Правила жестоких игр

Я не могла заставить себя пошевелить онемевшим языком. Впервые в жизни попадала в подобную глупую ситуацию, и только пялилась на обоих парней испуганным кроликом.

— Павел, тебе лучше ухать, а ты, — небрежно обратился он ко мне, — садись в машину. Быстро!

От его тона меня затрясло, остаться наедине с Филиппом в машине, похожей на танк, казалось смерти подобно. Не дождавшись исполнения недвусмысленно приказа, парень спокойно выбрался из автомобиля и встал рядом на тротуаре. Его высокая фигура подавляла нас обоих: и меня, и Пашку.

Приятель сжал челюсти, глядя на расслабленного Филиппа, явно насмехавшегося над нашей растерянностью подростков, застуканных на поцелуях в школьном туалете. Паша побледнел от ярости и прошипел, кивнув в мою сторону:

— Пусть она мне это скажет!

В тот же момент дверь его автомобиля распахнулась сама собой, заорал визгливый сигнал, накрывший стоянку, и истерично замигали фары. Павел изумленно оглянулся и посмотрел на брелок сигнализации в руке, бесполезно нажав какую-то кнопку.

— Паш, — пролепетала я, — тебе действительно лучше уехать. Созвонимся.

Признаться, на нас уже стали с любопытством поглядывать жадные до склок и скандалов зеваки.

Приятель постоял еще мгновение, а потом пробормотал:

— Он не достоин тебя, Антонова. Ты не видишь его истинного лица!

Он резко развернулся и направился в сторону ожившей машины, по-прежнему орущей оглушающей сиреной, оставив меня наедине с разозленным кавалером. Пашкина машина так резко сорвалась с места, что на мокром асфальте завизжали покрышки. Я сглотнула и жалобно покосилась на Филиппа, а тот, заснув руки в карманы, безразлично следил за тем, как сбегал его якобы потенциальный соперник.

— Я думала, ты не приедешь. — Во рту пересохло, чтобы смочить горло пришлось шумно сглотнуть.

— Я заметил. — Кивнул он. — Если он еще раз появится рядом с тобой в радиусе квартала, то ему будет плохо. — Даже не косясь на меня, спокойно предупредил Филипп, он провожал Пашкину машину внимательным взором. — Заеду за тобой в восемь. Аида устраивает вечеринку. И не вздумай опоздать — мне надоело тебя ждать.

Парень уселся за руль внедорожника, сама собой сердито хлопнула дверца. К моим глазам подступили слезы, я быстро проговорила в открытое окно:

— Филипп, это глупо! Прекращай! Он мой лучший друг! И, вообще, он жениться собрался.

— Отлично.— Он глянул на меня с холодным безразличием.

— Не на мне! — Тут же в отчаянье пролепетала я.

— Я понял. Я тебя предупредил, Саша. Тебе выбирать.

Внедорожник резко сорвался с места, что я едва успела отскочить. Легкое радостное чувство, от которого все последние дни хотелось летать, медленно таяло, заменяясь на горькое тревожное ощущение собственного бессилия. Филипп пытался вытеснить из моей жизни все, что было не связано с ним, и у него это получалось. К сожаленью.

Словно насмешливо отвечая моим мыслям, в голове вспыхнул яркий образ:

... Заккери и Филипп. Стоят друг напротив друга. Двор Гнезда, развороченный, словно за минуту до того по нему прошелся мощный торнадо. Филипп и Заккери, убивавшие друг друга. Два брата, в лицах которых не осталось ничего братского, только жестокость. Мужчины действовали без сострадания. Вокруг вспыхивали странные голубоватые шары. И в центре они, два врага, чужака, столкнувшиеся в поединке...

Кажется, я пошатнулась, схватившись за горло. От видения перехватило дыхание и потемнело в глазах.

— Саш? — Катерина успела подхватить меня под локоть. — Ты чего такая бледная? Что-то случилось? — На румяном лице отразилось беспокойство.

