2. Ветра в зените

— Да уж, такие встречи им отслеживать слабо...

Пылал костёр. Огромный, яркий, но не опаляющий так, как опалял бы настоящий костёр. Звёздный купол делал полный оборот примерно за минуту. Шумел камыш, шуршали волны, но вокруг костра ветер не ощущался.

— Ну, как ты там? рассказывай! всё-всё! Народ хочет знать своих героев.

— Народ — это ты, Гусь?

— Прекратите немедленно, — сказала Лида. — И не вздумайте начать снова. Это я вам обоим говорю. А ты, Тирет по прозванию Заноза, отвечай. В какой приют тебя законопатили?

— "Тёплое поле". Это неподалёку от Старого Града.

— Который из них? Вышеславский, что ли?

— Ну.

— Отлично. Так и зафиксируем: Тирет — Вышеславье, приют "Тёплое поле" около Старого Града. И как тебе там?

Облёкшись мантией пожизненного диктатора, Тирет поклонился, позволяя другим читать в своём широко распахнутом сознании воспоминания о последних днях.

— Клянусь наидрагоценнейшим! Да ты стал настоящим гуру, Заноза!

— Гусь!

Лида топнула ногой. Её глаза затопило молочным пламенем, волосы зашевелились, как клу-бок змей, и окутались искорками силы. В качестве ответной меры Гусь скоренько облёкся в блестящий доспех с зеркальным забралом, а потом выпустил из огнемёта короткую пробную струйку. Но присвистывающая реплика Гуся про запах напалма по утрам прозвучала неубедительно. И сам он был скорее забавен, чем страшен. Ребёнок. Заигравшийся ребёнок.

А вот Лида...

— Прекрати, пожалуйста, — сказал Тирет, с некоторым трепетом вставая напротив маленькой горгоны и кладя руки ей на плечи. — Ты же знаешь, чем кончаются твои приступы. Успокойся. Ну? Успокойся, я очень прошу.

И вполоборота:

— Гусь, исчезни.

Гусь исчез. И Сухарики, не проронившие ни слова, почли за благо последовать его примеру. А сам Тирет, чтобы не смотреть в молочное пламя чужих глаз, сделал шаг вперёд и обнял Лиду, бестрепетно касаясь оживших прядей.

...пара карих глаз, тайно наблюдавших за происходящим у костра из ночной темноты — глаз, обычно холодных, но по такому случаю потеплевших, — моргнула. И растаяла. А вдали, на плывущей сквозь космическую тьму базе, доппель Наставницы приподнял веки, обвёл взглядом круг других доппелей и сказал:

— Ложная тревога. Ребята справились сами.

31

Они вышли в путь очень ранним росистым утром, когда солнце ещё и края не показало из-за алеющего горизонта. Пели птицы. В храме природы царила безветренная тишина. Небо было почти ясным, лишь пёстро окрашенные перья легчайших облаков несколькими полосами расчерчивали синеющую чернь. Ни малейшего намёка на присутствие других людей, ни малейшего намёка на что-либо, ими созданное. Тем удивительнее была заросшая тропинка под ногами. Кто её протоптал? Если даже она знала это, то молчала.

Молчал и он.

Сначала уходящая от домика тропа вела их через редколесье к подножию пологого холма, но потом вильнула и принялась карабкаться в гору — всё круче и круче. Идти стало намного тяжелее, скоро он стал задыхаться. И не удержался:

— Послушай, зачем мы идём ногами? Мы же могли полететь, а ты и вовсе можешь мгновенно оказаться наверху. Да и меня прихватить, пожалуй. К чему этот ритуал?

— Тебе знакомы термины "шлюзование" и "декомпрессия"?

— Конечно.

— Тогда перестань сбивать себе дыхание и шагай.

Вздохнув, он подчинился.

Он в последнее время вообще слишком много подчинялся, не получая за это никакой награды, кроме притупившегося уже удивления. Слишком много нового, слишком. А подчинение его напрягало, и чем дальше, тем больше...

