Поэтому ходоков за солью пока не отправили, прикинув, что за июль и август обернуться можно, а основные соления пойдут в сентябре. На еду же пока хватает того, что принесли зимой.
— Эй, Шён Тын! — незнакомец стоял на краю котлована и махал рукой.
Это же июнь еще не начался! Неужели группа, следующая за мамонтами, уже пришла? У них там, в степях, что? Ранняя засуха?
Веник затолкал топор за пояс за спиной и извиняющимся взглядом попросил прощения у Пыха — политика. По балке, держась за сторпилину, добрался до лесенки и спустился вниз.
Сделал жест "вижу" и назвался: — Ве Ник, — языком местных он уже уверенно владел.
— Бо Тан Хыт, — вежливо представился незнакомец. — Иди, покажу, — объяснил он цель своего визита.
По дороге к пристани мимо летнего дома этот человек сделал жест "вижу" в сторону Любаши, закладывающей в лоток ощипанного гуся. А потом вниз по лестнице привёл Веника к пристани, где среди десятка привязанных лодок был и тот челнок, пропажу которого около Рудного ручья обнаружили нынче по весне. Но не его решил показать незнакомец — он ткнул пальцем в ту самую большую лодку, которую построили первой, и сказал "Гид". То есть — попросил.
Понятно, что или он, или его соплеменники приватизировали оставшуюся без присмотра лодочку, порадовались удаче и захотели ещё. Но, видя, что имеют дело не с бесхозным добром, не стали присваивать чужое без спросу, а поступили честно — отправили на переговоры вождя. Признаться, не вник Веник в тонкости местных обычаев, связанных с обменом — как-то с группой Кыпа и Пун подобных ситуаций просто не возникало.
Задумался. Нет, отдать, в принципе, можно. То есть эта потеря не особо скажется на жизни клана — лодок у них с запасом. Однако не хватает рабочих рук. Причём мужских. И именно сейчас. А время нынче сытное — наверняка соплеменники этого Хыга отъедаются, не особо напрягаясь.
Ёлки! И Кып в отъезде — не с кем посоветоваться. Что же ответить? Хотя, большую лодку будут просить только в том случае, если нужно перевезти чего-то много. Например, соплеменников. Ведь, если это лесные охотники, то им приходится часто кочевать из мест, где они выбили дичь туда, где её много. По воде на лодке это удобней, чем на своих двоих, тем более, что кое-какой скарб тоже приходится таскать. Те же шкуры.
Хорошо, что язык местных он более-менее освоил.
— Хыг! Мне нужна эта лодка. Тын Дим Ка сделает другую. Пока он её делает, твои тыны будут выполнять работу Дим Ка, — и показал четыре пальца.
Новый знакомец ткнул своим пальцем по очереди в каждый из пальцев Веника, всякий раз называя новое имя — последнее было его собственным. И развёл руками: — Нет кому охотиться для наших женщин.
Веник осмотрелся — на лестнице стояла любопытная Пуночка и, развесив уши, во все глаза следила за разговором вождей: — Пун! Ленку сюда. В готовности идти на охоту.
— Есть, Шеф! — девчонка убежала.
Неспешно обсудив с Хыгом виды на урожай орехов, и похвалив гусей за то, что они вовремя вернулись, дождались охотницы. Вернее — охотниц — Пун тоже собралась. Она последнее время много упражнялась с луком — к ней отошёл тот, что получился для Галочки. Обе в кожаных штанах с лампасами шнуровки по внешним швам, в меховых жилетах и с ранцами за спинами. Широкий невысокий горшок с крышкой-сковородой в корзинке, сплетённой точно в размер. Экипировка добытчиков — задача приоритетная в клане. На ней не экономят ни сил, ни выдумки.
— Охотницы прокормят твоих женщин, — объяснил Веник Хыгу. — Лен, возьми отдельную лодку — на этой вождь вернётся к нам со своими людьми.
