Чудовища из Норвуда. История розы

-Еще немного...

Это "немного" затянулось, прямо скажу, надолго, и Грегори начал уж ворчать, что если бы он хотел пообщаться с русалкой, то отправился бы к морю, а болотные кикиморы его не сильно интересуют. Но день и впрямь клонился к вечеру, а простыть мне вовсе не хотелось, так что пришлось покинуть эту удивительную купальню, пусть и с сожалением.

-Отвернитесь! — велела я, живо скинула мокрую сорочку, вытерлась и надела сухую. И только зашнуровывая корсаж, обнаружила, что Грегори, конечно, отвернулся, да только черная водная гладь отражает всё не хуже зеркала! — Негодяй...

-О чем это ты? — ухмыльнулся он, оборачиваясь.

-Вы пялились на меня, — сурово ответила я, выжимая сорочку.

-Я? Что ты, я загляделся на стрекозу — пролетела вот...

-Вы невыносимы, Грегори Норвуд, — сказала я. — Впрочем, я это уже говорила. А, пес с вами, что нового вы там могли увидеть? Хвоста и копыт у меня нет, а прочим я ничем не отличаюсь от любой девицы, так что чудных открытий вы уж точно не совершили. А я, пожалуй, не умру от стыда, осознавая, что вы увидели меня без сорочки!

-Она и так-то мало что прикрывала, мокрая ведь, прилипла, будто вторая кожа, — невозмутимо ответил он, и я невольно засмеялась. — Идем домой, не то простынешь...

Я кивнула и подала ему руку.

16.

Не раз и не два мы еще побывали на этом чудном болоте, а в парке тем временем почти уж отцвела сирень и распустились благоухающие пионы — словно бело-розовая пена окутала расчищенные клумбы! А уж каковы они были рано поутру, все в каплях росы — и описать не могу!..

Из дома тем временем пришли новости: Анна все-таки отправилась с супругом в плавание. Любопытным сказали, что это будет свадебное путешествие, но, памятуя о характере племянницы и неуемной тяге ее мужа к приключениям (подкрепленных деньгами Матиаса и подаренными мною картами), я даже гадать не бралась, куда может занести их попутный ветер!

К слову о картах: оба мужчины долго благодарили за них и осторожно интересовались, не найдется ли чего-нибудь еще столь же интересного? Ну а Матиас так и вовсе вписал меня совладелицей нового предприятия, которое затеяли они с Майгелем: без карт и думать нечего было пускаться наугад в открытый океан! И пусть причиталось мне всего ничего, я оценила этот жест.

Грегори в ответ на вопрос о картах махнул рукой и сказал, что я могу раздарить хоть всю библиотеку, уж он-то точно в дальнее плаванье не отправится, так зачем ему эти картинки с подписями "Здесь водятся чудовища"? Я же заметила, что на картах явно не хватает Норвуда с его обитателем. "Обитателями", — поправил Грегори, и я вынужденно согласилась...

-Опять жара, — сказала я, глядя в небо. — В прошлом году все лето дожди поливали, а в этом сушь.

Чернушка убралась на дерево и спала там в развилке. Мелкие птахи — и те смолкли, а лебеди медленно проплывали туда-сюда вдоль берега, временами ныряя за кормом.

Одуряюще гудели пчелы и стрекотали кузнечики. Время от времени где-то очень высоко — так высоко, что я не могла рассмотреть, — раздавался клич ястреба, который выписывал круги в поднебесье.

-Теперь в доме будет прохладнее, чем снаружи, — ответил Грегори. — Станем спасаться там. Или на болоте. Только уж сегодня туда не пойдем — будет дождь, я чую. Да и... видишь, как ласточки низко летают?

-Верно, к дождю, — кивнула я и снова посмотрела вверх, выискивая облака, но их все не было. — Идемте тогда, в самом деле, в дом? Дышать нечем...

Он легко поднялся и встряхнулся — из гривы полетели травинки. Все равно вычесывать придется, подумала я, и тут вдруг мне на нос упала капля.

-Что за... — успела я сказать прежде, чем на головы нам обрушился ливень.

Никогда я такого не видала: с совершенно ясного неба шел дождь, солнце сияло, сверкали капли воды, над парком встала двойная радуга, а туч не было и в помине!

