— Имей его, голубчик. Кувыркайся с ним всласть, а если начнёт ломаться — давай отставку, не церемонясь. Дай ему понять, что таких, как он, к тебе стоит целая очередь.
Джим передёрнул плечами, слегка шокированный.
— Нет, пожалуй, это не для меня, — пробормотал он. — Уж как-то это слишком... цинично.
— Ты должен чётко себе представлять, чего ты ожидаешь от отношений, — наставлял Арделлидис. — Не будь наивным и не ищи больших и чистых чувств там, где их не может быть. Но самое главное — не забывай предохраняться, чтобы не пришлось, как честному человеку... — Арделлидис хихикнул. — Если он тебе вдруг заявит, что ждёт ребёнка, — не ведись сразу: вполне может оказаться, что он просто разводит тебя на свадьбу. Без доказательств не может быть никаких разговоров. Но чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, нужно тщательно предохраняться самому — это железное правило в таких делах, мой ангел.
Выслушав эти подробные наставления, Джим с сомнением покачал головой.
— Н-нет, — повторил он. — Не думаю, что это мне подходит.
— Ну, как знаешь, — усмехнулся Арделлидис. — Смотри, а то совсем засохнешь.
— Нет, — твёрдо сказал Джим. — Это не то, что мне нужно. Я не хочу тратить себя на сомнительные интрижки.
— Жизнь проходит быстро, голубчик, годы летят, — вздохнул Арделлидис. — Не успеешь оглянуться — а ты уже... старый.
Нет ничего нелепее, чем разговоры о старости, когда в волосах ещё нет ни одной седой ниточки, лицо по-прежнему свежее и гладкое, а фигура лёгкая и стройная, как в юности — так думал Джим, уже поздним вечером возвращаясь на своём флаере домой. Приглашение во дворец лежало на столике в спальне — обрывок фальшивой жизни, горсть ненужных слов, а сверху взирали холодные звёзды Бездны. Они не знали жалости и спрашивали напрямик, не принимая лжи, отговорок и полуправды, перед ними невозможно было покривить душой. Голос Бездны слышался как никогда призывно и громко, вызывая в душе Джима мучительный отклик, но взлететь мешал груз, сбросить который было не так-то просто.
Глава XIV. Семейная встреча
Холлонитовые сердца сверкали алыми звёздами на шее, запястьях и безымянном пальце Лейлора, когда он вышел из флаера на посадочную площадку королевской резиденции. Его ноги были обуты в изящные золотистые туфельки, от которых по голеням вились затейливые сверкающие золотые узоры. Эти узоры были новейшим изобретением модельеров обуви: они сами разворачивались вверх по ноге при обувании туфель, а при снимании сворачивались. Лейлор с трудом выпросил у отца денег на покупку этих эксклюзивных туфель, одна пара которых, по выражению Джима, стоила как целый звездолёт. Но случай был всё-таки особый: не каждый день их приглашали во дворец.
В тот момент, когда изящные ноги Лейлора ступили на зеркально гладкую площадку, рядом приземлился истребитель "Призрак". Его обшивка из призрачно-серебристой стала матово-серой, и её часть раздвинулась, образовав сбоку люк, из которого выдвинулась ступенька. На неё ступил сверкающий сапог, и на площадку соскочил молодой, постриженный ёжиком офицер, но не в лётном костюме, а в парадном мундире, прекрасно сидевшем на его стройной фигуре.
— Илидор! — воскликнул Лейлор, радостно замахав ему рукой. — Привет!
И, позабыв о том, где находится, он с разбегу повис на шее старшего брата. Илидор, крепко прижав Лейлора к себе, приподнял его в объятиях и слегка покружил.
— Привет, пузырёк, — ответил он нежно.
Поздороваться с остальными Илидор не успел: на площадке появился красивый, рослый и стройный молодой человек в фиолетовом камзоле, с длинными и красивыми, как у балетного танцора, ногами в облегающих бежевых панталонах и белых чулках. Его чёрные волосы были заплетены в множество тонких косичек и собраны в пучок на затылке, а на конце каждой из них поблёскивала золотая подвеска. Отвесив изящнейший поклон, молодой человек приятным и хорошо поставленным голосом сказал:
— Приветствую вас, уважаемые гости! Прошу вас, следуйте за мной. Его величество король Раданайт ждёт вас.