Ленка выбрала самую узкую. Гребла она двухлопастным веслом — тем самым, которое рубилось из толстого ствола, чтобы лопасти были широкими, но относительно короткими. К тому же — накрест. Веник с ним намучился, пока отсёк всё лишнее. Проводив глазами ушедшие вниз лодки — челнок и байдарку, вернулся к работе. Уж очень круто они нынче размахнулись. Двенадцать на сорок метров, почти полтыщи квадратов. На одном подтаскивании материалов в прах уработаться можно. Четыре крепких мужика очень не помешают.
* * *
Реже всех на стройке корячился Петя. Он обшаривал окрестности в поисках упавших сосен. Драл кору и уводил с собой стайку девчонок, чтобы её притащить, не поломав — требовались большие пластины. А нужного качества кора встречалась не каждый раз — случалась совсем трухлявая. Да и не так много сосен нападало вокруг. Но оставлять саманную кровлю голой было нельзя — от намокания она делается мягкой и начинает ползти, вываливаясь. Да и тяжелеет так, что становится боязно — как бы не продавила обрешётку. Вообще-то о кровельном материале много спорили. Пробовали сшивать бересту, пытались связывать из камыша, но одно выходило чересчур трудоёмким, другое — неплотным. Скажем, черепица просто требовала уйму дров на обжиг, шкур элементарно не хватало, а просмоленные плотные плетёнки размягчались на солнце и "вытекали", теряя водостойкость.
Зато нашли подмёточную кожу — Кып подстрелил взрослого быка, так у того во многих местах шкура оказалось достаточно толстой даже после выделки. Старый охотник перестал пользоваться луком — Саня сделал ему арбалет, более мощный, чем у Вячика. С рычажной доводкой при натягивании тетивы. И стрелять из него было проще, и череп даже крупного зверя болт уверенно пробивал гранёным стальным наконечником.
Кыпу пришлось перестать таскать копьё — с подачи того же Вячика, его вооружили коротким, в две ладони, обоюдоострым клинком, насаженным на деревянную рукоятку длиной около метра. Это оружие приладили за спину в ножнах так, что рукоятка торчала над плечом, как у Шварцнегера в фильме про Рыжую Соню. И ещё старый охотник начал бриться, отчего здорово помолодел.
* * *
О возрасте Кыпа много спорили — сам он счета не знал, если больше пяти. Но тех, кто родился раньше него, среди ныне здравствующих назвать не мог.
Девочки обсуждали это в своём кругу. Особенно всезнайка Светка старалась:
— Прикиньте, — рассуждала она. — Где-то лет до тридцати трёх, до возраста Христа, человеческий организм имеет хорошую восстанавливаемость. Позднее начинается увядание. Если условия жизни нормальные, увядание идет медленно, почти незаметно, растягиваясь лет на сорок-пятьдесят. Но при тех нагрузках, которые приходится выносить нашим нынешним современникам, лет за пять-семь они растрачивают все резервы организма и превращаются в стариков. Так что Кыпу не больше сорока.
— Постой! — ввязалась Ирка. Мы ведь тоже переносим нешуточные нагрузки! Это на сколько же нас хватит, если так пахать?
— Ну, во-первых, мы ещё растём, так что, потраченное восстанавливается без убыли, тем более, что и питание не скудное, и Шеф гоняет нас не полный день — переводит в режим тихих игр, чтобы дать отдых хотя бы мышцам.
— Сколько же нам ещё расти? — полюбопытствовала Галочка.
— До двадцати одного года — эта цифра считается общепринятой.
— Так что? До этого возраста нельзя будет с парнями... того-этого?
— Наоборот, считается, что для первой беременности лучший возраст от восемнадцати и до двадцати одного, когда организм уже вырос и окреп, но всё ещё полон сил и даже развивается.
— Три года, — вздохнула Ирка. — А кому-то и все четыре.
— Что, гормоны замучили? — ухмыльнулась Любаша. — Томление духа, устремления плоти? Меня, если честно, возраст не очень колышет. Рожать без медицинской помощи — вот что страшно.
— Да уж, — согласилась Ирка. А так, чтобы не рожать, но... ну... это самое? Может пробовал кто-то? Вот ты, Викулька? Ведь такая вымахала, что ещё там, в прошлой жизни тебя принимали за взрослую. И грудь у тебя всем на зависть. Может, случалось...?
— Подкаты были, — ухмыльнулась Витка. — Тискалась даже с одним. Но — нет. В горизонтальную плоскость мы не переходили.
— А, может, Ленка что-то знает? То-то она с Веником так спокойно обнимается, да ластится к нему без опаски. Или, они тайком от всех встречаются, время от времени. И предохраняются.
— А может у Веника женилка пока не выросла — вот Ленка к нему и относится без опаски?
— Ага, ага. Обследовала его на этот предмет, и успокоилась, — хмыкнула Ирка.
— Уверена, что всё у него выросло — он уже бриться начал. И Пых, и Саня. Да и у других парней из верхней губы волосики показываются. Короче, девочки, проще всего эти глупости пока отложить, — решительно подвела черту Любаша. — Тем более что ребятам не проще — их Шеф насчёт этого строго предупредил, я как-то раз слышала случайно. Велит, если что, то как с сестрёнками обходиться. По головке погладить можно, но дальше — ни-ни. Вот и вы довольствуйтесь этим.
Глава 23. В буднях великой стройки
Формовку и обжиг кирпича за счёт сжигания торфа Галочка наладила ещё в начале мая в Рудном. Там даже печку сложили из него для прокаливания руды — по любому нужно было строить, поэтому сразу и сделали. А в самом доме печку так и не построили — некогда было — отложили на осень. Теперь прикинули, что и для печей большого дома кирпич удобней обжигать там, а уже готовый возить на лодках — меньше возни с дровами. Да и с перевозкой на лодках прекрасно справляются девчонки — не нужно привлекать парней, столь необходимых на основной стройке.
Кровельный саман лепили плитками двадцать на двадцать сантиметров, толщиной десять, тоже ради того, чтобы с ним могли управляться девочки. Работу с крышей всячески форсировали, боясь непогоды. То есть завершили её задолго до того, как сложили стены. Два ската свели под тупым углом в сто двадцать градусов — плотные настилы из жердей, подпертые снизу многочисленными укосинами, стали покрывать саманом, начиная от одного конца по мере готовности и сразу защищать сверху корой. Так и двигались постепенно, накрывая каждый день около метра в длину — Веник боялся дождя, который мог испортить недоделанную работу.
Коры не хватало. Хотя драли её любую, какую только могли отделитьть от деревьев более-менее приличными кусками. По коньку вообще положили шкуры из числа не самых удачно выделавшихся. Где-то приладили пластины, сшитые из бересты, где-то просмоленные плетёнки из лыка, защитив их от солнца связками тростника. Был участок под колотыми досками, был под керамическими пластинками. Вид у постройки оказался — просто загляденье — заплатка на заплатке. Но защитили всё. А потом уже принялись выкладывать наружные стены, сооружать двери, печи и прочее оборудование.
Вовремя управились, потому что, как по заказу, начались дожди — июль выдался гнилым. Часть сохнущего самана так и погибла бы от сырости, если бы его не успели (почти весь) перетаскать под ту самую крышу. А уж оттуда принялись укладывать в толстые стены.
— Слышь, Вень! А ведь я дурака свалял, — самокритично признался Пых. — Сорок два столба мы поставили напрасно. Все крайние — на этой стене балки запросто удержатся и без подпорок — смотри, монолит. Толщина-то больше полуметра, и всего два с капелькой в высоту. Когда верх до уровня кровли доложили, окончания балок оказались подпёрты. Я проверял — нарочно один столб вынули с краю, и ничего даже не шелохнулось.
— И опыт, сын ошибок трудных... — продекламировала Светка.
— Сам-то столб обратно вкопали? — вопросил Шеф.
— Вкопали. Но он теперь капельку не достает до балки. Просто так стоит, потому что просел.
Все заулыбались. Сегодня, в последний день августа осточертевшая всем стройка, наконец-то, завершилась. Три с половиной месяца непрерывной пахоты закончились.
* * *
Отношения с "диким" племенем тоже сложились удачно. Мужики, конечно, кряхтели поначалу, но ведь на них смотрели девочки! Видимо, это и привело к тому, что от дела они не лыняли. Работали нескоро, но всё время. Поселили их в той самой недостроенной бане, превратившейся в беседку. Крыша над головой, подобие стен, костёр — по летнему времени для лесных охотников эти условия оказались просто райскими. Кормёжка тоже подходящая. Против мытья рук они не возражали, за столом держались с достоинством.
Первое время, правда, заглядывали в лодочный сарай, проверяя, как продвигаются дела с лодкой для них, но этот интерес со временем угас — Димка исправно собирал каркас, попутно выделывая и колёса, и тележку, и множество деревянной утвари — реально отрывать от основной работы его или кузнеца не получалось. Так что в строительстве на ломовых операциях эти ребята задействовались редко.
А угасание интереса к приобретению лодки стало усиливаться после того, как Ленка привезла одну из их соплеменниц — женщину бойкую и влиятельную. Эта бабёнка мигом попыталась оттереть Любашу от готовки, не справилась со щами, сожгла в жарочном шкафу отбивные и была проучена волочением за волосы — Хыг привык питаться добротно.
После этого эта самая Эля подкатила к Лариске и потребовала "под Кобецкую", за что была отмыта, переодета и допущена спать в летнем доме. "Потому что не кусают", — объяснила она мужикам. Её вонючие шкуры были отполосканы в щёлоке и заняли место на коньке крыши, где высохли, приняв раз и навсегда нужную форму. На всякий случай их просмолили. Вскоре "Под Кобецкую" потребовал Хыг.
Затем в лагерь были доставлены остальные четыре женщины "лесного племени", а Хыг дал Вячику в ухо и сказал, что по праву старшего он тут главный.
Веник скомандовал "взять" и, даже не ожидал такой организованности — Хыга спеленали Саня и Димка — самые крепкие из "старой гвардии". Остальных троих мужчин из "диких" скрутили другие парни. Женщины завизжали, видя, как падают столы и лавки. Попытавшуюся выручить своего вождя Элю "придержали" Виктория и Ленка — остальные как-то не стали ни на кого бросаться — подхватили детей и отбежали в сторону.
Вячик, не понимая, за что ему перепало, пылал праведным гневом. Схватив из кучи дров пару дрынов, он попросил отпустить Хыга, протянул ему одну из палок и велел защищаться. Поединок получился зрелищным — тренер по фехтованию показал класс. Несколько раз умудрился чувствительно ударить противника, потом выбил у него оружие, проскользнул под протянувшиеся для захвата руки и сочно хлестнул по заднице.
Смеялись над собственным вождём только свои, дикие — остальные сохраняли каменное выражение лиц и выжидательно посматривали на Шефа. А он медлил с приговором. Потом взял красного от злости и перенесённой обиды мужика под локоток и увел в сторонку, буркнув через плечо: — Личному составу продолжить приём пищи.
— Ты чего, Хыг, на самого маленького набросился? Подошел бы ко мне по-человечески — ты мне в ухо, я тебе в глаз. Поговорили бы, как Тын с Тыном.
— Шеф! Я не хочу уходить от вас, — вдруг совершенно невпопад ответил "дикарь". Но наши бабы просто сошли с ума — отказывают нам во внимании. Говорят, что это здесь запрещено. А когда моя Мун улыбнулась этому недомерку Вячику, как она мне раньше улыбалась... Когда ждала, что я её подомну. А сейчас все состригли волосы и не даются, потому что таких трогать нельзя.
Понятно, что Венику пришлось звать Ленку и делиться с ней этой новостью. Та вволю насмеялась, а потом пообещала урегулировать вопрос. И долго о чём-то шепталась с "дикими" женщинами. Пришла пунцовая от смущения, ничего не рассказала, но спала тревожно, часто взбрыкивая.