-В старину говорили о таком дожде — королевна плачет, — фыркнул Грегори, прикрывавший меня собой, как мог. — А слуги его называют грибным. Должно быть, правда рано в этом году пойдут, тепло. Умеешь их готовить?

-Умею, конечно, — улыбнулась я, сильнее вжимаясь ему под руку, чтобы не мокли волосы. — И солить, и жарить, и пироги с ними печь, и супы варить... Ой!

-Что? — встревожился он.

А это всего лишь громыхнул вдалеке гром, и у меня подогнулись колени.

-Дождь расходится, вон тучи близко, — сказал Грегори, взглянув вверх. — Переждем лучше в беседке — вон она, — не то ты совсем вымокнешь. Да и град пойдет, того и гляди, а он бывает с голубиное яйцо! Мне что, но тебе-то каково будет?

-Переждем, конечно, — кивнула я. — Только...

-Я помню, ты боишься грозы. Но я же с тобой... — Он крепче обнял меня, а под крышей оказалось и впрямь не так страшно, как снаружи.

Будто дождавшись, пока мы окажемся в укрытии, дождь полил не на шутку — ничего не было видно за водяными струями, и я только подумала с грустью, что пионы совсем облетят под этаким ливнем. О своих посадках я не особенно тревожилась — нарочно выбирала для них такие места, где им не навредил бы ни дождь, ни град, ни обильный снегопад, под которым ломаются ветви и у больших деревьев!

Снова громыхнуло, уже совсем рядом, и я вцепилась в Грегори обеими руками, спрятав лицо у него на груди.

-Чего ты так боишься? — негромко спросил он. — Мы не под деревом, молния сюда вряд ли ударит, а от шаровой можно убежать. К тому же посмотри, тут бузина кругом! А в бузину, говорят, молния никогда не бьет.

И, будто в ответ на его слова, молния ударила совсем рядом, и от ярчайшей белой вспышки перед глазами поплыли темные круги, а от пришедшего следом громового раската заложило уши.

-Вот так гроза... — растерянно проговорил Грегори. — Не упомню такой даже в самые страшные годы!

-Это какие же? — спросила я, чтобы не молчать.

-Неважно... Бывало в Норвуде всякое.

Он держал меня в объятиях, горячее дыхание щекотало мне щеку, и я уж умолчу об усах — те встали дыбом, как у кошки перед грозой. Ох, надеюсь, Чернушка успела найти себе укрытие, а то я совсем о ней позабыла!

Очередной раскат грома заставил меня вцепиться в Грегори еще сильнее. Майгель рассказывал, в дальних странах, где много диких обезьян, он видел — они носят беспомощных еще обезьянышей на себе, а те только и могут, что висеть на материнской шерсти да есть. Должно быть, со стороны я сейчас напоминала именно такого обезьяньего детеныша...

-Ну что с тобой? — жалобно спросил Грегори, когда после очередной вспышки молнии я даже вскрикнула.

Я ничего не могла с собой поделать, это было сильнее меня! Я даже сказать толком не могла, чего именно боюсь: отец говорил, я перепугалась, будучи еще совсем ребенком, вот с тех пор и не переносила гроз! Хорошо еще, они нечасты в наших краях...

Это я и попробовала объяснить Грегори, и тот, казалось, понял.

-Жаль, ты раньше не сказала толком. Я бы успел добраться с тобою до дома, пока ливень не разошелся, — произнес он. — В доме ведь не так страшно?

Я кивнула.

-Ничего... Я переживу, не первый ведь раз. Только не отпускайте...

-Не отпущу, — серьезно пообещал он, а я снова поцеловала его в щеку, правда, угодила куда-то не туда, потому что как зажмурилась от испуга, услышав новый удар грома, так и не открывала глаз.

Сперва мне померещилась жесткая щетина, а потом — вот странность-то! — человеческие губы. И нос оказался вовсе не холодным, и...

-Триша, не надо... — выдохнул Грегори мне в лицо.

-Если вы этого не сделаете, Грегори Норвуд, — прошептала я, — я умру от страха. Так хоть отвлекусь от этой клятой грозы!

