Правила жестоких игр

— Валяй. — Беззаботным тоном предложила я.

Снова вернулся официант, готовый принять заказ. Сильно расстроенная я наугад ткнула в название, и только потом прочитала, что пальцем попала в строчку с ненавистным борщом. Пашка пытливо разглядывал меня, нетерпеливо дожидаясь, когда официант отойдет к другому столику.

— Саш... — Наконец, решился он, глубоко вздохнув и нервной рукой смяв в пепельнице окурок.

— Извините, но это вам. — Снова раздался голос официанта. Приятель, не скрывая своего недовольства, сморщился.

Передо мной на маленьком блюдце поставили белую чашечку с кофе. Недоуменно я глянула на официанта, но тот только пожал плечами и сказал:

— Молодой человек за тем столиком, — он махнул рукой, — просил передать, что это вам. Кофе без кофеина. Ээээ, — он замялся, — как вы любите.

— Что?! — Опешила я, повернулась в указанном направлении, мой желудок завязался крепким узлом.

В самом углу на удобных диванах, а потому скрытые для взора остальных посетителей, сидели Заккери, Филипп, крутившаяся нетерпеливой юлой девчонка лет пятнадцати и Елизавета Вестич во всей своей красе. Все четверо со снисходительными улыбками внимали стрекоту стайки школьниц, возносивших талант актрисы и сующих ей бумажки для автографов. В нашу сторону они, к счастью, даже не косились.

— Извините, — обратилась я к официанту, — скажите, а у вас есть зефир в шоколаде?

Пашка багровел и, кажется, был готов взорваться, как воздушный шарик.

— Есть. — Не понял официант, но почувствовал, что стал невольным участником непонятной игры, сильно злившей моего спутника.

— Пожалуйста, передайте ответным жестом и еще вот это... — Я быстро вытащила из сумочки ручку и на салфетке вывела мало понятым почерком: "Уступаю сладкое твоим подругам! У меня аллергия на зефир!"

— Хорошо? — Я протянула официанту записку, и он только недоуменно кивнул, отходя. — И запишите на счет молодого человека, передавшего кофе! — Уже ему в спину крикнула я.

— И что это значит? — Сдержано поинтересовался Павел.

— Да так, знакомые из института. — Отмахнулась я, стараясь держать раздражение в кулаке. — На чем мы остановились?

Неожиданно на скатерть упал пожухлый бордовый лепесток, а потом еще один. Скосив глаза, я обнаружила, что цветы в вазе стремительно темнеют и съеживаются, будто в ускоренной киносъемке. Букет подарил настоящий листопад, и свежими осталась лишь пара роз. Как для покойника, честное слово. Открытие добавило мрачного юмора подлой ситуации.

Паша помолчал, потом быстро заговорил, словно боялся, что его снова перебьют:

— Саш, мы знаем друг друга уже много лет. Мы еще детьми были, когда познакомились. — Он жалобно заглядывал в мои глаза, и мне становилось как-то очень тоскливо и обидно. — Я всегда тебя поддерживал и после аварии тоже был рядом.

Это был удар ниже пояса! Вспоминать, что он носился со мной, как с ребенком, не давая впасть в депрессию, звучало далеко не по-дружески!

— Понимаешь? — Приятель накрыл влажной ладонью мои пальцы, сжатые в кулак. — Я хочу постоянно о тебе заботиться, мне просто необходимо это... Я хочу быть с тобой.

— Ты же и так со мной. — Напряженно пробормотала я.

— Нет, я хочу...

На стол осыпались остатки роз, превратив букет в голые прутики с коричневато-зелеными шипами, словно в отдельно взятое кафе залетела осень, обнажила цветы и исчезла.

— Извините! — Раздался голос официанта, я воспользовалась заминкой и отдернула руку, спрятав ее под стол. Пашка шумно выдохнул и уставился на невольного курьера злобным взглядом. Официант плюхнул передо мной тарелочку с кусочком черного хлеба. — Это тоже вам, — парень явно чувствовал себя не в своей тарелке, смахивая ладонью со скатерти съежившиеся лепестки.