— Все нормально. — Пробормотала я. Перед глазами, словно кадры кинофильма, прокручивались только-только увиденные яркие картинки. Впервые мне привиделись события, которые произойдут не со мной лично. Особенно страшно делалось из-за того, что главным героем предстал дорогой и очень важный мне человек.

— Я видела, как отъезжала машина Филиппа. Вы что поссорились? — Продолжала подруга допрос.

— Нет. — Растеряно солгала я.

Вот тебе и пресловутая горечь от невероятной сладости.

* * *

Филипп поджидал меня в машине у подъезда, когда я, стараясь сохранять спокойствие, шла к большому автомобилю, похожему на бронетранспортер. Но его вид и забавный канареечный цвет никак не отпугивали удушающую панику, затоплявшую сознание. Ноги с каждый шагом, приближающим меня к пассажирской дверце, становились ватными, а руки холодели. Из окна кухни за мной наблюдали родители, изнывающие от любопытства, заберусь ли я в салон. Они забились на триста долларов и теперь жаждали разрешения спора.

Дверца распахнулась сама собой, демонстрируя высокое сиденье и Филиппа, безразлично разглядывавшего что-то на дороге. В темном костюме, белой рубашке и золотом галстуке он выглядел прекрасной ожившей картинкой из глянцевого журнала и на секунду ослепил меня.

Я уселась, дверь сердито захлопнулась. Сам собой зашипел ремень безопасности, пристегивая меня к сиденью, так крепко, будто хотел сломать ребра. Автомобиль медленно тронулся и выехал со двора на возможно малой скорости. Стрелка на приборной панели застыла на цифре двадцать километров в час.

Упертое молчание заставляло сердце тревожно сжаться.

— Может, поговорим? — Окончательно расстроившись, предложила я.

— О чем? — Бесцветно отозвался парень и нажал на клаксон, распугивая пешеходов, перебегавших дорогу на красный свет.

— Паша мой единственный друг. Выбор здесь не уместен, вы принадлежите разным весовым категориям! — Твердо заявила я, намереваясь отстоять хотя бы немного свободы.

— Ясно.

— Что тебе ясно?! — Мой голос дрогнул от едва сдерживаемого раздражения.

— Он твой друг. Твоя личная территория, куда мне нельзя залезать. Я помню, Саша. — Сдержанно произнес Филипп. — Все ясно. Я просто сказал, что не потерплю этого парня рядом с тобой.

— Почему?! — Разозлилась я.

— Просто не потерплю. — Он, наконец, соизволил на мгновение обернуться ко мне. В тот момент парень походил на настырного ребенка.

— Знаешь, Филипп, если тебе сложно признаться в простом человеческом чувстве, например, в ревности, то у тебя проблема! — После подобного пламенного заявления оставалось насупиться и отвернуться к окну. — Обратись к моим родителям, они тебе помогут! — Уже сквозь нарождающиеся слезы добавила я.

В салоне повисла оглушительная тишина. Филипп осторожно дотронулся до моей руки, заставляя обернуться, и, помолчав, тихо признался:

— Все, что сейчас между нами происходит непривычно для меня. Как ты ни понимаешь, Саша? Дай мне время.

— Хорошо. — После паузы выдавила из себя я и снова отвернулась к окну. Выяснение отношений вытесняло страх перед автомобилями, смесь обиды и паники я бы не вынесла.

По тротуарам спешили пешеходы, и асфальт блестел от света фонарей. Вечер, разрезанный вспышками неоновых вывесок и автомобильных фар, медленно наливался чернотой.

— Ты можешь общаться с этим твоим Пашей, если хочешь. — Неожиданно произнес Филипп и быстро добавил: — По телефону.

Я тут же передумала плакать, почувствовав себя полной дурой, и осторожно покосилась на него. Филипп, нахмурившись, управлял автомобилем, чуть прищуренные глаза разглядывали светящийся габаритными огнями поток перед нами, длинные пальцы сжимали руль. Моя душа снова расцвела весенним садом, а в голове забили фанфары. Успокоившись, я почувствовала настойчивую потребность быть благородной:

— Я тебя извиню, если мы сможем встречаться с Пашей один раз в неделю. — Пряча ухмылку, пропела я, понимая, что выиграла сражение на все сто.