-Женщины, бывало, делали мне недвусмысленные предложения, но такого я еще не слыхал! — негромко рассмеялся он. — Хочешь сказать, я страшнее грозы?

-Нет, вы лучше, — ответила я, хотя, конечно, мне было не по себе. — Ну что же вы медлите? Этак и дождь кончится...

-Триша, если б я не знал уже тебя хоть немного, то, поверь, лишился бы всякого желания!

Желание это я прекрасно ощущала и знала, пусть и по рассказам, что делают мужчины с женщнами, но даже представить не могла, каково это будет... с чудовищем.

Наверно, будь Грегори моложе, мне бы не поздоровилось, но он повидал на своем веку много женщин, и если с некоторыми приходилось изрядно повозиться, как он выражался, то он преуспел и в этом многотрудном деле.

Я и не поняла, что случилось с моей одеждой, куда она вдруг подевалась. Признаюсь, я не могла даже разобрать, обнимаю человека или чудовище, ощущаю на своем теле громадные бархатные лапы или чуткие пальцы, и... и...

У кошек, взять хоть мою Чернушку, язык очень шершавый, а уж у зверя размеров Грегори он должен был оказаться словно терка. Но нет, он был нежнее, по-моему, даже человеческого, и я бы ни за что не поверила, что с его помощью можно вытворять такое!

Я даже не поняла, ударила это очередная молния или это у меня искры посыпались из глаз, но рук не разжала. Это было каким-то безумием — в беседку задувал влажный ветер, несший цветочные лепестки, прилипавшие к влажной коже (или шерсти? Неважно!) и тревожный грозовой запах, однако холодно не было, было жарко...

-Ну что же вы? — выговорила я, но он не ответил, слишком занятый поцелуями.

Как это выходило у Грегори, я даже думать не хотела, да и не получалось толком — кровь стучала в висках, в глазах было темно (а может, потемнело снаружи), я вовсе уже ничего не соображала и даже не сразу осознала, что он наконец овладел мною.

Взрослые женщины, помню, рассказывали с оглядкой, до чего все это неприятно и больно, но их мужья, наверно, не были настолько умелы и бережны, как мое чудовище...

Не могу даже сказать, сколько времени прошло, но, когда снаружи полыхнула особенно яркая молния ("Цвета сирени", — почему-то мелькнуло в голове), я вскрикнула уже не от страха, отнюдь!

-Ты сумасшедшая, — шептал Грегори, не размыкая рук, а я жалась к нему, потому что с ним было тепло и совсем не страшно.

-Пускай, — отвечала я.

-Ты ужаснешься, когда осознаешь, что случилось.

-Нет, — сказала я. Я чувствовала, что нужна ему, пусть оба мы еще не понимаем, почему. Не знала, что я могу сделать, но... — Ничто и никто не разлучит нас, верно? Ну, если вы согласны терпеть меня в своем доме и впредь, Грегори Норвуд!

-Мой дом — твой дом, Беллатриса, — шепотом сказал он мне на ухо, едва-едва слышно, должно быть, тоже опасаясь чужаков. — Если, конечно, и ты согласна терпеть меня до...

-Всегда, — перебила я. — Ну или пока я вам не надоем.

-О, это случится еще нескоро... — непривычным тоном произнес Грегори, и рука его начала очередное путешествие по моему телу, но тут же остановилась. — Не теперь... Смотри, дождь утих, гроза ушла.

-И снова радуга! — добавила я, посмотрев на небо, его хорошо было видно из беседки. — Пойдемте домой, сударь. Право, романтика романтикой, но тут уж больно жесткая земля, а мокрая трава меня тем более не прельщает!

-Пойдем, — негромко ответил он и привычно встряхнулся. В стороны полетели цветочные лепестки, принесенные ветром, и даже пожухлая веточка белой сирени — я выбросила ее прочь. — Только оденься, не то Хаммонда удар может хватить...

Я только улыбнулась в ответ, собирая разбросанные вещи.

Гром еще перекатывался вдалеке за тучами, когда мы неторопливо побрели к дому, но теперь казалось, будто это ворчит какая-нибудь тетушка вроде нашей Роуз. Мне даже померещилась в зарослях цветущей бузины улыбчивая старушка: она покачивала головой, мол, что устроили, развратники, но не так, чтобы с осуждением. Скорее уж, вспоминала собственную молодость, дескать, вот я-то в ваши годы... Может, это и была Бузинная матушка, еще один лесной дух? Если и так, то заговаривать с нею при Грегори я не рискнула, просто улыбнулась в ответ, а она махнула вслед, обдав нас холодными каплями и очередной россыпью мелких белых лепестков.

-Ты даже не замечаешь, что гром еще гремит, — сказал вдруг Грегори.

-Почему же, замечаю, — ответила я и посмотрела вверх, ему в глаза. — Только теперь мне отчего-то совсем не страшно.

-Мне тоже, — непонятно ответил он, ухмыльнулся, схватил меня в охапку и поволок домой, рыкнув: — Прочь с дороги, это моя добыча!

"Как ребенок!" — подумала я, схватившись за него покрепче. Да уж, такого только знай — держи!

17.

Так и потянулось лето — долгое, жаркое, и если бы кто-нибудь сказал мне, что я стану радоваться грозам, то я подняла бы его на смех. Однако ливни приносили какое-никакое облегчение от зноя, а в воздухе пахло скошенной, подвявшей на солнце травой, цветами и лесом. Уже и грибы пошли, и мальчишки целыми днями пропадали в лесу и возвращались с полными корзинами.

Ну а я... Да что тут скажешь? Помню, первое время Моди как-то странно косилась на меня (а кому, как не ей, пришлось отстирывать мое измаранное платье?), а потом шепотом спросила:

-Госпожа, простите за дерзость... Можно, спрошу?

-Спрашивай, — ответила я и поманила к себе кошку.

-Вы... ну... выходит, вы с хозяином... сошлись? — вымолвила она и покраснела так, что ее рыжие волосы показались совсем блеклыми.

-Ну а чем это тебя так удивляет? — спросила я, дразня Чернушку кончиком пояса с кисточкой.

-Так... всем! — выпалила она, набрала побольше воздуху в грудь и выпалила: — Госпожа, пожалуйста, попросите разрешения нам с Эрни пожениться!

-Моди, но почему вы сами-то не попросишь? — удивилась я.

-Так хозяин опять рукой махнет и забудет, — ответила она, — Эрни уж пробовал. А вас он слушает...

-Отчего же вы прежде не поженились? Я слышала, Эрни давно за тобой ухаживает.

-Ну... — Моди помялась, потом сказала: — Мы надеялись, что когда-нибудь все же выйдем отсюда, а там и люди другие, не такие, как в Норвуде, и вообще все иначе. Ну вот, вы взяли нас с собой, так оказалось, что люди ни капельки не изменились! Как норовил чей-нибудь смазливый лакей под юбку залезть и в углу полапать, так и теперь...

-Ты же в кого-то там влюбилась? — напомнила я.

-Да ну, это разве влюбилась! — отмахнулась она и присела на край кровати. Я позволяла ей такие вольности. Не люблю разговаривать, когда я сижу, а кто-то стоит передо мной столбом, если только это не проштрафившийся слуга. — Так, засмотрелась на симпатичного парня... Ну и потом, он-то ко мне сюда не поедет. Да и хозяин нового слугу взять вряд ли захочет, к чему ему тут чужак, который наших обычаев и порядков не знает? Только если забавы ради, но от его забав, сами знаете, порой взвыть хочется, кто сторонний уж точно не вытерпит! Ну а сама я из Норвуда никуда...

-Думаешь, хозяин не отпустил бы? — негромко спросила я.

-Может, и отпустил бы, да я не хочу, — ответила Моди и улыбнулась. — Отвыкла от того мира, а пока привыкну заново, состариться успею! Вдобавок ославят и неумехой, и распустехой, да кем угодно! Сами посудите: кому я там нужна? Я ни нарядов нынешних не знаю, ни причесок, так что в горничные не возьмут, это уж как пить дать. Я еще слыхала, теперь нужно, чтобы прежний хозяин рекомендации дал! То есть, — поправилась она, — и прежде так было, если нанимали в хороший дом, но куда попроще можно было и так устроиться, матушка рассказывала.