От посадочной площадки к крыльцу дворца вела мощёная цветной мозаикой яннановая аллея. Грациозно, как в балете, ступая обутыми в остроносые белые туфли ногами, слуга с косичками пошёл впереди, указывая путь. Илидор, поравнявшись с Джимом, взял его за руку.
— Привет, папуля.
Джим не мог не улыбнуться. Ласково сжав руку сына, он ответил:
— Здравствуй, родной.
— У тебя цветущий вид, — сказал Илидор. — Сразу видно, что "Оазис" пошёл тебе на пользу. Тебе там понравилось?
Джим замешкался с ответом, и за него ответил Лейлор:
— Разумеется, ему понравилось. В "Оазисе" всё просто потрясающе, но я готов спорить на что угодно, что больше всего папе понравилось кататься на скутере с лордом Хайо!
Джим нахмурился, а Илидор живо поинтересовался:
— Что ещё за лорд Хайо?
Джим бросил досадливый взгляд на Лейлора, потом выдавил улыбку и ответил уклончиво:
— Так... Один знакомый.
— Гм, интересно, — проговорил Илидор, значительно двинув бровями. И обратился к шедшему следом за ними Серино: — Эй, Философ! Ты слышал когда-нибудь о лорде Хайо?
Серино не слышал ни слова из их разговора, погружённый в какие-то свои мысли. Его задумчивый взгляд устремлялся в сторону Эсгина, шедшего впереди рядом с лордом Райвенном и Альмагиром, на спускавшийся по его короткому чёрному плащу поток русых локонов и на стройные изящные голени, обтянутые чёрными матерчатыми сапогами. Илидор усмехнулся.
— В каких облаках ты витаешь?
— Что? — рассеянно переспросил Серино, выходя из задумчивости.
Илидор махнул рукой. Серино, хмурясь, встряхнулся и покосился на шедшую позади парочку — Арделлидиса с его юным спутником. Пользуясь своей замыкающей позицией и никого не стесняясь, они вели себя друг с другом так, будто были наедине. Обнимая юнца за плечи, Арделлидис целовал его хорошенький капризный рот и что-то ласково нашёптывал ему на ушко, а тот принимал это будто бы со смущением, но весьма охотно. Серино их нежности показались преувеличенно слащавыми и наигранными, и он, поморщившись, отвернулся и снова стал смотреть вслед Эсгину.
Раданайт спустился по лестнице в зал для аудиенций, где уже собрались все гости. Хотя оделся он сегодня наряднее обычного — в белый костюм с вышивкой белым шёлком, стоячий воротник которого был заколот феоновой звездой, — причёска его по-прежнему отличалась простотой и скромностью. Приостановившись на нижней ступеньке, он лучезарно улыбнулся, окинув взглядом всех присутствующих, и произнёс:
— Здравствуйте, дорогие мои! Я несказанно рад вас видеть. Безумно по вас соскучился!
Спустившись, он обнялся с лордом Райвенном и сдержанно пожал руку Альмагиру, поцеловал Эсгина. После он поприветствовал молодого лорда Дитмара — Дейкина:
— Рад вас видеть, милорд.
Дейкин в ответ поклонился и сказал:
— Ваше величество, позвольте вам представить моего спутника Лайда Келлока, младшего сына лорда Келлока.
Светловолосый и голубоглазый спутник Дейкина так переборщил с пудрой, что его лицо выглядело смертельно бледным. Его фигура была задрапирована в свободную жемчужно-серую шёлковую накидку, но всё же нельзя было не заметить его особое положение. Король сказал:
— Поздравляю вас с наследником.
— Благодарим вас, ваше величество, — поклонились оба будущих родителя.
