Радужные Мосты - 1. Дженай

— Ты расстроен этим? — спросила чародейка, и в словах ее звучала растерянность.

Алхимик ответил не сразу:

— Нет, разумеется, нет. Своя жизнь дороже. Понимаешь... Остался какой-то неприятный осадок. Эти плавающие тела...Феи ведь просто хотели жить. Как думаешь, если когда-то и нас так же попросят с наших земель? Загонят в землянки или пещеры. Как поступят люди?

Мили фыркнула. Ее то и дело мутило, но пока еще удавалось сдерживаться.

— Просто хотели жить? Расскажи это той гадине, которая оглушила нас обоих. Или разлагающемуся чудовищу. Что оно хотело сделать из меня? Почему молчишь?! — чародейка бушевала. Не будь темнота столь густой, Брайт бы увидел разъяренную тигрицу со сверкающими глазами и пылающими алым щеками.

— Я не знаю, — только и проронил алхимик. Он не хотел рассказывать девушке о том, что на самом деле ей была уготовлена судьба Обращенной. Такой же, как и той, что ловко расправилась с ними обоими при встрече.

— Не знаешь?! — Мили, сидевшая ниже Брайта, почувствовала, как вода подбирается к ее ногам. Это несколько усмирило пыл чародейки. — Иди, воскрешай своих фей! Как раз компания для тебя — гнилые мертвяки и сухая девка. Надеюсь, тебе будет с ними хорошо.

Сказав это, девушка поднялась и, держась за стену, направилась вверх по лестнице. Перешагивая через озадаченного алхимика, она как бы невзначай наступила ему на ногу. Такое детское вымещение обиды прибавило настроения. Мили победно улыбнулась и услышала, как Брайт за ее спиной охает, встает на ноги и начинает ковылять по ступеням.

— Сентиментальный пустоголовый пень! — презрительно бросила чародейка.

Подъем грозил стать долгим и нервным.

Действительно, для них обоих путь наверх превратился в бесконечное преодоление ступеней. Несмотря на невысокую скорость передвижения беглецов, вода прибывала еще медленнее. То и дело доносились отголоски падающих глыб, от которых стены колодца содрогались и норовили рассыпаться. Это обстоятельство не могло не подгонять путников. Перспектива быть засыпанными расшатавшейся кладкой не впечатляла. Даже здесь, в колодце, ощущалась утрата защитных заклинаний. Стены очистились от слизи и теперь сочились обычной водой. Она весело сбегала по ступеням и устремлялась вниз. Как ни странно, но в воздухе появился запах цветов. Душистый аромат перебивал гнусную вонь, поднимающуюся со дна. Идти стало легче.

Без привалов обойтись не удалось. Но они проходили в полной тишине. Брайт не считал нужным заводить разговор, а Мили была все еще слишком обижена. Казалось, темнота остановила ход времени, а лестницу вытянула в бесконечность. Чем выше, тем быстрее ноги становились ватными, тем чаще приходилось отдыхать.

Чародейка чувствовала, что раненая нога наливается неподъемной тяжестью. Девушка уже давно пропустила алхимика вперед и теперь старалась не отставать. Давалось это с огромным трудом и злыми слезами на глазах. Признать себя слабой, неспособной о себе позаботиться, она не могла. Лучше упасть без чувств, а там будь, что будет.

До обморочных падений дело так и не дошло. Хотя девушка и шла, словно в бреду. В какой-то момент Брайт яростно затряс чародейку за плечо, указывая куда-то вверх. Мили не сразу отреагировала на столь бесцеремонное обращение. А когда, наконец, очнулась, не поверила собственным глазам.

— Мы дошли, — прошептала она, и в неверном тусклом свете, падающим из разлома в постаменте, увидела улыбающееся лицо алхимика. Все обиды и злость как рукой сняло. Девушка просияла.

— Дошли! — выдохнул Брайт. Мили показалось, что в этом слове прозвучали и облегчение, и растерянность. Вряд ли воин сам до конца верил в то, что они смогут подняться.

