Влюбленные в море

— А если серьезно? Что будешь делать?

Он пересек комнату и уселся на край стола.

— Что это у тебя? А?

— Отдай!

Девушка попробовала прихлопнуть ладонью бумагу, но было уже поздно — братец перехватил письмо и с любопытством его читал.

— О! сколько злости и пафоса. "Сеньорита Хуанес, ваш жених не тот, за кого себя выдает. Этот жестокий и ненадежный человек призван дьяволом в мир, чтобы разбивать сердца и разрушать судьбы...". Сестренка, тебе не обязательно даже сыпать им что-то — ты их так загрызешь.

— Отдай!

В голосе Читы прибавилось металла, Энрике взмахнул руками.

— Конечно-конечно. Только... при всем моем уважении к сеньорите капитану... что за чушь ты пишешь? Это же вопль мокрой кошки, а не письмо!

— Не насмешничай! — воскликнула девушка, вновь пытаясь схватить лист бумаги, но Кортинас поднял его на недоступную высоту. За что получил тут же тычок кулаком под ребра.

— Кхе, Чита, не злись ты так. Мир? Хочешь, вина принесу... хорошего.

— Не хочу, — буркнула девушка, остывая.

— И ладно. Мне больше достанется. Ты сядь, да подумай. И взгляни на все с другой стороны. Если бы не этот твой Мигель...

— Он не мой!

— Ну, бывший твой Мигель, который, конечно, негодяй и мерзавец, но если бы не он, то разве была бы ты здесь, сейчас? Очень сомневаюсь. Скорее рожала бы первенца от какого-нибудь знатного сеньора из Пинтореско или Пуэрто-Перлы. Так что тебе спасибо сказать ему надо. Так-то вот.

— А то, что оклеветали меня, это ты в расчет не берешь? И как отец смотрел... и сердце мое разбитое.

— Сердце у тебя уже склеилось. А то не так? А если мстить хочешь — мешать не буду. Этот Мигель твой в полной твоей власти.

— Он не мой!

Кортинас усмехнулся. Письмо полетело на стол, Энрике развалился в свободном кресле.

— Теперь — особенно.

* * *

Ужин, сопровождаемый натужно-светской беседой прошел в напряжении. Мистер Нэд, Васко, доктор и сеньорита Мэрисоль не понимали причину неприязни капитана к сеньору Эсперансе. Питер догадывался, но благоразумно молчал.

Жизнь постепенно вошла в привычное русло: дневные и ночные вахты, тренировки с Питером и Энрике, беседы с Амори Бри, ныне корабельным врачом. Встреч с кораблями, являвшими парус на горизонте, Лючита избегала, как и встреч наедине с бывшим своим возлюбленным, предпочитая холодное молчание или язвительные намеки.

— Буэнос диас, сеньорита Фелис.

Нежный голосок прозвучал с правого бока, составляя разительный контраст с наставлениями Беккера, грозными, перемешанными с ругательствами и угрозами.

— Буэнос диас, сеньорита Хуанес.

Чита обернулась к ней, обозначая приветствие кивком. Они постояли рядом, глядя на горизонт, — строгая подтянутая Лючита и Мэрисоль, что казалась нежной и хрупкой в платье с оборками.

— Сеньорита Фелис, — нерешительно начала девушка, — я... мне Мигель много о вас рассказывал.

— И что же сей благородный сеньор успел рассказать?

— О том, что знакомы вы были на Хаитьерре, в... Пинтореско, кажется. И что тогда вы были совсем другой.

— Какой?

— Наивной и юной. А сейчас... Мигель говорит, что не узнает вас. Совсем.

— Люди меняются, — изрекла Лючита и уставилась на собеседницу, первый раз пристально разглядывая ее.

Новая возлюбленная вполне соответствовала словам Энрике: "юна, мила и очень красива". Хистанка с примесью то ли инглесских, то ли рандисских кровей. Правильный овал лица, носик с горбинкой, светлая кожа и светло-русые, как пепел, волосы. Глаза большие, темные, влажные, смотрят в тревоге и ожидании. Неожиданно подумалось, что похожа девушка чем-то на нее саму, и что Мигель верен своим вкусам.

— Зачем вы все это мне говорите, сеньорита Хуанес?