Лично поздоровавшись с Дарганом и Арделлидисом, Раданайт устремил на Фадиана особый, свойственный только ему одному пронзительный взгляд, сопровождаемый чуть приметной улыбкой, которым он пользовался, чтобы смущать юных и симпатичных особ. Взгляд подействовал безотказно: Фадиан опустил глаза, и на его щеках проступили розовые пятнышки румянца. Арделлидис с изящным поклоном представил его, и Фадиан, затрепетав под пронзительным взглядом короля, сделал нечто среднее между поклоном и реверансом. Раданайт сказал:
— Да, я знал вашего деда, дитя моё. Что я могу о нём сказать? Безупречный офицер, каждая награда которого абсолютно им заслужена.
Лейлор с трепетом ждал, когда король обратится к нему. Холлониты на нём горели алой страстью, но король этого как будто не заметил: он подошёл к Джиму и поцеловал его, но это был холодный поцелуй, почти без касания губами. Если он когда-то и испытывал к Джиму некие чувства, то теперь создавалось впечатление, что они уже давно остыли. Сказав Джиму учтивый комплимент, каждое слово которого было тщательно подобрано, взвешено и твёрдо стояло на своём месте, Раданайт обратил взгляд на Лейлора. У того поплыл из-под ног пол и перехватило дыхание, и он, вместо того чтобы поклониться, стоял столбом, пока не получил щипок от отца. Опомнившись, Лейлор поклонился, а король ограничился лишь сухим кивком. От этого приветствия на Лейлора повеяло таким холодом, что вся его душа, доверчиво раскрытая навстречу королю, помертвела и сжалась, как прихваченный морозом бутон. Что случилось, почему король так суров? Лейлор не мог понять. Неужели все слова любви, которые он говорил Лейлору, были ложью?
В просторном и светлом банкетном зале был накрыт длинный стол, во главе которого стояло тяжёлое кожаное кресло с высокой спинкой, по всей видимости, предназначенное для Раданайта. Ближе всех к королю — по правую руку от него — усадили лорда Райвенна, рядом с ним был посажен, разумеется, Альмагир, за ним — Джим, потом Эсгин и Арделлидис с Фадианом. По левой от короля стороне стола разместились Дейкин с Лайдом, Дарган, Серино, а Лейлору предназначалось самое дальнее от короля место, рядом с Илидором. Лейлор сидел едва живой, с обледеневшим сердцем, бледный, и неподвижно смотрел на ближайший из букетов, украшавших стол. Чистая скатерть сияла снежной белизной, холодно блестели столовые приборы и бокалы, а из высоких окон серело затянутое тучами небо.
Он слышал, как лорд Райвенн произносил поздравительную речь, но не понимал ни слова; первый тост за здоровье короля он тоже не расслышал, только встал вместе со всеми и выпил до дна бокал лёгкого вина. Лайд, сославшись на своё положение и извинившись, пить не стал, только символически подержал бокал, то же сделал и Фадиан.
— Как, и у вас пополнение семейства? — удивился король. — Что ж, поздравляю. Надеюсь, с вашим аппетитом всё в порядке? Будет досадно, если вы не сможете есть.
— Боюсь, что не совсем в порядке, ваше величество, — ответил за Фадиана Арделлидис. — Сегодня утром его очень тошнило.
— Сейчас всё, кажется, улеглось, — неуверенно сообщил Фадиан. — Попробую что-нибудь съесть. Но я захватил на всякий случай листья хефены.
