Влюбленные в море

— Бобо мучача! Как можно быть такой неловкой?

— Это я-то бобо?

Чита выпрямилась раздраженно. Сеньор стоял согнутый, и голова его была перед ней, и подсвечник тяжелый так близко, и столь велик соблазн и тихая злость, которая копилась все эти часы, что Лючита не смогла удержаться и случаем воспользовалась. Мужчина заметил движение, дернулся, но удар все равно пришелся в макушку и свалил его с ног.

— Мадре де Дьос! — выдохнула девушка, щупая поврежденную голову и морщась при виде крови на пальцах. — Ох. Правду говорил: глупая я.

Взгляд заметался по комнате. Окна широкие, распахнуты настежь, но этаж третий, вроде как высоко. Ступни заныли, вспоминая прошлые прыжки, и девушка решительно отмела этот план.

Сеньор лежал по-прежнему, не шевелясь. Пистолет и дага перекочевали за пояс, шпага его, богато украшенная, с вычурной витой ручкой, уютно легла в ладонь. От второго подсвечника, оставшегося нетронутым, зажгла шторы. Пламя лизнуло тяжелую ткань неохотно, но после, распробовав кушанье, побежало по кистям и оборкам.

Чита смотрела за действом, в волнении поглаживая завитки на эфесе. Оглянулась на сеньора Мендосу.

— Вот и поговорили, — пробормотала она. — Ну зачем было загонять меня в угол?

Комната наполнилась дымом, вокруг окон полыхало вовсю, когда девушка распахнула дверь и, прикрывая лицо, с криками о пожаре ринулась вон. Охрана от неожиданности расступилась, сунулась в двери и отпрянула, тоже шумя.

На лестнице почти никого не было, лишь служанка с охапкой белья, для той Лючита сделала круглые глаза и завопила, что горим, спасаться надо. Девушка пискнула и унеслась вниз быстрее нее самой. На выходе оказалось сложнее: охранники, на которых налетела, заметили и оружие в руках, и стремление ее выбраться из дома.

— Куда? — рыкнул один, перегораживая путь и хватая крепко за левую руку повыше кисти.

Велик был соблазн отмахнуться сталью, но Чита сдержалась.

— Пожар! Там пожар! — в ужасе взвизгнула она.

Охранник покосился с подозрением на лестницу, ведущую на второй этаж, но то ли огонь потушили, то ли дым не спустился вниз, но признаков пожара ни он, ни сама Лючита не заметили.

— Там горит все, — заныла она. — Мне страшно.

Повесила голову и всхлипнула раз, другой. Мужчина руку отпустил и снова воззрился на лестницу.

— Стой тут, — велел он напарнику. Кивнул на девушку, — следи за этой. Я проверю.

Не успел пройти и половины пролета, как наткнулась на него служанка с дикими воплями о том, что пришла кара небесная, и теперь все они сгорят. Пользуясь общим шумом, Чита скользнула в ночь.

* * *

— Братец, хочу признать, что ты был прав, называя меня сумасшедшей. Я подожгла губернаторский дом.

Энрике вздрогнул, когда голос сестры прозвучал за спиной. Девушка пробралась на корабль, отмеченная лишь молчаливым кивком Унати, и Кортинас никак о ее присутствии знать не мог. Вместе с частью команды он обсуждал ситуацию и варианты выхода их нее, как и план по освобождению капитана. И вот капитан — живая и с виду здоровая — предстала пред ними.

— Ну ты... — начал Энрике, качая головой.

— Знаю, — оборвала его девушка. Молвила, опуская глаза, — плохо дело.

Рассказ не занял много времени, и пока говорила она, лица все больше мрачнели.

— ...убираться отсюда надо, — выразила Лючита и так понятную мысль.

— Половина команды в городе. Если будем их ждать, то дождемся скорее залпа из форта.

— Значит, отходим без них.

Беккер нахмурил косматые брови и подергал рыжие волоски в бороде.

— Бросить ребят...

— Не будем мы их бросать!

Чита вдохнула и медленно выдохнула, успокаиваясь.

— Мистер Нэд, распорядитесь поднять паруса, мы уходим. Да, никого не ждем. Сеньор Стоун на борту? Ах, вот вы где. Питер, прошу, останьтесь на берегу. Соберете остатки команды, реквизируете баркас. Через три дня жду у того мыса, помните, мы смотрели на карте?

Девушка потерла пальцы, заглянула в лица, в которых все: от сомнения до слепой веры, нет только страха.

— Замечательно. Значит, за дело, господа.

* * *

Солнце золотило верхушки деревьев, клонясь к западу, близкий берег полнился стрекотом птиц и шорохами. Чуи Сагроса, моряк и некогда женатый человек, стоял, небрежно облокотившись на планширь, и вещал.

— По сути, для женщины не столь важна красота. Нет, дурнушкой-то быть ей можно позволить лишь при хорошем приданном. При очень хорошем приданном, потому как и мы — люди небедные. Но красота, как и деньги — совсем не главное. А главное что? Нет, не то, что у нее под юбкой. Тьфу, что за мысли у вас, рыбьи дети! Я про женщин говорю, про правильных и хороших, а вы, акульи отребья... тьфу! Значит, женщины. Так что у них главное? Э! Ум вообще бесовья напасть. Ну вот скажите: зачем ум — женщине? Правильно, незачем.

Чуи выдержал паузу, убедившись, что его слушают. Изрек, поднимая вверх палец:

— Добродетель. Без добродетели любая женщина не лучше беспутницы, потому как не различает благо мужа и возлюбленного и все остальное. Для добродетельной женщины первое — ее муж и его интересы. Но никак не свои. И не родни своей. И даже кажется мне, что чем меньше в женщине красоты, ума и денег, тем больше добродетели.

— Это монашка что ли? — хохотнул Беккер. — На кой черт она нам?

— А и монашки бывают очень даже... ничего, — мурлыкнул Васко, известный своими похождениями.

— Я не о том, — упрямо вернул разговор в колею Чуи. — А о том, что из капитана нашего жена бы вышла ужасная. Прямо скажем: не вышла бы. Смотрите: слишком богата и хороша собой, излишне своенравна и удачлива, и не глупа вовсе бывает. А добродетелью и не пахнет даже. Невозможная жена.

Среди общих смешков холодом прозвучал голос Лючиты:

— Спасибо, что просветил, Чуи.

Мужчина вздрогнул, не заметив, как подошла виновница разговора.

— Что-нибудь новое есть?

— Н-нет, — пробормотал он, пытаясь понять, сердится капитан за его речи или нет. — Горизонт чист, как и весь день.

Девушка нахмурилась и ушла обратно в каюту. Положенные три дня давно прошли, заканчивались пятые сутки со времени последней встречи с Питером. Мистер Стоун на встречу новую не торопился.

Однако тревожным думам Лючиты не суждено было обрести подтверждение, потому как поутру из-за мыса показался небольшой белый парус на одномачтовом шлюпе, приблизился неспешно, намереваясь швартоваться к Ла Кантаре. Глаз отыскал на борту знакомые лица — братья Марко и Мануэль, Ахэну, Йосеф с Бартемо, Питер. От сердца отлегло, и проблема, не успев назреть, решилась сама собой.

Чита ждала, прислонившись к бухте каната. Закрыла от солнца тень, девушка, даже не оборачиваясь, признала Уберто — теплом и заботой веяло от него. Бывший ныряльщик Пуэрто-Перлы вглядывался в прибывающих.

— Сеньор доктор пожаловал, — не без удивления отметил он. — И там, кажется, девушка...

Сеньорита Фелис приблизилась к фальшборту, недоумевая, как могла проглядеть девицу в платье, и тут же качнулась, бледнея. Пальцы вцепились судорожно в планширь.

— Что с вами?

Уберто заглянул в ее лицо. В огромных глазах цвета шоколада плеснуло удивление вперемешку с тревогой.

— Ничего, — пробормотала она.

Костяшки пальцев побелели, губы едва заметно дрожали. Резко отвернувшись, она зашагала в каюту. Через плечо полетело:

— Сеньор Димаре, попросите сеньора Стоуна зайти ко мне. Без промедления!

Хлопнула дверь, впились в нее взгляды матросов, мало что понимающих в настроениях сеньориты.

Питер казался бодр и весел, обходителен, как всегда, и рад видеть "своего капитана", как с недавних пор начал звать Лючиту. От девушки же в ответ на пожелание доброго утра полетело предложение объясниться.

— Я вам доверила собрать команду и привести ее сюда. А вы что сделали? Почему здесь эти люди?

Питер, расположенный к общению, осекся, чувствуя нотки ярости в голосе Читы.

— Вы имеете в виду доктора и его спутников? Тут такая история приключилась... сеньор доктор пожелал отправиться с нами.

Амори Бри, по праву слывущий одним из лучших картахенских врачей, не был, однако, по праву одарен материально. А долгие распри с домом Атольмоваресов, бывшие когда-то семейными, а после ставшие личными, вынудили задуматься о необходимости переезда.

— Пожелал, значит...

Питер улыбнулся широко, разводя руками.

— Вы же сами говорили, что хотели бы найти судового врача. Исполняю мечты ваши.

— Не паясничайте.

— Ни в коей мере, мой капитан.

Лючита резким движением откинула волосы за спину.

— Сеньор Стоун, скажите лучше, что за спутники эти и зачем они нам?! На моем корабле, заметьте.

— Сеньорита Фелис, не могу понять, отчего вы столь злы, и прошу простить за решения, что я посмел взять на себя, но за людей этих попросил сеньор доктор. Приложив к просьбе своей сумму, пусть и скромную, но вовсе не лишнюю.

— Мой корабль не прогулочная яхта.

— А что — пиратское судно, полное головорезов?

— Вы забываетесь.

— Возможно. Но и вы, поверьте, не ангел.

— Сеньор Стоун, прошу оставить меня одну.

— Сеньорита Фелис, прошу выслушать меня...

— Подите вон!

Плотно сжатые губы, колкость в голубых глазах. Короткий поклон — и Питер скрылся за дверью. Лючита со вздохом упала в кресло. Меж бровей пролегла складочка, девушка потерла виски.

— Бог мой, и за что мне такое?! — в сердцах воскликнула она. Пробормотала, уже гораздо тише, — ты сама этого хотела. Что хотела, то и получаешь. Питер, знал бы ты, как ты прав. Знала бы я... раньше.

* * *

"Посмотрите, милая леди... не знаю только, принесет ли это радость"

Слова, сказанные так давно, что будто бы в прошлой жизни, прозвучали в голове эхом, и девушка скривилась, словно от кислого.

В глаза тому нагловатому и уверенному в себе, сильному, обаятельному, пропахшему морем и свободой человеку она не смотрела. Не решалась выйти, поднять голову и сказать "здравствуй". Потому сидела в каюте, сославшись на нездоровье и общую занятость. От помощи сеньора доктора отказалась, выбрав в качестве лекарства покой.

— И что ж ты, так плохо себя чувствуешь? — вопросил братец, врываясь в помещение вместе с порывом ветра.

Время клонилось к полдню, бригантина шла ходко курсом вест, намереваясь пополнить запасы на побережье западнее Картахены, а после оставить с левого борта Панамский пролив.

— Мое состояние касается только меня, — отрезала девушка, хмуро поглядывая на Энрике.

— Э нет, сестренка. Твое состояние касается всех нас. Кто тут провозгласился капитаном? Вот и забудь про личную жизнь. Что происходит?

Девушка вздохнула, откладывая в сторону книгу, которую мучила уже час.

— Ничего, братец. Скажи лучше, что ты думаешь о пассажирах.

— Сеньорита Мэрисоль юна, мила и очень красива. Но — чересчур наивна, что непростительно для девушки, настолько влюбленной в своего кавалера.

— А ее кавалер? — спросила Лючита, пытаясь скрыть напряжение в голосе.

Кортинас двинул плечами.

— А, сеньор Эсперансе. Неплохо вооружен и всегда наготове. Видно, что дрался не раз, многое знает и не меньше умеет.

— Ты бы такого в команду взял?

Энрике задумался на миг, выдохнул:

— Нет. Много честолюбия, с таким ухо держать надо востро. Ребята приглядывают за ним. И вообще, Чита, отчего бы тебе самой со всеми не встретиться, а то лежишь тут, словно девица какая, с мигренью или болезнью морской. Тьфу.

— И вправду, отчего бы... — пробормотала девушка. — Хорошие мысли, братец. Ты иди, а я переоденусь и следом пойду.

Дверь за Энрике закрылась, и в душе вновь заняла место тревога. Как с ним общаться? О чем? И... как он мог?!

Тревога сменилась злой решительностью. Лючита сменила рубашку, надела колет, выбрав простой коричневый, заткнула за пояс пистолет. У порога остановилась, собираясь с духом, и шагнула вон из каюты.

Мир встретил светом, жарой и возгласом Беккера, который поздравил с избавлением от хвори и хлопнул по плечу так, что качнулась, цепляясь за косяк. Команда приветствовала кивками и улыбками, дружеским хеканьем и даже объятиями.

Расхолаживаю я их, подумалось Лючите, но выражения радости приняла благосклонно.

— Сеньор Стоун.

— Сеньорита Фелис.

Наклон головы, тепло взгляда. Питер ерошит волосы, он так похож на мальчишку.

— Любят они вас, мой капитан.

Чита улыбается тихонько, думая о том, что представить себя без этих людей уже сложно, и что любит она их не меньше, чем они ее.

— Мистер Нэд, буэнас диас.

— Если бы так, донья Лючита, если бы так.

— А что не так?

Старпом пощипывает волоски в черной бороде, льдистые глаза холодны.

— Хе. Все хорошо. И ветер, и море. Это-то и настораживает.

— Суеверия это все, — бурчит рядышком Йосеф, за что получает подзатыльник.

Хоть и не юнга он уже, но все равно на правах одного из младших.

Чита разговаривает с командой, а взгляд так и бродит по палубе, ищет виновника беспокойства. Сердце стучит неровно, замирает на миг и вновь заходится от волнения. Мужчина, названный сеньором Эсперансе, прогуливается вдоль правого борта под ручку с девушкой в платье и шляпке. На капитана они не смотрят, и Лючита двигается решительно в их сторону. На баке едва ли не сталкиваются, в глазах юной сеньориты удивление — как же, еще одна девушка на борту, — а сеньор сгибается в вежливом поклоне, явно не узнавая.

— Лючита Фелис, капитан Ла Кантары, — звонко представляется Чита.

— Мигель Эсперансе... — начинает говорить мужчина, но осекается, вглядываясь пристальнее в лицо. — Мария-Лючита? Ты ли? О, это так... неожиданно. Как же... вы теперь здесь? А что же... сеньор Альтанеро?

— В добром здравии. А вы, какими судьбами?

— Ветер странствий, вы понимаете...

— Вполне.

Неловкое молчание, в Лючите поднимается раздражение. Мигель продолжает ее разглядывать, оценивающе и удивленно. Энрике же скалит зубы в недоброй усмешке, поглаживая рукоять навахи.

— Лючита, ни за что бы вас не узнал. Вы сильно изменились, очень.

— А вот вы остались прежним.

"Негодяй!", хочется крикнуть, но молчит, не улыбается, даже для приличия, только сверлит взглядом.

Девушка рядом с сеньором чувствует себя неуютно, дергает тихонько за рукав.

— Возможно, вы представите свою спутницу? — предлагает Лючита.

— Сеньорита Хуанес, Мэрисоль. Моя... ммм... невеста.

Чита ухмыляется хищно, кивает своим мыслям.

— Очень приятно. Сеньор Спера... Эсперансе... сеньорита Хуанес. Жду вас за ужином.

Короткий кивок, отмечающий прощание, и капитан шагает на ют.

— Лючита, постой! — летит ей в спину, но девушка даже не оборачивается.

Лишь в каюте дала она волю чувствам. Хотелось кричать и крушить все вокруг, но Чита остановила себя. В ход пошло перо и бумага, на которой она изобличала того, кого когда-то любила, а теперь... теперь ненавидела.

— Надеюсь, ты не подсыплешь им за ужином яду в вино?

Насмешливый голос Энрике ворвался в мысли, заставив вздрогнуть.

— Надейся, — буркнула девушка, откладывая исписанный лист.