— Кто? — Я заставила себя не оглядываться, а потому сидела, неестественно выпрямившись на самом краешке стула.

— Ээээ... брюнет. — Покосившись на дальний столик, отозвался бедняга.

— Брюнет, значит. — Через сжатые зубы пробормотала я. — В таком случае, передайте ему мою благодарность. Хлеб — это как раз то, что нужно!

Теперь Пашка покраснел в цвет скатерти, накрывающей столик. Официант ушел, а я тут же поднялась, с грохотом отодвигая стул.

— Паш, мне что-то есть расхотелось. Ты можешь отменить заказ? Я подожду тебя на улице.

И пока он возмущенно мычал, явно растерявшись, выскочила из кафе. Холодный ветер тут же остудил горящие щеки, внутренности рокотали. Конечно, быстрый уход со стороны выглядел позорным и поспешным бегством, но семейка злых фей сводила меня с ума!

У дверей квартиры, ругая себя последними словами, я позволила Пашке себя поцеловать, понимая, что он для меня является кусочком простого постного хлеба. Мне отчаянно хотелось находиться в другом месте, совсем с другим человеком (или совсем не человеком?) с невероятно синими глазами.

Я загадала, что если Филипп мне позвонит назавтра, то не стану слушать доводы рассудка и уступлю нам обоим. Тем более что с рассудком мы рассорились уже давным-давно.

ГЛАВА 6.

Опасные игры великовозрастных детей

Я вскочила с кровати, почувствовав, что захлебываюсь кровью. Приложив руку к лицу, чтобы не закапать ковер, я бросилась в ванную. Раковина тут же окрасилась алым, густые капли падали на кафель. От приторного запаха и солоноватого вкуса на языке меня замутило, комната пошатнулась.

В этом доме жило целых два врача, но оба еще вечером, пока в кафе рушились мои отношения с единственным другом, укатали в командировку.

Меня колотило в панике, руки стали холодными, зато тело бросило в жар. Кровь остановилась резко, словно полностью вылилась из перевернутой чашки. Сполоснув рот и умывшись, я посмотрела в зеркало и не узнала себя: бледное лицо и неестественно расширенные зрачки напомнили мне покойников, каких мы препарировали в медицинском институте. Тут мне стало по-настоящему страшно.

Включив свет во всей квартире, я забилась в уголок дивана, завернувшись в плед, и тряслась. Пережитое казалось кошмаром наяву. Настенные часы, словно насмехаясь, показывали полночь, две тонкие стрелки сошлись на цифре двенадцать, ввергая меня в еще больший ужас.

Впервые с момента аварии я разрыдалась, освобождая внутри страшную черную дыру, заполненную прежде надеждой на лучшее. Второго шанса нет! Это просто моя выдумка, не способная обмануть действительность, и, похоже, она больше не позволяла цепляться за нее.

В ту ночь я так и не сомкнула глаз, не чувствуя ни усталости, ни желания спать. Сон пугал и отталкивал, он казался возвращением полночного ужаса. Очередной дождливый день тянулся мучительно долго, и ответы на полные радости сообщения Пашки получались односложными. "Хочу тебя увидеть" — Писал он. "Сегодня подготовка к контрольной по логике", — вяло соврала я, отправляя послание и не слыша даже шепота совести.

В толпе студентов я брела по коридору в нужный класс. Неожиданно учеба и одногруппники стали раздражать, а в голову закралась крамольная мысль забрать документы. Я все равно не понимала, что именно ищу на философском факультете, если всю жизнь намеревалась стать светилом медицины. В кармане резко завибрировал мобильный телефон, вырывая из хмурых размышлений. Номер оказался неизвестным, зато голос на другом конце очень знакомым.

— Не буду тебя мучить и признаюсь, — проворковал Филипп низким приятным баритоном, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу, — телефон мне дала твоя подруга.

До меня доносился гул работающего мотора и приглушенная резкая мелодия моей любимой песни.