Обед продлился полтора часа, и за всё это время король не удостоил Лейлора ни единым взглядом и не сказал ему ни слова. Лейлор почти ни к чему не притронулся, а если всё же машинально и клал в рот какой-то кусок, то не чувствовал вкуса; слыша разговор, он не понимал, о чём речь, и не принимал участия в нём, разглядывая цветы на столе и теребя салфетку. Пару раз его взгляд останавливался на отце, который как будто лишь телесно присутствовал здесь, а мысли его были очень далеко отсюда. Он держался задумчиво и немногословно, чего нельзя было сказать об Арделлидисе, который оказался едва ли не самым разговорчивым гостем: о чём бы ни заходила речь за столом, ему не терпелось высказать свои суждения, которые, впрочем, далеко не всегда отличались глубиной, но Арделлидиса это ничуть не смущало. На фоне его несмолкаемой легковесной болтовни высказывания лорда Райвенна были не так многочисленны, но гораздо более содержательны. У него с Раданайтом завязался разговор на серьёзные темы, к которому присоединились Дейкин и Дарган; они попытались привлечь к беседе и Серино, но тот участвовал в ней вяло, хотя и высказывал интересные мысли. Сидя напротив Эсгина, он украдкой бросал на него взгляды, а тот был погружён в какие-то свои раздумья — судя по всему, не из радостных. Озабоченно хмурясь, Эсгин поглядывал на короля, но не решался заговорить. Арделлидис попытался принять участие в "умном" разговоре, поддерживаемом и возглавляемом королём, но это оказалось трудно и скучно, и он решил завести за столом свою, параллельную беседу, организовав вокруг себя компанию из ближайших соседей: своего спутника Фадиана, Эсгина, Илидора, Лейлора и Джима. Но замысел его трудно поддавался воплощению, потому что Эсгин и Джим были в неразговорчивом расположении духа, а состояние Лейлора приближалось к летаргии. В итоге в качестве собственной компании Арделлидис имел лишь Фадиана и Илидора, да и тот отвечал лишь из вежливости. Его гораздо больше беспокоил Лейлор, сидевший в состоянии какого-то оцепенения. Дотронувшись под столом до его колена, Илидор озабоченно спросил вполголоса:
— Пузырёк, что с тобой? Ты сидишь, как будто на похоронах.
— В самом деле, — подхватил Арделлидис. — Что за траурное лицо? И слова клещами не вытянешь. Ну-ка, просыпайся, детка, просыпайся, поговори с нами! Кстати, какой прелестный холлонитовый комплект на тебе!
— Подарите мне такой же, милорд, — попросил Фадиан.
Арделлидис уже пожалел, что обратил внимание на этот весьма недешёвый комплект.
— Гм, но он, наверно, стоит целое состояние, детка, — проговорил он.
— А я хочу холлонитовое сердечко, — заявил Фадиан тоном капризного ребёнка.
— Лапочка, это безумно дорого, — ответил Арделлидис с постным выражением на лице, всем своим видом как бы говоря: "Чёрт потянул меня за язык похвалить этот комплект!"
На глазах Фадиана выступили огромные блестящие слёзы, хорошенькие капризные губки задрожали.
— Фи, милорд, какой вы скупердяй! — плаксиво сморщился он. — Вы меня не любите...
— Дуся, только не здесь, — в ужасе зашептал Арделлидис, холеными пальцами вытирая с его щёк слёзы и поглядывая с опаской в сторону короля. — Не здесь, прошу тебя. Ты осознаёшь, где мы находимся? Что подумает о тебе король, если ты будешь устраивать тут сцены?
— Вы нас не любите, — горько всхлипывал Фадиан.
— Ну, что за глупости, дусенька! — скороговоркой шептал Арделлидис, бережно промокая ему платочком глаза. — С чего ты это взял, мой сладкий? Конечно, люблю, как же иначе? Хорошо, я подумаю насчёт сердечка, ты только не нервничай. Тебе сейчас нельзя!
Как после дождя блестит сквозь тучи солнце, так и заплаканное лицо Фадиана осветилось улыбкой.
— Правда, подумаете? — спросил он, успокаиваясь.
— Обещаю, лапочка, — вздохнул Арделлидис.
Глава XV. Переполох в лабиринте
После обеда король предложил прогуляться в дворцовом саду. Лейлору были чужды восторги Фадиана, который ежеминутно восхищался то затейливыми зелёными скульптурами и арками, то безукоризненной симметрией цветочного узора клумб, то, вдыхая сладкий запах цветения, восклицал:
— Как чудесно!
Король предложил отцу свою руку, и они пошли впереди. Ветер развевал серебристо-белые длинные пряди волос лорда Райвенна и носил в воздухе снег из лепестков, играл накидкой Лайда, обдувая её вокруг его фигуры и делая заметным живот, трепал полы чёрного короткого плаща Эсгина и спутывал его тщательно завитые длинные локоны. Серино наконец решился заговорить. Поравнявшись с ним, он полминуты шёл молча, придумывая, что сказать, и не выдумал ничего лучше, чем похвала садовому дизайну:
