— Насчёт чего? — живо заинтересовался Никас, присевший с другой стороны. Мальчики немедленно устроились на корточках перед ними, чтобы слышать разговор.

— Мой муж был снимающим проклятия, — медленно сказала Аня, пытаясь выстроить логическую фразу из своих подозрений. Но слова не складывались, и приходилось уповать на сообразительность Никаса. — А если он... Ну... Если он наоборот?..

Никас, с интересом смотревший на неё, отвернулся и откинулся на диванную спинку. Взгляд откровенно озадаченный.

— Любопытный поворот, — медленно выговорил он, уставившись в спину Таегана, который тихонько переговаривался с Онорой. — Но... Агни, Онора может проверить прямо сейчас. Спросим её?

— А как проверить?

— Насколько я помню из курса предварительной подготовки к первому классу обучения магии, некоторые заклинания можно повернуть и использовать в обратном направлении. Например, у мага образов возможно использование ритуала таким образом, что он не даёт, а отнимает магию.

"Вот ёлки-зелёнки... — мрачно подумала Аня. — Сбылись мои предположения!"

Никас тем временем встал и подошёл ближе к двум магам, которые всё ещё обсуждали что-то связанное с картинками двойняшек.

— Простите — отвлеку, — спокойно сказал Никас, пальцами поправляя тёмную прядь волос, которые излишне выросли и теперь порой падали на глаза, застилая ему обзор.

Аня чуть истерически не захихикала: раньше она таких мелочей не замечала! А как появились деньги: "Ой, надо бы Никаса в парикмахерскую... ой, в цирюльню отвести!"

— Да? — развернулся к нему Таеган. Глаза отрешённые, но, когда взгляд упал на Аню, немедленно заблестели. — Ты освободилась?

— Вы не разглядели в магических сплетениях магии проклятия?

— Я этой магии не знаю, — напомнил Таеган. — А вот дайна Онора говорит, что нашла пару приёмов наложения проклятий. Только очень странных.

— Причём это сделано очень опытной рукой, — добавила Онора. — Приёмы эти спрятаны очень искусно — сразу не разглядишь.

— Что должно было сделать это заклятие? С какой целью оно наложено? — допытывался уже обеспокоенный Никас.

— Там какая-то связь со временем, — вздохнула Онора. — Но какая — трудно понять.

— Поэтому разница между портретами? — вырвалось у Ани. — Я дилетантка, но... Не должна ли Конгали умереть через год, например? Или через два? Может, наш призрак — это не настоящий призрак, а тень девушки, которая спит? И очень давно?

В мастерской наступила тишина...

А Аня внезапно подумала: "А я не бессовестная? Я делаю предположения, исходя из того, что призрак появился на нашей мансарде, а их всех заставляю гадать на кофейной гуще! Я точно знаю, что всё началось с медальона! С другой стороны... У Никаса тоже есть возможность вычислить, где живёт девочка, чтобы успеть спасти ей! Ну не хочу я, чтобы они залезли на мансарду и увидели тамошнее тряпьё!! — И с изумлением подумала: — Ну я и крохобор! Мне тут столько денег надавали, а я всё ещё волнуюсь, что материала на кукол не хватит! — И пришла к выводу: — Я со всех сторон отрицательный персонаж".

— Я беру на себя судебные архивы, — задумчиво сказал Никас.

— Мне надо, чтобы заклятие вокруг Конгали было более чётким, тогда я сумею его расплести, — признался Таеган. — Агни, ты сумеешь провести ритуал магии образов?

И все с надеждой уставились на неё. Аня же лихорадочно прикидывала, поймут ли они, если она откажет в сеансе для призрака.

— Ты так уверен, что она маг? — напомнила она. — А если мы начнём помогать её магическим силам возрождаться, и вдруг окажется, что Конгали — обычная девочка? Станут ли более чёткими в таком случае линии заклятия?

