораль у этих моих общефилософских рассуждений вполне конкретная — бочара надо своего заводить. И бочара — тоже. И так, в идеале, строится каждая вотчина — все мастера свои. Натуральное, прошу прощения за выражение, хозяйство. Но полной загрузки не обеспечить — сбыта нет.

Мастер работает в стиле — "день посплю, день полежу". И жрёт в три горла. Да фиг с ними, с расходами! Но он же от этих безделий — деградирует! Навыки профессиональные теряет. И тогда надо тащить из города нового. "Тащить" — ломая его волю и жизнь об боярское колено.

Только и в городах работают на заказ, а не на рынок.

Ещё раз и ме-е-едленно.

Эту фразу во всех учебниках можно прочитать. Все это знают. А вот чем оно оборачивается...

На торг выносят отбросы. То, что не разошлось среди своих, то, что отказался брать заказчик. То, за что со "своего человека" — стыдно плату брать. Остатки, неликвиды, некондиция.

"У нас по магазинам ходят только приезжие. А местным всё приносят на дом. Это чуть дороже, но удобнее".

Не могу вспомнить из какой это юморески. Что-то о каком-то курорте. Здесь — не так. В смысле — "дороже". И — не курорт. А остальное — точно.

Конечно, есть исключения. Когда нужно что-то заморское. Дальний купец жбанчиками липовыми плату брать не будет. Либо потребовалось что-то дорогое. За жеребчика-трёхлетку кадушками... многовато получается, не свезти. И — налоги. Налоги надо платить серебром. Серебро — вот только для этого.

" — Рабинович! Как вы посмели в анкете, в графе "Иждивенцы", написать — "Государство"?!

— А шо? Таки ж — "да".

А так-то, в повседневной здешней жизни действует бартер.

Кто помнит "лихие девяностые" — Уренгойгазпром зарплату выдавал японскими телевизорами. А потом полный самолёт телевизоров — ящики на сидениях сидят, пассажиры — рядом стоят. Как в автобусе.

Помню один НИИ, который зарплату выдавал куриными яйцами и вермишелью. Тогда это называлось — "системный кризис" и "развал экономики".

Здесь это норма. Яйца в оплату — не разруха, а обычный "святорусский" платёж небольшого размера. Разрушать ещё нечего.

Я только понять не могу: это ж какие интересные мозги надо иметь, чтобы проталкивать вот это всё, "Святую Русь", в качестве образца для подражания?

Нет, есть и в моё время кое-какие дикие племена, папуасы там... Но своим-то зачем?

"Бытие определяет сознание" — общеизвестная истина.

Чтобы была вот такая "любовь к ближнему", как здесь, вот такое "сознание" — нужно и "бытие" такое же устроить людям.

У мастеров здешних — то густо, то пусто. Хоть как-то стабильные заказы — от соседей, родни, своих. Эти-то и делаются в первую очередь. "Постоянные клиенты", стабильность производства. Но... чем моё серебро хуже?

В Советском Союзе пром.производство планировалось на пять лет вперёд. А гиганты буржуинской индустрии гарантировали любому платёжеспособному — исполнение заказов по микросхемам, например, за три недели. Ну и кто теперь где?

Здесь, на "Святой Руси", да и вообще в средневековье — по-советски. Или это в СССР было "средневеково"? Реакция местных производителей на запросы потребителей — "не-своих"... как месячные у беременной слонихи.

* * *

В общем, заводится я начал. Ну и сослали меня. "Слуги мои верные". Вежливо так намекнули. "А не пошёл бы ты, добрый господин... в болото" — Маранино добро вывозить.

"Когда двое говорят — пьян, третий должен идти спать" — русская народная мудрость.

Я и пошёл. Тоже много интересного оказалось. Ягодки-цветочки-травинки...

За всей этой суетой как-то с Акимом толком не переговорил. Так-то я вижу: дед оживать начинает. До нужника уже сам дойти может. И какой-то... будто секрет какой знает. Такой весь из себя... Радостно-загадочный.

— Аким, ты чего такой? Будто чужую борть разорил. Мало что не облизываешься.

Шутка неудачная, дед — обиделся.

— Не твоего ума дело! Мал ты ещё!

Пришлось извиняться, потом опять эта суета с возами, с упаковкой. Моя ошибка: вместо того, чтобы сфокусировать внимание на главном — я занимался интересным.

С Прокуем его железяки посмотрели, кое-каких мыслей ему понакидал. Конечно, когда на тебя раскрыв рот смотрят — это приятно. Не оторваться. Как петух на заборе кукарекает. Это я — про себя.

С Марой, как начали её майно выносить... Тут уж наоборот — я рот раскрыл. Кое-какие зелья... Настойка на двенадцати травах, снадобья комбинированного действия... Вы себе концентрированный крапивный яд представляете? Вот и я не знал. Причём, похоже — основное воздействие не от муравьиной кислоты, а от гистамина. Спазм гладких мышц, отёк тканей, сгущение крови... Ясно, что применяется не подкожно или внутривенно, но ведь как действуют! Если Мара не привирает...

Уже в последний вечер был момент, когда Аким меня в избу зазвал, всех выгнал и начал рассказывать:

— В Елно новый посадник пришёл. Сюда заходил, разговаривали. Сыска по делам твоим не будет. Ни по Перуну, ни по пруссам битым, ни по посаднице.