— Действительно? — Я старалась, чтобы идиотская улыбка, расцветшая на лице, не прозвучала и в голосе.

— Не сердись на Катерину, она не смогла пережить моей пытки и раскололась.

— Надеюсь, когда ты ее пытал, вы были одетыми? — Душа странно воспрянула и забыла обиды, отряхнув перышки, как легкая недалекая птичка.

— Одетыми. — Он смеялся. — Она походила на испуганную мышь и явно мечтала оказаться раздетой.

— Ты мне зубы заговариваешь! — Фыркнула я. — Зачем звонишь? Если нужно переписать лекции, то тороплюсь напомнить, я пока что на первом курсе.

— Я бы мог подарить тебе все свои конспекты, но, к сожаленью, я их не вел. — От его легкого шутливого тона у меня пели внутренности. Как будто все происходило именно так, как должно происходить. — Но звоню не за этим. Хотел узнать, как вчера понравился тебе черный хлеб?

— Достаточно понравился, но пресновато. — Прикусив губу, я ждала его ответа. — Как понимаю, кофе — не твоя затея.

— Кофе? Нет, — хмыкнул он, — к кофе я не причастен. Ответь мне, Зайка, тебя совсем не прельщает сладкое? Даже клубника со сливками?

— Клубника со сливками и "Зайка"?

— Можем поменять клубнику на вишни и без сливок, если ты их любишь больше. — Быстро пообещал он.

— Дай подумать...— Я во всю флиртовала и не чувствовала ни капли смущения. — Звучит очень заманчиво.

— Попробуем сегодня вечером вместе? Скажем в восемь. Я заеду.

— Не обещаю. — Промурлыкала я лукаво.

— И, умоляю тебя, надеть то самое изумрудное платье и чулки в сеточку. — Он отключился так неожиданно, что я моргнула и в недоумении посмотрела на телефонную трубочку, проверяя, был ли звонок или только привиделся.

Теперь остаток дня буквально плелся, прихрамывая и помогая себе костылем. Зато восемь часов наступило незаметно, и, когда зазвонил телефон, я все еще не собранная стояла перед шкафом.

— Ты надела изумрудное платье? — Лениво поинтересовался Филипп.

— Конечно! — Бодро соврала я, вытаскивая вешалку с коричневым нарядом. — Как раз натягиваю второй чулок.

— Могу подняться и помочь. — Недвусмысленно предложил он.

— Не переживай, сама справлюсь.

— Тогда жду внизу. — Хмыкнул Филипп и отключил вызов.

Узкое платье до колен мамаша купила на летней распродаже, но даже после двухнедельной диеты, ввергшей всю семью в голодовку и депрессию, не смогла его застегнуть. От нетерпения я выгибалась и кружила по комнате, пытаясь справиться с длинной молнией на спине, а когда замок поддался, то между сомкнутых зубчиков попала прядь волос. Голову удалось выпрямить, только вырвав волосинки с корнем. Туфли спрятались на самом дне ящика, и чтобы их найти пришлось вытряхнуть всю обувь посреди прихожей, а потом свалить беспорядочной кучей обратно. Лифт снова не работал и, грохоча каблуками в гулкой тишине пыльного подъезда, я буквально сбежала на первый этаж. Перед выходом на улицу решительно постояла минуту, показавшуюся целым часом, чтобы остыть и унять сердцебиение. Не хотелось, чтобы Филипп догадался, как сильно я торопилась, умирая от волнения, но все равно опоздание составило жалкие пять минут — необычайно рекордный срок.

Черное спортивное купе, блестящее и похожее на дорогую игрушку, не вписывалась в пейзаж тихого городского дворика. Мамаши с малышами, оккупировавшие детскую площадку по случаю хорошей погоды, пялились на машинку, будто на инопланетный корабль. Стекло у пассажирского сиденья опустилось вниз. Филипп внимательно рассматривал меня и казался потрясающе красивым, дух захватывало. Я старалась сохранять хотя бы внешнее спокойствие, но щеки все равно лихорадочно алели. Стоило мне облокотиться на открытое окно, заглянув в салон, как парень одарил меня кривой ленивой ухмылкой, и мои губы непроизвольно дрогнули в ответ.