— Агни, тебе жалко, что ли, посмотреть, что будет? — чуть не обиделась Кристал. — Ну, Агни! Ну, пожалуйста!

Продолжая мысленно разговаривать сама с собой, Аня поморщилась, стараясь быть поверхностной и уводя мысли от главного, что заставляло её холодеть от нехороших предчувствий: "И чего ты заупрямилась? Из-за того, что не получишь денег, помогая девочке? Но ведь нельзя быть постоянно меркантильной! Надо сделать что-то и от души!"

— Никас, — уже безнадёжно позвала она. — Ты же тоже может вливать силы карточками с рисунками!

— Вдвоём мы сделаем это быстрей и сильней.

— Давай не сегодня! — чуть не взмолилась Аня. — Это будет уже второй сеанс, а я после первого чувствую себя немного слабой! — "Вот я и в самом деле бессовестная!" — И, Никас. Почему бы не предложить Кристал поучаствовать в этом ритуале? Она хоть и неопытна, но ведь наличие дара у неё признали!

— Можно, да? — обрадовалась девочка. — Никас! Можно?

И они уселись снова на диван, чтобы обсудить, каким образом можно действовать совместно. Пока все смотрели на них, Аня выскользнула из мастерской и побежала на кухню. Готовя ужин, она с недоумением вслушивалась в себя, не понимая: "Почему я отказала в сеансе Конгали? Ведь это легко — сесть перед ней и всего лишь интуитивно нарисовать её силу? Тем более — можно было бы проверить, есть в ней магическая искра, нет ли. Почему? Почему мне не хочется помогать ей? Только потому, что моя помощь обнаружит для остальных мансарду? Глупости какие-то... А то, что я подумала ранее... может, я себя только накручиваю?"

Примчалась Лисса. Задыхаясь от бега, начала рассказывать, как здорово было гонять с Коаном по просторной гостиной и как жаль, что Кристал занята... Аня заставила малышку помыть руки и вручила ей стопку посуды для столовой. Глядя вслед пыхтящей Лиссе, она продолжала думать: "Неужели этот страх останется со мной навсегда? Страх перед бедностью? Поэтому я прячу деньги от Никаса и помалкиваю о том, сколько я получила? Поэтому боюсь за источник будущих кукол — за мансарду? Или боюсь за неё, как источник будущих бед? Жаль, я не знаю хорошенько здешнего законодательства... Или все мои мысли — такой выверт психики?"

Но вскоре ей пришлось прервать размышления: обитатели дома гурьбой потянулись в столовую. Аня отнесла служанкам их ужин и присоединилась к едокам, которые уже уселись за стол. Пока ели основное блюдо — сидели без разговоров. Но едва начали пробовать десерт, как Кристал склонилась над столом, чтобы увидеть старшую сестру и сообщить:

— Мы уже целый план составили, как будем искать Конгали и одновременно вливать в неё магию. Агни, это так интересно! Греди обещал нарисовать ещё один её портрет! А Кеган сказал, что ему не хочется рисовать одно и то же!

— Греди её рисует, потому что она ему нравится, — лениво сказал Кеган.

— Ты! Закрой свой дырявый рот! — обозлился брат.

— Успокоились! — велел Никас. — Мне тоже эта симпатичная девочка нравится. — И улыбнулся Оноре, которая правильно поняла его шутку и улыбнулась в ответ.

Они ещё немного порассуждали, с чего начинать расследование странного дела с Конгали, и разошлись. Только Кристал и Онора остались и помогли Ане с посудой.

... Ближе ко сну Аня сидела в своей комнате, набивая две куклы мягкой корпией. Почудилось, что тень какая-то скользнула возле двери. Подняла глаза, а там Конгали появилась. Призрачная девочка нерешительно подплыла к ней и "села" рядом. Уверившись, что Аня смотрит на неё вопросительно, показала пальцем на свою шею. Следующее движение — словно прочертила треугольник от шеи острым концом вниз, и в пальцах у неё появилось нечто круглое. Конгали серьёзно взглянула на Аню и, как в прошлый раз, приложила указательный палец к своим губам.