— Нахалка. — Усмехнулся Филипп и нежно сжал мою ладонь, лежавшую на колене.

* * *

Гнездо светилось множеством огней, словно сотни звезд спустились с небес и осыпали дом. По обочине рядом с забором тянулся ряд припаркованных гостями автомобилей, ворота были гостеприимно открыты настежь. В Гнезде горели почти все окна, но отчего-то мне показалось, что дому не нравилась веселая вечеринка, по крайней мере, фонарь на крыльце подмигивал очень сердито. Дом завораживал. Он жил и мыслил самостоятельно. Когда ему приходилось не по вкусу поведение обитателей, он отказывался включать свет или блокировал все без исключения двери, даже в холодильнике. Если Гнездо пребывало в хорошем расположении духа, то в комнатах пахло свежестью и цветами.

Я вылезла из машины, кутаясь в пальто, и мне показалось, будто вырвалась из камеры пыток. Меня окружил необыкновенный аромат, словно только прошла гроза, разлив в воздухе галлоны озона. Во дворе и в саду, украшенном цветами и огоньками, неспешно прогуливались люди. Из открытых окон второго этажа струилась дивная мелодия. Пока Филипп ставил машину в гараж, я старалась держаться в тени у забора, но дом, приветствуя меня, радостно врубил уличный прожектор и залил мою сжавшуюся фигуру ярким пятном света. Непроизвольно многие гости обернулись, в темноте блеснули десятки синих колдовских глаз. Меня разглядывали, как маленькую лабораторную мышку — носительницу смертельного вируса, случайно сбежавшую из клетки.

— Пойдем? — Филипп сжал мой локоть, утягивая к гостям.

Он коротко кивнул знакомым, те с прищуром следили за каждым нашим движением. Стоило нам пройти мимо, как они зашушукались, словно старые кумушки.

Елизавета стояла на крыльце под козырьком, завернувшись в большую клетчатую шаль, и прекрасное лицо актрисы выглядело кукольно мертвым. Глаза не выражали ни тени эмоции, ни одна черточка не кривилась от внутренних размышлений. Стоило нам попасть в поле ее зрения, как девушка мгновенно нацепила маску, вероятно означавшую легкую иронию. Изменение оказалось таким стремительным, что я непроизвольно отшатнулась, а по спине побежали мурашки.

— Спасибо вам, мои дорогие, что решились стать центром этого праздника! — Растянула она накрашенные прозрачным блеском губы ехидной в улыбке. — Александра как понимаю? У тебя очень красивые волосы. Ты сразишь глупых куриц наповал!

От конфуза я покраснела и покосилась на Филиппа, сжимая в руках подарок.

— Саша, пропусти мимо ушей. — Посоветовал парень, усмехаясь. — Если Лиза сыплет гадостями, то у нее хорошее настроение. С днем рождения. — Он ласково обнял сводную сестру и поцеловал в макушку.

— Поздравляю. — Я протянула сверток в блестящей хрусткой бумаге.

— Книга называется "Второй шанс"? — Лиза расправила ноготком пышный, чуть помявшийся бантик.

— Эээээ?

— Через обертку вижу. — Объяснила она.

— Милая сестра, — Филипп улыбнулся, — после вручения подарка обычно говорят "спасибо".

— Действительно? — Изогнула она брови. — Не догадалась.

Елизавета Вестич действительно являлась гениальной актрисой. Поневоле. Если не знать ее секрета, то различить тонкую лживую игру в ехидство представлялось бесполезным занятием.

— Ты будешь фурором на сегодняшнем вечере. — Она дружелюбно улыбнулась мне.

— Как понимаю, ты тоже повеселишься от всей души? — Кисло поинтересовалась я.

— Конечно. — Бодро заявила Лиза. — Разве можно пропустить такой цирк! Эти старые вешалки захлебнуться от возмущения! В конце концов, теперь не только я получу порцию всеобщего порицания.