Последние десятки ступеней беглецы преодолели так быстро, словно и не было у них за плечами смертоносных встреч и испытаний. Ноги сами несли к живительному свету. И он ударил в глаза мягкой золотистой волной предзакатного солнца. Угасающие лучи приветствовали сумевших выжить. А сами путники, не чувствуя под собой ног, рухнули наземь. Выбравшись из каменного мешка, из холодных объятий дворца-склепа, они будто заново слышали шелест травы, ощущали ее мягкость и аромат. Весь мир сжался до размеров небольшого островка с вырастающим из него грубым каменным пальцем.

Мили перевернулась на спину. Высоко в небе неспешно плыли редкие облака.

— Подожди-ка, — Брайт тяжело сел. — Посмотри на обелиск. На самую верхушку. Что видишь?

— Ничего, — равнодушно ответила чародейка.

— Вот и я ничего. А должно быть свечение, на которое мы с тобой и клюнули.

Беззаботное выражение сползло с лица Мили.

— Я так понимаю, что там, внизу, ты сделал что-то такое, что теперь разрушает все заклятия фей. Сначала щиты, сдерживающие воду, теперь свет маяка. Ну, или наоборот. Что ты сделал, Брайт?

— Я вырвался с колонны, убил Обращенную, затем убил Пастыря и потом другого Пастыря, спасая тебя, — начал перечислять алхимик.

Мили лишь поморщилась.

— Ты думаешь, я хоть что-то поняла?

— Извини, — смутился Брайт. Он и забыл, что чародейка не знает ровным счетом ничего. — Давай сделаем так, — продолжил он. — Я постараюсь набрать ингредиентов для снадобья. Очень уж мне не нравятся твои раны. Их обязательно надо промыть и смазать. Где бы только взять огонь... Скоро станет холодно.

— Знаешь, — задумчиво сказала Мили, — ты неси дрова и свои цветочки, а с огнем я что-нибудь придумаю.

— Держи, на всякий случай, — Брайт протянул девушке стилет. — Я быстро, — он не понимал, каким образом чародейка собирается добыть огонь, но спорить не стал. Раз уверена, значит, так оно и будет.

Оставшись в одиночестве, девушка привстала на локтях и попыталась осмотреть себя. Увиденное заставило ее застонать. То, что добротная куртка и штаны превратились в драные лохмотья, ее не смущало. Но от вида истерзанного тела хотелось выть. Спасаясь и убегая, думать о ранах было некогда, теперь же разум отказывался воспринимать покрытую растрескавшейся коркой крови плоть своим вместилищем. Мили откинулась на траву и заплакала. Чародейка не понимала алхимика: зачем нужны все эти травы и промывания, если она почти уже труп? Мало того что ее убивали яд и проклятье лича, так к ним теперь добавились раны от той непонятной гадости, что вливало чудовище. Спасение вмиг перестало быть радостным.

Изменение настроения девушки не тронуло Брайта. Он был готов к этому. А потому, вернувшись, сразу принялся за изготовление снадобья. Чтобы отвлечь Мили от невеселых мыслей, начал рассказывать ей все то, что с ним произошло в подземном дворце. Чародейка действительно оживилась, в ее взгляде появился интерес. Она даже иногда задавала уточняющие вопросы. А к тому времени, когда алхимик закончил с лекарством, и вовсе находилась в возбужденном состоянии.

Брайт видел, что чародейкой овладела какая-то мысль. Очень для нее важная. Что-то в его собственных словах вдохнуло в отчаявшуюся девушку новую искру жизни.

— Костер, — отрывисто бросила Мили.

— Чего? — не понял алхимик.

— Сложи костер.

Брайт пожал плечами, направился к сваленной рядом куче хвороста. Он постарался на славу — куча была внушительная, благо сухих деревьев в непосредственной близости валялось предостаточно. Выбрав несколько сухих веток, алхимик поломал их и сложил шалашом возле Мили. Выжидающе посмотрел на нее.

Чародейка села на колени, закрыла глаза. Лицо ее стало сосредоточенным, потом дрогнуло. Но ничего не происходило. Брайт уже было махнул на затею рукой, когда увидел еле заметную тонкую струйку дыма, поднимающуюся от шалаша. Сердце пустилось в пляс. А спустя еще несколько невыносимо долгих мгновений ожидания послышался легкий треск и над сложенными ветками заиграл боязливый огонек. Он трепетал под порывами ветра, но не сдавался, пока не набрался сил и не превратился в спокойное уверенное пламя.