— Ты не хочешь, чтобы кто-то знал о медальоне? — прошептала Аня.

Девочка закивала.

— Не скажу. — И покачала головой, усиливая обещание. С уст рвалось: "А почему? Не расскажешь? Мне ведь эта тайна тоже нужна, чтобы оставалась тайной..." Но умом Аня понимала: Конгали снова промолчит, а потому только вздохнула, глядя на девочку.

Но выяснилось, что визит призрака не закончился на обещании. Конгали дотронулась до локтя Ани. Ощутив холодное прикосновение, она спросила:

— Ты ещё что-то хочешь сказать?

Призрачная девочка изобразила движение, словно берёт её за рукав блузки и ведёт за собой. Пришлось отложить куклу и последовать за странным проводником.

Хм. Опять коридор, выводящий к террасе-пристрою, на озеро. Почти достигнув двери, Аня неожиданно сообразила, зачем ведёт её сюда Конгали. А потому обернулась к ней и тихо сказала:

— Спасибо. Дальше я сама.

Призрачный, едва светящийся силуэт растаял в темноте. А Аня постояла немного перед дверью, где ждал её Таеган, и потянула за дверную ручку.

Глава шестнадцатая

Он сидел на её любимой когда-то скамейке, под навесом террасы. Любимой эта скамья была особенно в первые дни внезапного появления Ани в этом мире. Тогда она ещё плохо ходила, часто уставала, а потому частенько отдыхала. А где лучше отдыхается? Конечно, под укрытием от солнца, в уютном, спокойном месте, с которого так бесконечно долго можно наблюдать за волнующимися под ветром травами и цветами, за далёкой озёрной гладью, шелковисто переливающейся небесной синью и солнечным сиянием... Почти медитация...

Открыла дверь — в тихий шелест накрапывающего по густым травам дождя. В прохладу, которая заставила поёжиться и порадоваться, что накинула лёгкую накидку, отороченную тонкой меховой полоской по краям обеих пол. До скамьи, на которой, ссутулясь, сидел Таеган, — шагов пять-шесть. Но Аня не успела ступить и первого шага — через порожек, как Таеган обернулся и встал. В этой шелестящей темноте он не мог видеть её — даже свечи не взяла. Но, видимо, использовал магический взгляд, потому что сразу вполголоса сказал:

— Добрый вечер, Агни...

— Доброй, — откликнулась она, не решаясь даже подойти к нему — не то что броситься, как раньше, к нему навстречу. И даже жалко усмехнулась над своей нерешительностью: так они в необговоренной ссоре? И должны деликатно держаться друг от друга на некотором расстоянии, пока всё не уладится? Или?..

Наверное, он тоже подумал о том же. Потому как, нерешительно постояв, вернулся к скамье и сел, правда уже не сгорбившись. Аня помялась на месте, переминаясь и не понимая, какой сделать первый шаг. Заговорить о погоде? Господи, какие глупости... Сказать ему, что уже слишком холодно, да и вообще: поздно, пора спать — завтра-то ему вставать вместе с братьями... Транспорт-то у них один на всех...

А ноги внезапно понесли её к скамье — быстро, пока он не заговорил, пока она сама не ляпнула какой-нибудь глупости. Понесли — и Аня быстро села-юркнула под бочок Таегана. И тут же сунула руку под его руку, безвольно опущенную — только пальцы слабо держатся за край скамьи, как у провинившегося школьника. Юркнула и прижалась к нему, быстро согревая самовольно занятое местечко и согреваясь сама от его тепла, постепенно проявляющегося в том тесном соприкосновении между их телами. Его рука, которую она обняла, резко напряглась, стала жёсткой: он не сразу понял её движение. Но постепенно рука расслабилась — и Таеган развернулся к Ане всем телом. И осторожно ткнулся лбом в её волосы. Потом вынул свою руку из её мягкого объятия ладонями и взялся за её плечи, за талию, подтаскивая её ещё ближе, ещё плотней к себе... И не надо даже поцелуев. Сиди себе в тёплом гнёздышке его рук, не думай ни о чём, потому что и думать не надо — и так всё ясно: вот он, вот она. Они любят, потому что понимают друг друга даже не с одного слова, а с одного движения. Они любят, потому что лишь вдвоём им тепло и уютно — и хочется жить... друг для друга.

И кто сказал, что молча сидеть на уютной скамейке в поздний летний вечер и слушать мерно сеющий тихий дождь — хуже, чем смотреть на сияющее лето?..

Он первым нарушил безмятежно дремотное сидение среди шорохов дождливого вечера, легонько вздохнув:

— Пора... Теперь я знаю, как рано ты встаёшь...

Он ждал, что она первой встанет. А она кривилась от обиды, что сидели так мало, и слабо радовалась, что он не видит, как она едва не плачет, что "пора"... Таеган снова вздохнул и встал сам, не отпуская её руки. У потайной двери, ведущей в короткий коридор, подождал, пока она не скажет открывающее слово, а она мельком подумала, что надо бы ему тоже объяснить, каков магический механизм этой двери — и снова забыла об этом пожелании, ощущая сухую горячечность его ладони... Всё так же, за руку, поднялись на второй этаж, где так же, без слов, расстались, разойдясь по комнатам.

Но у открытых дверей оглянулись друг на друга, чтобы улыбнуться и унести эти улыбки в свои сны...

... Как узнать, несёт ли в этом мире вдова долги своего умершего мужа?

Аня сосредоточенно вмешивала в тесто для булочек сдобу, то и дело застывая в тревоге. Чем ближе расследование истории Конгали, тем ей становилось страшней... А если осудят её, Аню, за то, что сделал её муж? Если он, конечно, сделал...

Мысль, которая недавно мучила её, но которая никак не желала оформиться в слова, сейчас, на пороге расследования, вставала перед Аней во весь рост.

Для себя она предположила примерно такое развитие событий в прошлом: дин Хармон, скупой и жадный, поддался на предложенные ему большие деньги и устроил в чьём-то богатом доме постепенную смерть девочки — единственной наследницы этого самого богатого дома. Для чего наложил на неё проклятие... Умереть Конгали должна была через некоторое время — и даже долгое время, чтобы следующий после неё наследник был обелён в глазах светского общества. А пока, например, заболела и впала... ну, скажем, в кому. И потому её призрак бродил по дому дина Хармона, привязанный к той цепочке с медальоном, в который и вложено проклятие?..

Аня знала, что она дилетант-практик. Знала, что плохо понимает принципы магии. Но... Как бы спросить Никаса, чтобы он объяснил ей, будет ли судебное преследование вдовы дина Хармона, если она ни в чём не замешана — в смысле, не замешена в его уголовных делишках. Если они были. Вот это и главное, что заставляло нервничать. Согласился ли дин Хармон на преступление? И что будет его вдове за это? Или Аня неправильно вычислила истоки происходящего?

— Доброе утро, Агни! — радостно поприветствовала её Онора.

— Доброе, — невольно улыбнулась она девушке. Знала, почему та сияет: за окнами — чистейшей синевы небо, а солнце сверкает на всех листьях и травах, омытых дождём. Она сама-то, выглянув в окно, расплылась в улыбке — и даже гнетущие мысли о проблеме с Конгали не помешали счастью, что дожди закончились и что теперь снова можно будет побегать к озеру, поплескаться на нём, да и просто посидеть на бережке и полюбоваться чудными пейзажами, нежась под ласковым солнышком.

А ещё в улыбке Оноры — счастье, что она теперь свободна от любых поползновений на её свободу. Отсюда, как заметила довольная Аня, появилась и лёгкость во всех её движениях.