Опа! То есть — были варианты. Где-то я прокололся. А может просто — "не дурак пришёл"? На Руси ж умеют не только "слонов слонять да к стенке прислонять". Есть и умные мужики. С посадницей... "кто тело нашёл" — всегда у следствия первая версия.

— И по вотчине моей — год отсрочки дали. Так что, подымаем хозяйство. Может, и получится чего.

— И за что ж нам такие благодеяния? За какие такие радости?

— А ты не насмешничай! Меня, Акима Рябину, в дружине княжеской помнят, наветам давним не верят. Новый посадник — из старых сотоварищей моих. Он мне жизнь свою должен. Это ты-то... малёк ещё, всей славы, что вон, уродину калечную притащил. А за мной такие деяния достославные есть...

Когда дед на церковно-славянский переходит... Когда у него не "дело", а "деяние"... То пластом лежал, "Ваня, Ванечка...", а чуть ожил и сразу — "не твоего ума дело". Тяжко с ним.

Начал я, было, извиняться да подлащиваться, а тут крик во дворе:

— Держи! Лови! Зашибёт!

Выскочил во двор — жеребчик, из возчиками приведённых, с коновязи сорвался. Народу и коней во дворе много, все орут. Конёк молодой, мечется очумело. Пока поймали, пока разобрались, пока мозги вправили — вожжой гнилой коня привязали...

Так с Акимом и не договорил. Как зимой мне эта гнилая вожжа аукнулась... Ну, чего грустить — сам дурак.

Постоянно ошибаюсь в мелочах. Например, расчёт времени.

Мы шли из Елно в Коробец полдня. Ну, чуть больше. И обратно так же поспели. Ага. В два пустых воза. А обоз в двенадцать гружённых возов... Его только поднять да из города вытолкнуть — пол-утра уходит! А перевоз? — Сперва через Десну, потом, на другом конце, хоть и через брод, через Угру... А между... Да что ж они такие бестолковые! Николай голос сорвал, Ивашка — рычит, Чарджи... шипит. Только когда велел я Ноготку кнут полаческий достать да проверить... Ну, и Марана улыбаться возчикам начала.

Затемно, но добрались и разместились.

Утром — "бардак, серия вторая" — погрузка на лодки.

Как у авантюрников с фентайзийниками всё просто — "мы сели и поплыли".

Корову в лодке кто-нибудь возил? Не в бомбовом отсеке, как в "Особенностях национальной охоты", а в плоскодонке? Как бедное животное в такой неустойчивой, качающейся посудине — раскорячивается, что оно при этом говорит и, главное, делает. А хвостом коровьим, как оказалось, можно не только мух бить, но и мужиков — за борт вылетают как гарпун китобойный. А тут баба Меньшакова над ухом воет: "Ой, коровёнушка моя, ой, кормилица"...

Ладно — корова. Скотина, что возьмёшь. Ладно — баба. Мужики... Лодки — местных, вроде бы — было всё сговорено. Но "проверка на прогиб" идёт непрерывно:

— А задаток?

— Какой задаток? Оплата по факту.

— Не. У нас с дедов-прадедов заведено — половину вперёд.

— Так что ж раньше не сказал?

— Дык, я ж думал, что ты знаешь. Это ж все знают. А иначе как же ж... Не, без этого... Никак... Не, без задатка не пойдём...

— Ладно. Николай, выдай им задаток.

— Эта... Ну... Не боярыч... Такого ряда не было. Это ж четверть серебра, а надоть половина. Не честно это, оммануть нас задумал... Не... Это ж скока гребсти... Туда, стало быть, обратно, а тама скоко... А вверх-то... против реки-то... Мы на тя пупки рвать будем, а ты людям, за труды их тяжкие...

А на кой мне их "обратно" и "тама"? Это ж их забота. Грести вверх, в межень, на пустых лодках — это "труды тяжкие"?! А как же они в половодье с грузом ходят?!

Если бы не мой первый речной поход, когда мы в Елно лодией шли... я бы думать начал, сочувствовать. А тут... хоть и чуть, а опыта своего личного есть.

Факеншит вам, трудники-лодочники. И не простой, а уелбантуренный.

— Николай, собери серебро. Оплата на месте, по факту прибытия с целым грузом. Кто моё майно утопит — взыщу втрое.

— Ты чего! Ты делов делать не выучился! Малой совсем, а туда же! У нас завсегда заведено... Не, ежели так, то и вовсе не пойдём мы... Хай барахло твоё само по речке... Эт твоя забота. А мы и на бережку посидим. У нас и своих делов-то... Мы-то те помочь хотели. Видя твою юность да маломощность... Мы-то от чистой души... А коли ты так... Вот и хрен тебе... Пошли мужики, ежели он об нас эдак, так и мы его — не видать вовсе. Ты ещё придёшь, паря, бегом прибежишь, проситься будешь...

И куда я теперь? Со всем этим, что с двенадцати возов свалено? С кучей народу, которому каждый день пить-есть надо?

"Профсоюз гребунов непреклонно отклонил предложенное нанимателем трудовое соглашение".

Что ж мне, на коленях за ними ползать? Как же мне их — моё дело делать заставить? Этот...