— Всем спасибо, можете идти. Да! Вас, Шнайдер, я попрошу остаться.

Собравшиеся зашумели и принялись расходиться. А частично и разлетаться: многих лайтов не останавливали ни солидный возраст, ни повод к закончившейся встрече (совсем не радостный), ни осознание своего особого положения. Кроме того, некоторые из них, особенно тучные, просто не смогли бы идти своими ногами. Через минуту в просторном кабинете остались только доктор Эсу и его коллега из корпуса парамедиков.

— Может, по соку? — предложила София Шнайдер.

— Не откажусь. Мне манго, двести грамм... благодарю.

Некоторое время два доктора молча потягивали сок, обмениваясь взглядами. Оба держали высокий уровень блокировки сенса и могли лишь догадываться, о чём думает сидящий напротив. Наконец Тибо Эсу отставил наполовину опустевший стакан и подался вперёд.

— Ну, ошарашивайте, — сказал он. Не по-старчески зоркие глаза блеснули.

Доктор Шнайдер кивнула на мониторы, где в двух почти одинаковых палатах лежали в почти одинаковых хирургических сетках Анжелика Недеева и бывший парамедик — тридцатисемилетний авантюрист Рустам Эрегли. Лежали, пребывая в почти одинаковом состоянии здоровья, которое кто-то языкастый пару месяцев назад обозвал "парадоксальной комой".

— Это — никакие не больные, — сказала Шнайдер.

— Я знаю.

— Они неплохо контролируют себя. Уж Недеева точно контролирует.

— И это я знаю.

— По ряду признаков я могу заключить, что эта пара пребывает в единстве, отдалённо напоминающем широко известный эффект тандема.

— А в этом я был уверен процентов на шестьдесят.

Шнайдер покачала головой.

— Тогда я не понимаю вас, доктор Эсу. Зачем вы собирали это... стадо медиков, зачем выслушивали их бредовые гипотезы насчёт путей излечения Рустама, если не считали его больным?

— Копаясь в хламе, можно порой выудить что-нибудь ценное. Выслушивать бред мне не впервой. Зато сейчас мы можем поговорить наедине... почти откровенно.

"Доктор Эсу и откровенность? Пусть с меткой "почти"? Ха!" Однако доктор Шнайдер постаралась, чтобы её сомнения не отразились на лице. Она тоже была немолода и тоже обладала, вдобавок к медицинскому, немалым опытом интриг.

— Раз мне не удалось вас ошарашить, к чему этот разговор?

— Позвольте уделить внимание предыстории, — сказал Тибо Эсу.

Пожатие плеч.

— Слушаю.

— Долго ещё?

— Нет.

Тропинка стала крутой настолько, что приходилось цепляться руками за ветви и выпячи-ваю-щиеся из твёрдой бугристой земли корни. Наконец двое выползли на более-менее ровный пятачок; вернее, выполз только он, ей же недавние физические упражнения явно казались лёгкой разминкой. Она даже не запыхалась.

— Ничего. Дальше будут ступени. Всё полегче.

— Дальше?!

— А ты думал. Это середина подъёма, а мы сейчас сидим... ну, если пользоваться той же аналогией, в шлюзе. Отдыхай пока.

Спустя пять минут, отдышавшись, он обнаружил, что ещё может проявлять какие-то человеческие чувства — например, интерес.

— Если эта площадка — шлюз, то между чем и чем?

— Ниже лежат просторы, куда можно попасть из обычных снов, — охотно начала объяснять она. — Во снах, принадлежащих кому-то одному, можно отыскать лазейку, ведущую в коллективные сновидения. Домик, из которого мы пустились в путь, был межой, дверью из твоих личных видений в пограничье общих снов. Ещё одним шлюзом, если угодно.

— Не уверен, что понял, но давай дальше.

— А дальше, там, куда уводит эта лестница, — взмах, указывающий на ждущий своего склон, — находится другая пограничная зона. Повыше рангом, чем любые видения. Более... хм... материальная. Я для себя называю её Межреальностью.

— Межреальность?