— Ты же говорила, что не можешь! — восхищенно воскликнул Брайт.

— Говорила, — согласилась Мили, открывая глаза и не без гордости смотря на пламя. — Все изменилось. Вспомни, заклинания фей теряют свои силы...

— То есть тебя больше ничего не сдерживает?

— Сдерживает. Это место только начало очищаться от чужой для меня силы. Не так быстро.

— Когда ты сможешь колдовать по-прежнему?

Мили пожала плечами.

— Я не была уверена, что смогу зажечь и этот костер. Мне кажется, Обращенная... Она управляла всеми магическими нитями внутри дворца. Она же поддерживала заклинания. Когда ты ее убил, то рассек самое важное звено. Силу больше некому направлять, а сама по себе она ни на что не годна. Нужен тот, кто сможет обуздать ее.

— Ты можешь? — тут же спросил Брайт.

— Внизу она была какой-то другой. Нет, думаю, нет. Но ты не расстраивайся, мне хватит и того, чем я владела.

— Хорошо, — алхимик осмотрелся по сторонам, присматриваясь к берегам. — На сегодня хватит уроков по магии, давай займемся твоими ранами.

— Отдаюсь в твои руки, целитель, — склонив голову, сказала Мили. — Что мне делать?

— Для начала снимай всю одежду.

Чародейка удивленно подняла бровь.

— Я не могу тебя заставить. Да и не хочу. Просто пойми, что одежда помешает промыть раны должным образом.

— Помоги, — Мили протянула руку, желая встать.

* * *

Обнаженная девушка снова сидела на коленях, но теперь уже по пояс в воде. В неверных отблесках разгоревшегося костра она бы выглядела диковинным мифическим существом, сошедшим с древних гравюр, если бы не волосы... Некогда прекрасные, они превратились в один чудовищный колтун без надежды на прежнюю блистательность.

— Режь, — ровным, уверенным голосом сказала Мили.

Брайт, который стоял рядом с ней со стилетом в руке, медлил. В отличие от девушки, он не раздевался полностью, оставшись в штанах.

— Ты уверена?

— Да.

Алхимик сглотнул, осторожно взял девушку за волосы.

— Да не тяни же ты! — не выдержала чародейка.

Сталь блеснула — и первый спутанный локон отлетел в сторону. Девушка закусила губу.

Когда все было закончено, Мили, едва сдерживая слезы, взглянула на алхимика.

— Ну, как?

— Знаешь, что я тебе скажу? — начал тот. — По-моему, ты великолепна в любом виде.

На губах чародейки появилась неуверенная, смущенная улыбка, словно девушка первый раз в жизни услышала комплимент.

— Ладно уж, давай покончим с этим поскорее. А то холодно и вообще-то жутко больно, — последние слова звучали уже сквозь стиснутые зубы.

Брайт начал с того, что окатил Мили водой. Чародейка съежилась, но промолчала. Потом отмыл ее от кроваво-грязной корки. Дыхание девушки стало частым и поверхностным, но алхимик знал, что это никакое не возбуждение, а желание скрыть терзающую боль. И только после этого он приступил к промывке самих ран.

Со стороны это могло показаться очень интимным действом: полуголый мужчина ласково гладит обнаженную женщину. Эдакая прелюдия к чему-то большему. Но стоны и всхлипы, которые срывались с губ Мили, наполнялись страданием. Она вздрагивала каждый раз, когда Брайт касался очередной раны. Под конец экзекуции девушка дрожала не переставая. Холод сделал тело еще более чувствительным. Алхимик ощущал, как напряжена чародейка — словно тонкая, готовая оборваться струна. Он искренне дивился ее стойкости и самообладанию. Избалованная девчонка с нежной кожей безропотно принимала жестокое, но необходимое лечение.

Обратно к костру Брайт нес Мили на руках. Чародейка так ослабла, что не могла стоять на ногах. Ее кожа приобрела синеватый оттенок, а зубы отчетливо стучали.

— Потерпи чуть-чуть, — уговаривал ее алхимик, — скоро станет легче.

Он осторожно положил девушку на чистую, непримятую траву и бегом кинулся к дровам. Быстро наломав веток, бросил их в огонь. Пламя с жадностью принялось за новую пищу, распространяя вокруг себя живительное тепло.

Брайт вернулся с разложенным на большом лопухе снадобьем и принялся смазывать раны чародейки. Он, как и раньше, добавил в получившуюся кашицу глину — для придания вязкости. А также морской табак. По счастью, тот рос поблизости в огромных количествах. Вреда от него все равно не будет — решил алхимик, а вот польза великая. Удивительно, но в неприметном бледно-розовом цветке таилась такая сила, что при должном использовании могла нейтрализовать самые сильные яды и некоторые проклятия. Прежде всего следовало очистить организм от грязи и чуждых гнетущих сил. А потом уже помогать ему заживлять раны.

Покончив с нанесением снадобья, алхимик отложил в сторону лопух, сам сел рядом с девушкой. Та лежала с закрытыми глазами. Лицо ее осунулось, щеки впали. Но, несмотря на это, на бескровных губах появилась еле заметная улыбка.

— Спасибо, — прошептала она.

Но Брайт молчал. Он закрыл глаза, распростер над чародейкой руки. Теперь требовалось воззвать к глубинным, дремлющим силам растений. Попросить помощи. Направить в нужное русло. В обычном состоянии снадобье тоже принесло бы облегчение, но лишь незначительное. Алхимик же тянулся, просил. И отклик пришел. Теплое зеленоватое сияние окружило тело Мили и тут же погасло. Но Брайт знал — снадобье работает на полную силу.

— Глупо спрашивать, как ты себя чувствуешь, — сказал он. — Но все же — как?

— Тепло, — вздохнула девушка. — Чувствую, словно на меня рухнула целая скала.

— Почти так оно и было, — ответил алхимик. — Знаешь, ты даже в зеленой каше выглядишь привлекательной.

Мили приоткрыла один глаз.

— Не смей ко мне приставать, мужчина, — с ехидной ноткой сказала она. — То, что я лежу перед тобой голая и беззащитная — еще ничего не значит.

Брайт рассмеялся:

— Неужели теперь бьют просто за слова?

— Нет бы угостить девушку вкусной едой, так он заговаривает ей уши.

— Вот дубина! — алхимик вскочил на ноги и сделал несколько шагов в сторону, а когда вернулся, нес в руках пару больших реп. — Вот, совсем забыл.

— О, как изысканно. Ну, корми меня. Раз начал заботиться, так не останавливайся на полпути.

За шутками и своеобразными капризами чародейки крылись вполне объяснимые причины. Девушка просто не могла нормально пошевельнуться. Боль только-только начала отступать, но любое движение все еще давалось с трудом.

— Ну же, где мой кавалер с подносом сладостей и фруктов? — продолжала Мили.

— Уже здесь, о прекраснейшая из нимф, — как можно более вдохновенно ответил Брайт.

Алхимик очистил и мелко порезал одну репу и склонился над девушкой. Сейчас, когда та лежала расслабленная и горячая, оставаться равнодушным не получалось. Она действительно была красивой. Несмотря на усталость, раны и размазанное снадобье.

— Ну, дай мне уже кусочек, — почти взмолилась девушка.

Брайт вздрогнул, выдохнул.

— Конечно, держи.

Он кормил ее с рук, как маленького ребенка. А она благодарно принимала нехитрое кушанье.

— Все, спасибо, — наевшись, сказала Мили, — или я лопну.

— Отдыхай, я буду рядом.

Алхимик отошел к озеру, скинул штаны, вошел в воду. Теперь следовало подумать и о собственных ранах. Они не столь ужасны, как у чародейки, но все же требовали ухода. С ушибами, пусть и сильными, проблем возникнуть не должно. А вот многочисленные порезы и ссадины пришлось промывать тщательно. Какая зараза могла находиться в жиже на дне колодца — Брайт не знал, да и не хотел знать. После жара костра вода казалось ледяной.