Зверь лютый. Книга 7. Найм

Глава 149

Начали всякие хозяйственные разности обговаривать да проговаривать. Для установления атмосферы взаимопонимания, очерчивания поля взаимодействия и уточнения зон ответственности. Тут уж более всего говорил старший конюх. Он теперь у Акима главным управителем. "Ври-о". Не в смысле: ври о чём хочешь, а "временно исполняющий обязанности". Пока толкового холопа не найдётся.

Слушал я его — аж голову от напряжения заломило. Самому лезть командовать, не зная "об чём — обком"... Ну, должна же здесь во всей красе "заблистануть" мудрость местного крепкого хозяйственника! Ситуация для местных, вроде бы, знакомая. Это ж не игры со всякими технологическими инновациями — организация труда сельскохозяйственной артели в форме "вотчина боярская средневековая".

На скольких я оперативках, планёрках да летучках время проводил, сколько ценных указаний получал и сам раздавал! А системы "автоматизированной подготовки поручений и контроля их исполнения" — просто делал. А "управление подготовкой и процессом производства и сбыта"... А ещё были "упорядочение документооборота" и "контроль финансовых потоков"... Вроде бы, должен понимать, как функционируем этот средневековый колхоз.

Не понимаю. Каждое слово по отдельности... нормально. В смысле: понимаю половину слов. Что такое: пахать "по подстою"? И зачем там нужны "отрезы"? Какой ткани? Штаны кроить будем? "Сеять на оборотах" — это как? На обороте — чего? Или в смысле: "на пониженных оборотах"? Так у них же двигателей нет! Или есть, но — спрятанные? Это ж "Святая Русь"! Тут такое прячут! А потом находят. Говорят: чудесно обретённый образ. Или иная какая хрень.

* * *

В 60-х годах 20 века в литовском колхозе, на тех землях, где позднее Игналинскую АЭС поставили, пахали на немецком лёгком танке без башни. Когда начальство понаехало — тоже сильно удивлялось: как же туземцы эту технику так спрятали?

Довелось мне однажды сдавать иняз. Как русскому князю татарскому хану дань — "за двенадцать лет". Вузовский курс не за один год. После 12 часов этого непрерывного процесса мы с экзаменатором, на основе свеженького опыта, пришли к выводу: чтобы корректно перевести иностранный технический текст при отсутствии словаря и наличии интуиции, достаточно понимать одно слово из десяти. А вот с романами — наоборот: больше 1 из 10 — нельзя не понимать.

Как-то мне эта сельская хозяйственность... Как "Сага о Форсайтах" в оригинале — надо новых слов повыучивать.

Вспоминаю коллег-попаданцев и... нервно вздрагиваю.

В словаре Даля около 200 тысяч слов. Какая доля из этого множества знакома моим современникам? А ведь Даль был особенно внимателен именно к местным диалектизмам и профессиональным жаргонам. За что его чуть не убили.

История известная.

Как-то Владимир Иванович в своих путешествиях разговорился с двумя мужичками. Как обычно в дорожных беседах, поинтересовался:

— А вы, братцы, кто будете?

— А мы, барин, аргуны. В отход идём.

Ну чего тут непонятного?! "Аргунами" называли владимирских плотников, особенно — лодейных или корабельных мастеров. "Отход" — отхожий промысел — занятие на Руси повсеместно распространённое. Даля смутила мелочь — собеседники не те диалектизмы используют.

— Ой ли, братцы? Что-то вы не по-владимирски, а по-ярославски говорите.

Тут мирные плотники вытащили из-за спин свои топоры, и пришлось бывшему мичману Черноморского флота в матерно-рукопашной дискусси доказывать, что он "не верблюд" из полицейского управления, а "мирный собиратель русской словесности". Ибо мужички те и вправду были не владимирскими, а ярославскими, и ушли не "в отход", а "в бега" по кое-какому "противузаконному основанию".

Я — не Даль. Во всяком деле есть куча понятий, смыслов, которые нужно просто знать. В каждой области профессиональной деятельности их не так уж и много — тысяча-полторы. Но их надо выучить. Заранее.

* * *

Как мои коллеги-попаданцы без минимального словарного запаса прогрессизмом занимаются — ума не приложу. Зачем земледельцу на пахоте палица? Мух бить? У тракториста палицы нет. Шкворень, палец, монтировка, цепи с сеялки... Помню. Палицы — нет. Точно знаю — дрались. А здесь — палица, и "чтоб была железная". Не понимаю.

А вот это: "под кобылку надоть эта... ну... сохи того... переделывать все". У них что, разновидности земледельческих орудий зависят от гендерной принадлежности тяглового животного?! Они эти оглобли куда-то вставляют или гужи к чему-то такому привязывают?!

Нарисовавшиеся в воображении картинки запряжки бедных животных потрясли меня своей... несуразностью. Прям какой-то зоо-порно-садизм! Нет уж, если аборигены так своих коней мучают, то давайте поскорее татаро-монгольское иго — степняки не позволят настолько издеваться над лошадьми. Они их едят, но не измываются.

Хотя нет — ошибся я. Судя по контексту, эта "кобылка" — не кобыла юного возраста, а деталь земледельческого орудия типа "соха продвинутая". Ну, слава богу, хоть на душе полегчало.

И так — постоянно. Надо, Ванюша, срочно учиться. Потому что иначе милые пейзане будут мне непрерывно "на уши лапшу вещать". Впору заказывать себе "чукотскую кепку" — с четырьмя козырьками. А уж "гнать пургу", "толкать байду" и "заправлять белибердень" в уши начальствующего — на Руси всегда умеют и занятие это любят. И буду я — "весь в шоколаде". Местного животноводческого происхождения.

Чувствовать себя дураком... "А что другие скажут? Стыдно будет".

Я ещё в первой жизни понял: самое стыдное — когда себя самого стыдно. Любого другого можно послать. Безвозвратно. А вот себя самого... Лучше уж дураком быть, чем дураком стыдливо промолчавшим. Надо как-то состыковать их сель-хоз-активную дискуссию с собственным тезаурусом.

— Постойте, люди добрые. Не понимаю я. У нас как с "пауками" будет — оброк или барщина?

* * *

Кто из моих современников сможет сходу объяснить разницу? Ну, разве что прилежная отличница в рамках школьной программы воспроизведёт из необязательного чтения:

"В своей глуши мудрец пустынный,

Ярем он барщины старинной

Оброком лёгким заменил;

И раб судьбу благословил.

Зато в углу своём надулся,

Увидя в этом страшный вред,

Его расчётливый сосед".

Несколько веков Русь кидало между этими двумя понятиями. От удачного, своевременного и уместного применения того или иного принципа организации работы главного сельхоз.механизма — "раба", зависела не только "удачность партии" той или иной дворянской девицы на Московской ярмарке невест, ибо диапазон выбора жениха, в немалой степени, определялся размером приданного невесты, но и существование России вообще.

Два примера.

Победоносные походы Ивана Грозного, его резкие реформы, покончившие с удельщиной и федеральщиной, с княжеским правом "отъезжать" к иному государю, о чем столь ярко пишет князь Курбский, закономерно привели к катастрофе "тощих лет" начала 17 века.

Понятно, что "спусковым крючком" сработало извержение вулкана Уайнапутина в Испанском Перу (19 февраля 1600 года). Что привело к накоплению пепла в атмосфере и вызвало "малый ледниковый период", характеризовавшийся 10-недельными проливными дождями летом и ранними заморозками осенью.

Досталось всем, но у нас три голодных года развернулись в "Смутное время".

Наследники Грозного составляли вполне разумное, эффективное правительство, следующее лучшему из политики предыдущего царствования. Но... половина населения погибла, треть территории страны была потеряно.

В основе катастрофы подскочившие государственные расходы при неизменной системе хозяйствования внизу — "барщина".

Прошло сто лет и Россия снова въезжает в национальную катастрофу.

Утроение суммы государственных податей при Петре Великом снова оставляют за чертой не бедности — голодной смерти — значительную часть населения. Из примерно 5.5 миллионов взрослых, "тягловых" мужчин за время царствования около 200 тысяч умерло с голоду, 600 тысяч сбежало, бросив свои хозяйства. То есть тоже, большей частью, умерло, но не дома, а в придорожных канавах. В душах — умножай на десять: не-тягловые — дети, старики, женщины в голод... умирают первыми.

В конце 20-х годов 18 в. только в царских имениях только в Московской губернии от голода умер каждый десятый. В Центральном районе, от Оки до Волги, крестьяне нормально имели годовой дефицит пропитания в 3/8. Это в нормальный, не катастрофический, не "бесхлебный" год.

Что такое эти "3/8"? — Это 4.5 месяца в году.

Обычная фраза из документов той эпохи:

"Хлеб закончился к Новинам (т.е. к Новому Году), и крестьяне пухли от лебеды".

"Мать мелко толкла кору и добавляла её в лепёшки".

Как непрерывное, месяцами, потребление толчёной коры и, соответственно, дубильных веществ и частиц твёрдой неразмолотой древесины, действует на состояние желудочно-кишечного...

Так, чисто вспомнилось: аппендицит в эту эпоху — 100% летальности.

Причём, на подворье есть и зерно, и скотина, и птица. Но есть их нельзя. Зерно — семенной фонд. Съешь сейчас — сдохнешь осенью. Со скотиной — аналогично. Вы не пробовали голодать перед полным холодильником? А детей своих голодом так морить?

В таких условиях Великий Пост — не элемент культа, а способ выживания. Кто поста не держит, тот потомства не оставляет. Или сам с голодухи через полгода помрёт, или голодные соседи, глядя на лоснящуюся морду, помогут.

"Чтобы никто не отрывался от коллектива".

Именно князья и священники северной Руси, вот в этом 12 в., восстали против "ереси леонтинианской" — запрета Константинопольского Патриарха устанавливать пост по церковным праздникам в среду и в пятницу каждую неделю.

Именно так: греческий Патриарх запрещает русским попам запрещать русским людям нормально есть.

За три года до меня, в 1157 г., ростовчане, во главе с племянником епископа Смоленского Мануила, выгнали своего епископа Ростовского за то, что тот "не разрешал поста в среду и пяток по великим праздникам".

Похоже, что основную часть российской истории основная часть православного населения считала "не-постный день" — личным оскорблением. Особенно — по "великим праздникам". Ибо наглядная скудость трапезы, проистекавшая не от освящённого церковью запрета, делала очевидной неспособность большей части православных нормально прокормить себя.

К 18 в. катастрофичность положения крестьян снова, как и перед "Смутным Временем", дошла до предела. Да они просто не имели достаточно земли, чтобы прокормиться! Размер земельного надела должен быть не меньше 1.0-1.1 десятины на едока, а у них — 0.8.

Победоносная Северная война должна была неизбежно закончиться национальной катастрофой уровня "Великой Смуты". Нас спасли, как обычно, леность, глупость и поражения.

"Не было бы счастья, да несчастье помогло" — многократно проверено русским народом на личном опыте.

Наследники Петра, по лености, слабости, бестолковости не смогли обеспечить преемственность политики великого реформатора. Не было среди них Бориса Годунова. И слава богу!

"Любимое детище царя Петра" — русский флот — бросают на приколе. Где он и сгнил. Петербург, "Северную Пальмиру", "окно в Европу", оставляют "заколоченным" — царский двор, чиновничество возвращаются в Москву. Регулярная армия сокращается на четверть. Велено оставить в штате только тех офицеров, кто со своих вотчин прокормиться не может. Офицерское жалование превращается, фактически, в пособие по бедности. Российская Императорская армия — в "Армию спасения".

Защита Родины — занятие для нищих?

Государственные расходы снижаются. Вслед за уже упавшими государственными доходами. Налоговый пресс слабеет. Но, как и обычно у нас, не упреждающими решениями правительства, а просто массовыми неплатежами. Накопившиеся недоимки начинают сравниваться по размеру с госбюджетом. Их списывают, они за десятилетие снова выходят на тот же уровень. Их снова списывают.

Как часто в России — тот, кто не исполняет закон, живёт лучше законопослушного.

Налоги платят помещики. А им нечем — крестьяне просто мрут на этой земле. И тогда в Центральном районе "барщина" массово заменяется "оброком". Помещики увиливают от ответственности за существование своих рабов. Но прокормиться-то с этой земли — всё равно нельзя. И крестьяне идут в города, нанимаются за деньги.

В этом — основа мощных мануфактур, процветания и возвышения России во второй половине 18 в. — "Век золотой Екатерины". В безземелье, в постоянном голоде центральных русских губерний.

Быть бы России "пусту" от очередного "голодомора", но от Петра, кроме победоносной Северной войны, славы Полтавы, чуда "вознёсшегося града Петра", вступления в "семью просвещённых европейских наций" остались ещё два похода: первый и последний. Азовский, показавший непригодность старого российского войска. И Прутский, закончившийся поражением уже новой, петровской армии.

Негромкая победа, негромкое поражение. Как-то историки на этот счёт не сильно... Хвастать нечем? А эти две мелочи спасли нацию — южная граница отодвинулась, крымчаки и ногаи перестали год за годом прорываться к Оке. В моё время это называется Центрально-Чернозёмный район. Отсюда, от ставших безопасными, заселяемых пустых пространств Воронежской, Курской, Белгородской... пошёл хлеб. Спасший после-петровскую, императорскую Россию.

Не сам собой пошёл, а в обмен на товар, который делали на мануфактурах голодные крестьяне-оброчники. Отделяя дольку купцу-работодателю, помещику-благодетелю, государыне-императрице, святой православной церкви... Ну, если что осталось — и бабе с детвой достанется.

Восемнадцатый век оценивался крестьянами в Воронежской губернии — как "золотой век". А вот в Центре России, вокруг Москвы, в "родовом гнезде русского народа" — поколениями продолжалось существование на грани голодной смерти. Поколения постоянно недоедающих, заморенных, деградирующих людей. Как сказывается голод на умственных способностях ребёнка... Я об этом уже...

Ай-къю в те времена не замеряли. Но есть другой показатель — рост.

Традиционно северяне крупнее южан той же породы. Это свойство замечено и у животных, и у людей. Причина простая: объём тела растёт пропорционально кубу длины, а поверхность тела, с которой идёт теплоотдача — пропорционально квадрату.

Для римлян, при завоевании Галлии, это было стратегической проблемой. У легионеров Цезаря средний рост составлял 165 сантиметров, у их противников галлов — на 8 сантиметров больше. В рукопашном бою это существенно — сверху рубить удобнее, руки тоже длиннее. В поединке на мечах галл достаёт противника, сам оставаясь недосягаемым. И римляне активно использовали дротики-пилумы, сводившие "на нет" эту разницу в росте, в дистанции уверенного мечного удара.

Прошло несколько столетий и уже галло-римляне в страхе разбегались перед великанами-франками Хлодвига.

Русские средневековые костяки, скелеты людей, живших в достаточно холодном климате, генетически близких к высокорослым германцам и балтам, дают, почему-то, странно низкие значения — 165 сантиметров. Как у южан-римлян.