— Термин не мой. Никогда не видела нужды в том, чтобы выдумывать слова самостоятельно, если существуют занимающиеся тем же профессионалы.

— Вы знаете о случившемся с моей дочерью?

Шнайдер снова пожала плечами.

— В общих чертах.

— Так вот, если вам говорили, что моя Кара была шейдом, то это правда. Была. В ночь, когда я терял остатки надежды, появилась пара... молодых людей. Именно появилась, так как более всего способ их появления напоминал телепортацию. Эта пара сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться. Я позволил им лечить Кару так, как они сочтут нужным. И парень, которому было на вид не больше пятнадцати, но который держался так, как не умеет держаться подавляющее большинство взрослых, вылечил мою дочь. Ему понадобился всего один инсайт-по-сыл... правда, длившийся две минуты с мелочью.

Доктор Шнайдер моргнула. Тибо Эсу бесцветно обыденным голосом говорил о вещах немыслимых, но если в лечении шейдов или телепортации она разбиралась, кратко говоря, никак, то вот в инсайт-посылах она разбиралась значительно лучше. Более того: она и сама владела этой ментальной техникой. Но такое...

— Две минуты? — переспросила она, не скрывая недоверия.

— Если быть точным, около ста тридцати секунд. Этот молодой человек, Клаус, — вероятно, один из лучших ментатов планеты.

— Если он шутя перекрыл мировой рекорд длительности инсайт-посыла в пятнадцать раз, он просто лучший, — сказала Шнайдер. — Абсолютный чемпион.

Доктор Эсу покачал головой.

— Вряд ли абсолютный. Видите ли, он учился творить чудеса совсем недолго. Смею полагать, в Группе Анжелики Недеевой были и гораздо более опытные ученики.

— О...

Тибо Эсу кивнул. Доктор Шнайдер повернулась и посмотрела на изображение спеленатой Анжелики Недеевой по-новому.

— Эта женщина — настоящий кладезь тайн. Когда человек медленно, шаг за шагом добивается выдающихся результатов в какой-то области, это не вызывает особых вопросов. Когда вспыхивает гений, выказывающий свою незаурядность чем-нибудь мало— или вообще невероятным, это тоже можно понять. Настоящая гениальность встречается редко, и часто идёт рука об руку с разного рода психическими отклонениями... — Доктор Эсу вздохнул, а потом сказал более резко, бессознательно подчиняя внимание слушательницы. — Но Недеева — не гений.

— Кто же она тогда?

— Не знаю.

Они поднимались. По лестнице карабкаться и в самом деле оказалось полегче, чем по зарос-шему склону. И у неё даже хватало сил болтать...

Нет, подумал он. Я несправедлив. Она не просто болтает, она таким образом что-то делает со мной. Или, может быть, маскирует за потоком слов какие-то более глубокие манипуляции. Отвлекает.

Надо быть внимательнее...

— Следует осознавать, что мы сейчас пребываем внутри частично воплощённой метафоры. Эта лестница могла бы быть и канатной дорогой в горах, и монорельсом, соединяющим районы гигаполиса, и небольшой парусной яхтой. Все варианты не перечесть. Именно такой вариант, однако, имеет большое преимущество: внутри него мы можем не особенно опасаться нежелательных встреч.

— Нежелательных?

— В Межреальности можно встретить самых разных... существ. И далеко не каждое из них отнесётся к нам благожелательно. А ты думал, что я первая, кто открыл для себя все эти просторы? Так вот, двигаясь коридорами Межреальности, надо помнить ещё одну вещь. В вольной формулировке Светланы это звучит так: никакого движения нет.

— Не понимаю.

— Тебе кажется, что ты карабкаешься по лестнице. На самом деле ты не двигаешься. Ведь вокруг нет ничего. Всё это — ступени, склон, перила, ограждающие от падения в пропасть, небо и солнечный свет, сила тяжести, пригодный для дыхания воздух — всё это материально лишь в малой степени. Единственная объективная точка отсчёта для тебя — это я, а для меня такая точка отсчёта — ты. И пока мы разговариваем, пока ты ощущаешь меня, а я — тебя, относительное расстояние между нами меняется мало. Если, разумеется, принять, что в Межреальности вообще существуют расстояния. То, что с нами происходит, нагляднее отразило бы сидение в уже поминавшейся мной камере декомпрессии. Это был бы ещё один вариант из множества равносильных: сидеть на скамейке, дышать как можно глубже и смотреть, как на электронном табло меняются числа, отражающие давление и время.

— Если этот вариант ближе к истине, — сказал он, остановившись и тяжело дыша, — почему ты не выбрала его?

— Подъём — нагляднее, — донеслось сверху. — И гораздо быстрее. Лезь.

Он вздохнул и полез.

— Вы завидуете Рустаму? Вы?!

Тибо Эсу покачал головой.

— Не так. Я вовсе не стремлюсь валяться без движения и видимых признаков жизни в хирургической сетке в соседней с ним палате.

— Но вы хотели бы знать то же, что знает он?

— Скорее — то же, что знает она. Недеева. И ещё — откуда она это знает. Вот вопрос, за ответом на который я почти готов отправиться в парадоксальную кому.

— Что же вам мешает?

— Отсутствие необходимых талантов. И я ведь не сказал — "готов". Я сказал — "почти готов".

Доктор Шнайдер прищурилась.

— Понятно, — почти пропела она. — Так вот зачем вам нужна я. Вы мастер загребать жар чужими руками, доктор Эсу.

— Ваш ответ — нет?

Прежде чем ответить, София Шнайдер не сдержалась от искушения, затянув тугую паузу на минуту с лишним. И лишь потом сказала:

— Мой ответ — да. Вы достаточно заинтриговали меня, чтобы я попыталась повторить попытку Рустама. Но, боюсь, вы всё равно будете разочарованы.

— Почему?

— Вы сами знаете ответ. Ключевое слово — "почти". — Шнайдер встала. — Разблокируйте, пожалуйста, доступ в палату Недеевой. И... прощайте, доктор Эсу.

— До свидания, доктор Шнайдер.

Замок в двери палаты Недеевой был закрыт приоритетным мультикодом. Теоретически открыть его можно было только так, как он был закрыт: последовательным введением личных код-ключей всех членов регионального Совета парамедиков. Но Тибо Эсу не стал спрашивать у Шнайдер, почему, по её мнению, он способен открыть дверь с мультикодом. Разумеется, он бы не стал предлагать ей то, что предложил, если бы не мог этого. Чистая логика, никаких тайных интриг. Хотя Совету совсем не понравится, если его члены узнают о происходящем. И не понравится ещё больше, если случится что-нибудь не то.

"Ещё одна проблема..." — подумал доктор Эсу, глядя, как за его собеседницей закрывается дверь. "Ну да ничего, Неттель Вири запутает Сетевые следы так, что концов вовек не сыщут".

— Фаза, — тихо сказал он в браслет связи, нажав на нём одну из активирующих кнопок.

— Понял, — откликнулись из браслета. — Начинаю "фазу".

Тибо Эсу откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В данный момент от него больше ничего не зависело. Оставались ожидание, неутолённое любопытство... и надежда.

Подъём закончился внезапно. Как будто великанская пасть скусила десяток секунд. Безо всякого логически обусловленного перехода он, мгновение назад карабкавшийся по лестнице, оказался неподвижно стоящим на вершине, лицом к трёхметровой вертикальной плите из идеально чёрного материала. В сравнении с этой чернотой даже сажа показалась бы аляповатой.

— Что это?

— Ещё одна метафора, — откликнулась она. — Портал. Врата. Выход из Межреальности.

— Выход куда?

— Куда угодно.

— То есть...

— То есть в любую реальность. В любую точку пространства и времени.

— Так-таки любую?

— А это уже зависит от настроек. В полном соответствии с названием, Врата-без-границ не имеют внутренних ограничений. Во всяком случае, мне таковые не известны. Но пользуются этими вратами существа не всеведущие и не всемогущие.