Она изящно открыла дверь, поманив ее пальчиком, и, стуча по мрамору каблучками, первая вошла в холл, украшенный гирляндами цветов. Актриса двигалась с невероятной грацией и гибкостью, действительно напоминая кошку.

Лиза не соврала, и наше появление походило на взрыв китайской петарды посреди праздной толпы. Ко мне принюхивались, приглядывались, а некоторые даже пытались пощупать. Пару раз по обнаженной открытым платьем спине пробегал холодок чужого прикосновения, отчего становилось противно.

— Меня кто-то трогает. — Тихо прошептала я, когда невидимая рука откровенно, словно шелк, потерла между пальцев мои волосы.

— Что? — Филипп воинственно оглянулся в поисках хулигана. Ощущение мгновенно исчезло, только неприятный послед остался на коже.

Мы как раз поднимались по лестнице, по случаю праздника застеленной красной дорожкой, и могли видеть, как в холле толпятся шумевшие гости, взахлеб обсуждающие кадровые изменения в семье Вестичей.

— Да. — Удовлетворенно кивнула Лиза. — Я оказалась, как всегда, права! Никто даже не обратил внимания на мою крайне неприличную юбку.

Непроизвольно мы с Филиппом покосились на платье, в какое обрядилась актриса, и оно действительно едва прикрывало срам, выставляя на всеобщее обозрение идеальные длинные ноги, обутые в высоченные шпильки.

— Не понимаю, — фырчала, словно раздраженный котенок, Елизавета, — для чего Аида устроила эту глупую вечеринку? Всем же известно, что после двадцати пяти девушки не отмечают дни рождения. Разве можно праздновать черную дату в личном календаре? И ты все слышишь! — Добавила она пустоте с укоризной, ткнув пальцем с алым острым ноготком вверх.

— Они с Эмилем хотели продемонстрировать, что семья в порядке. — Вкрадчиво объяснил парень мне. Похоже, тема обсуждалась уже неоднократно.

Сверху доносилась музыка, ее звуки смешивались с голосами людей, превращаясь в равномерный гул, словно в муравейнике. В коридоре по стеночкам стояли разговаривавшие приглашенные, медленно и со вкусом опустошающие бокалы с шампанским, что официанты с небесно-голубыми глазами ведьмаков, едва успевали подливать игристый напиток. Показалось, будто меня выбросило в давние времена королей и кринолинов.

Огромный зал искрился от сотен свечей, запах плавленого воска смешивался с ароматами вина и дорогих духов. Узкие от пола до потолка окна, занавешенные белыми воздушными занавесками, впускали через приоткрытые створки осеннюю свежесть. На высоких кованых поставках по углам стояли огромные букеты из белых роз, цветы висели под потолком, образуя волшебный ковер из разноцветных бутонов.

Впервые перед моим жаждущим взором предстало так много великолепных блестящих людей, в толпе которых даже первая красавица вселенной почувствовала бы себя замарашкой. Одинаковые синие глаза смотрели с любопытством, некоторые с неприязнью. Перед нами расступались. Лиза широко и гостеприимно улыбалась. Не останавливаясь, девушка жала чьи-то протянутые пальчики, раскланивалась со знакомыми, позволяла легонько поцеловать себя подругам и оставить след чужой губной помады на идеально накрашенной щеке.

— Они похожи на наивных детей. — Плескалась девушка ядом едва слышно. — На их лицах так и написано желание обсосать происходящее где-нибудь в сторонке, но боятся мерзавцы.

— Почему? — Шепча, уточнила я. От волнения и неловкости ладонь вспотела, а пальцы все сильнее и сильнее сжимали руку Филиппа.

— У Аиды идеальный слух. Она может точно услышать шаги на расстоянии пяти километров, а уж в Гнезде различит любой звук. — Пояснила Лиза.

— То есть сейчас она нас слышит? — Филипп, чуть усмехаясь уголками губ, кивнул. — Сказочно. — Пробормотала я и добавила: — Здравствуйте, Аида.

Лиза злорадно расхохоталась, но глаза остались серьезными и пустыми.