— Я... я совсем одна здесь, если не считать Мигеля, но он тоже мужчина, а вы женщина, вот я и подумала, что вы сможете стать мне... подругой, — закончила она совсем неуверенно.

Чита ответила резче, чем собиралась:

— Я прежде всего капитан, и после уже друг кому бы то ни было. Адьос, сеньорита, меня ждут дела.

На баке ее настиг Энрике.

— Сестренка, тебе не кажется, что ты с ней строга?

— Ничуть. И вообще, почему ты подслушиваешь мои разговоры?

— Тут подслушивать незачем — все на виду, — простодушно развел руками Кортинас. — А ты к ней все же строга. Девочка пытается наладить связи, и ее можно понять.

— Братец, когда ты закончишь учить меня жизни?

— Никогда, дорогая Чита, никогда.

— Иди лучше утешай свою сеньориту.

— Она не моя... увы... а твоего Мигеля.

— Он не мой! — рявкнула девушка так, что оглянулись в недоумении матросы.

Братец улыбнулся широко и насмешливо.

— Теперь — снова твой. Только вот кто?

* * *

Если бы люди всегда говорили то, что думают, не притворяясь и не юля, мир стал гораздо проще. Исчезли бы злость непонимания и яд недосказанности, как и последствия их — домыслы, обиды, вражда.

Между людьми, собравшимися в капитанской каюте Ла Кантары на ужин, понимания не было, как не было и честности в разговорах. Лючита не рассказывала всем о своих отношениях с Мигелем, тот скрывал их не только от команды, но и от невесты своей. Сеньорита Хуанес больше молчала, поглядывая на Кортинаса, тот следил за всем с усмешкой. Мистер Нэд ел и пил, мечтая разогнать все это "приличное общество" к чертям собачьим, в голове у Васко блуждали мысли, которыми он не желал ни с кем делиться, сеньор Бри присматривался к окружающим, а Питер не оставлял надежд на благосклонность капитана, о чем она подозревала, но не знала доподлинно.

— Здесь слишком душно, — проныла Мэрисоль, лихорадочно обмахиваясь веером.

Градус и разговоров, и выпитого возрос, чему немало способствовало жаркое сеньора Сорменто, сильно приправленное перцем.

— На палубе гораздо свежее, — невозмутимо отозвалась сеньорита Фелис, подцепляя на вилку кусочек мяса и отправляя его в рот.

В ответ на укоризненный взгляд Энрике двинула плечиками, мол, она лишь дает разумный совет, но никак не желает оскорбить гостью.

— Если сеньорита желает прогуляться, могу составить компанию, — галантно предложил сеньор Стоун.

Девушка заколебалась, поглядывая на жениха, тот приподнял уголки губ, мол, делай, что хочешь, и Мэрисоль решилась.

— Да, с удовольствием.

Едва они скрылись за дверью, как Энрике завел разговор о маршруте следования и навигационных картах, вдохновился и вызвался показать всем желающим "нечто интересное, указанное не везде и не всегда, и очень-очень важное".

— Эк тебя разобрало, — вздохнул Васко, поднимаясь из-за стола.

Юную сеньориту увели на прогулку, обольщение же Лючиты казалось занятием неблагодарным и, более того, опасным, посему каюту он покинул без промедления. Сеньор Бри последовал за ним. Мистеру Нэду Кортинас шепнул пару слов на ухо, и старпом вышел, ухмыляясь. Энрике подмигнул напоследок хмурой Лючите и исчез, прикрыв за собой дверь.

— Я... — начали оба, и сеньорита Фелис, и Мигель, но тут же замолчали.

— Простите, я вас слушаю, — сказал он.

— Ну уж нет, это я вас готова выслушать, сеньор Эсперансе. Или правильнее сказать: Сперасе? Которая фамилия истинна?

— Обе. Хотя при рождении дана первая, позже она была искажена.

Они вновь замолчали.

— О чем вы хотели спросить?

— А вы что-то хотели рассказать? Например, о том, как оказались здесь? Или исчезли из Пинтореско... или о том, как бросили меня, готовую с вами бежать хоть на край света, а? что ж вы молчите?

— Я не знаю, как вас убедить, ведь говорит в вас не благоразумие, а обида. Но все вовсе не так, как вы думаете. Я ни за что, слышите, ни за что не оставил бы вас, не будь на то весомых причин.

И он рассказал ей о людях, что охотились за его головой, потому как он, человек пусть и не кристальной репутации, но все-таки честный по мере возможностей, умудрился перейти кому-то дорогу, и теперь этот кто-то пытался его убить. Что пришлось оставить ее, дабы не подвергать лишним опасностям. Что писал он письма дорогой и любимой Лючите, но не получил ни единого ответа. Что решил, будто не любит она его, потому как и жизнь у нее ровная, размеренная, и положение куда как выше его, и ни к чему все это менять на невнятную судьбу жены безумца и путешественника.

Он говорил, а Лючита все думала, что мало он изменился, обаятельный и вкрадчиво сладкоголосый, и что по-прежнему имеет влияние на девичьи сердца. На все, кроме ее.

— Складно ты говоришь, красиво, — сказала она. — Только не верю. Ни одному словечку.

— Милая Чита, нинья...

— Не называй меня ни милой, ни девочкой, ни любимой! Хватит! — отчеканила слово за словом она. Добавила совсем официально, — в каком порту желаете быть высаженным, сеньор Эсперансе?

— Я... еще не решил.

— Я могла бы вас выкинуть за борт, — задумчиво проговорила она. — Или вздернуть на рее. Или рассказать историю эту команде, и они сами решили бы вашу судьбу.

— Вы не станете делать этого.

— Я? Вы плохо меня знаете, благородный сеньор. Лючита, нинья и милая девочка, теперь пиратка, и вам ли не знать, какой это жесткий и беспринципный народ. Думаете, я вас пугаю? Ничуть.

— Я верю в ваше доброе сердце.

— Зря.

— Сеньорита Фелис, послушайте...

— Подите вон.

— Что?

Он выглядел изумленным.

— Катись к черту, тыща акул тебе в задницу!

Мужчина вскочил со стула, темнея лицом. Рука лапнула рукоять шпаги, вытянула наполовину, но тут же оставила, потому как в грудь смотрело дуло пистолета, и рука у Лючита ничуть не дрожала.

— Подите вон, сеньор Эсперансе. Э, оружие-то оставьте. И кинжал тоже.

— По какому праву? — проскрежетал зубами Мигель.

— Вы не внушаете мне доверия. Унати, Бартемо! — крикнула она в приоткрытое окно. Явившимся матросам велела, — сопроводите сеньора Эсперансе в кубрик, он желает поразмыслить в одиночестве.

— Вы совершаете ошибку, — зло бросил мужчина.

— Возможно. Но не большую, чем совершили вы.

С его уходом тряхнула головой, будто избавляясь от лишнего. В кружке на донце плескалось вино, понюхала, прошептала коротенькую молитву и сделала глоток, смывая бодрящей влагой неприятный осадок.

* * *

Энрике Кортинас, аристократ по рождению и свободный искатель приключений по судьбе, вертел в пальцах чашку с недопитым шоколадом и вещал. Бедро опиралось на носовую пушку, глаза цепко оглядывали палубу, постоянно возвращаясь к очаровательной собеседнице.

— Сеньорита Хуанес, не стоит так дергаться и краснеть от каждой брошенной в ваш адрес фразы. Ребята тут добрые, дикие порой, но не злые.

— Мне кажется, что смотрят они на меня с каким-то нездоровым любопытством, — тихонечко проговорила она, держась поближе к брату капитана, однако, не ближе, чем того позволяло приличие.

— Это-то как раз здоровое любопытство.

Сказал он это с усмешкой, от чего девушка мило покраснела и прикрылась веером. Глазки ее при этом усердно рассматривали доски палубы.

— Но как они смеют, у меня ведь защитник есть.

Лючита, восседающая на планшире, только хмыкнула. Братец скосил на нее глаза и молвил:

— Есть, но для команды нашей он и не защитник вовсе, а так — случайный путник, уважением не пользующийся. Потому осторожней будьте. Нет, при мне никто ничего вам не сделает, но... ведите себя аккуратнее. Во имя вашего же блага. И снимите, наконец, это дурацкое платье!

Мэрисоль вспыхнула до корней волос, кожа пошла неровными пятнами.

— Что вы себе позволяете?! — воскликнула она, разом приковав к себе парочку взглядов. Осеклась, продолжила тише, — вы, да вы... как вы смеете?!

— О! Вы неправильно меня поняли.

В глазах Энрике плясали чертенята. Лючита подумала, что он-то как раз знает, что говорит, и понимают его так, как он хочет. Насмешничает, словом.

— Платье милое, более чем. А я только сказать хотел, что не стоит вам привлекать лишнего внимания. Сестренка, поможешь сеньорите одеться?

Улыбка сошла с лица Читы, она бросила:

— Только ради тебя, братец. И мира на корабле.

Развернувшись, она зашагала в каюту. Кортинас махнул в ее сторону рукой.

— Что ж вы стоите, сеньорита Хуанес? Догоняйте, пока не передумала.

Мэрисоль наряды Лючиты пришлись в пору, если не считать факта, что штаны обтянули бедра до того туго, что, казалось, порвутся, а грудь грозилась выпрыгнуть из выреза рубашки. И колеты, и длинный камзол оказались тесны, застегиваясь лишь на половину пуговиц. Одно подошло безукоризненно — мягкой кожи мокасины, с которыми Чита, сожалея, рассталась.

— Кому-то следует меньше кушать, — проворчала девушка, разглядывая перетянутую тканью сеньориту Хуанес.

Та покраснела и опустила глаза.

— Чита, дорогая, ты несправедлива, — мягко укорил братец, откровенно любуясь картиной. — Это ты у нас лазаешь по вантам и прыгаешь с саблей, а сеньорита ведет жизнь размеренную, тихую. Ей сила и худоба ни к чему.

— Значит, я худая? — с угрозой в голосе спросила Лючита.

— Тьфу ты, нет. Я лишь хотел сказать, что ты у нас гибкая и стройная, но далеко не все подобны тебе, и...

— Ты сказал: худоба.

— О, тысяча чертей! С вами, женщинами, только разговаривать!

Хлопнув дверью, он ретировался. Девушки проводили его взглядами и уставились друг на друга.

— Так и оставим? — вопросила Лючита то ли у собеседницы своей, то ли у себя самой.

Та лишь с сомнением покачала головой и спросила в ответ:

— Сеньорита Фелис, а вы уверены, что так я буду привлекать меньше внимания?

Выглядела она более чем аппетитно: с округлой фигурой, теперь отчетливо видной, милым личиком и роскошными волосами.

Ответить Лючите не дал выкрик Беккера о парусах с правого борта.

— Они на ветре, — пояснил мужчина, отдавая девушке подзорную трубу.

Флаг разглядеть не удалось: мешал сгущающийся вечер и приличное расстояние.

— Мы на них нападем? — в ужасе спросила Мэрисоль, которая увязалась за капитаном на палубу. — И вы будете сражаться? О, Мадре де Дьос!

— С чего вы взяли это, сеньорита Хуанес? — жестко перебила Чита.

— Мигель сказал, что вы пираты...

Фраза вызвала несколько смешков и презрительное фырканье.

— Идем прежним курсом, — велела Лючита, — после захода солнца огней не зажигать, темнота и тишина на борту. Сеньорита Хуанес, вернитесь в каюту. Скоро накроют на стол.

— И вы будете есть?

— Конечно.

— Как можно? Мне кажется, я и кусочка не проглочу.

Чита скривила губы в снисходительной улыбке.

— Для начала: не всякая встреча в море заканчивается резней. А поесть нам обязательно надо.

— Ага, голодные мы слабые, — встрял Беккер.

— Но злые, — осклабился щербатым ртом Мануэль.

К его ухмылке присоединились Унати и черный брат его Арапмои. Бедная сеньорита Хуанес едва в обморок не упала.

— Я буду в каюте, — пискнула она, ретируясь. — Сеньорита, сеньоры.

В спину ей полетел дружный смех, но тут же прекратился от рыканья мистера Нэда:

— Чего стоите? За дело, пройдохи!

* * *

Предположения сеньориты Фелис оказались верными, корабли разошлись разными курсами, и наутро уже горизонт стал чист.