— Ты меня разочаровала. — В притворном расстройстве протянул он. — Но коричневое тоже ничего.

— Твои комплименты потрясают воображение. — Хмыкнула я. — Так понимаю, ты согласился на метро?

— На метро? — Насторожился он.

— У меня проблемы с автомобилями.

— В смысле? — Его недовольство заставило меня ухмыльнуться.

— В самом прямом. — Я выпрямилась, надеясь, что он не посчитал меня совсем чокнутой.

Прогулка пешком и поездка в подземке моего визави не вдохновили, переход на центральной станции в жуткой сутолоке разозлил, и парень скупо молчал всю дорогу, пока мы не оказались в ресторанчике, где неделю назад мои родители устроили веселую вечеринку и демонстрировали меня своим коллегам.

Расслабился Филипп только, когда мы разместились на мягком диване перед низким столиком, скрытые от остальных посетителей белой занавеской. Снова звучала скрипка, но люди, вероятно, настроенные на романтический лад не танцевали, а лишь внимали проникновенной музыке.

— Что будешь пить? — Парень удобно развалился на подушках, заглядывая мне в глаза, а потом произнес: — Зайка...

Неожиданно мне стало смешно, стараясь не ухмыляться слишком ехидно, я ответила:

— Чтобы ты, дорогой, не мучился и не вспоминал лихорадочно, меня зовут Саша. — Я закинула ногу на ногу, демонстрируя красивые колени в сетчатых чулках, и откинулась на мягкую спинку. — Но не переживай, я твое имя тоже постоянно забываю. Познакомимся заново? Александра, но можешь называть меня Зайкой, если боишься ошибиться. Я не обижусь.

Я протянула ему руку, задыхаясь внутри от хохота. Парень сжал ее, а потом его палец осторожно погладил мою ладонь.

— Филипп. — На красивом лице не промелькнуло и тени смущения. — Так чем тебе не нравится моя машина, Александра?

Его пальцы медленно заскользили, щекоча кожу с татуировкой, останавливаясь на каждой букве.

— Надеюсь, ты не сильно расстроился.

— Нет, что ты. — Хмыкнул он, изогнув одну бровь. — Метро в час пик — отличное место. Я получал искреннее удовольствие, пока та дамочка в зеленой шляпке терлась о мою спину. Стало хуже, когда она пропустила остановку и начала толкаться. — Он откровенно насмехался. — Тогда я почувствовал себя по-настоящему избалованным.

— Ну, — я поняла, что от его прикосновений медленно плавлюсь, как пастила над огнем, и отодвинулась. Филипп не стал удерживать, чем, признаться, страшно разочаровал. — Она просто западает на ваш вид. Ты был обречен с самого начала.

— Услышала тогда в кинотеатре. — Он усмехнулся, опустив голову.

— Ага. Разозлилась жутко.

— Да, я заметил. — Он изучал мои колени.

Пауза затянулась, и я чувствовала неловкость.

— А ты не боишься, что я кому-нибудь расскажу о вашем странном виде? — Чтобы как-то ее заполнить спросила я.

— Дай подумать.— Филипп мурлыкал, продолжая скользить взглядом, останавливаясь на каждой округлости на теле, пока не посмотрел в глаза. Кажется, из-под меня поплыл диван, а в животе разлилось жидкое пламя. — Охота на ведьм закончилась лет семьдесят назад. В сказки о колдунах не верят даже маленькие дети. Тебя посчитают сумасшедшей. — Заключил он, закончив мысль, и резко спросил: — Ты ведь училась в медицинском?

— Ээээ... — Я удивленно подняла брови. — Да. Как ты узнал?

— О твоей латыни скоро начнут складывать легенды. — Усмехнулся он.

— Придумала бы что-нибудь посущественнее, но придется признаться — хотела стать терапевтом.

— Слава богу, я испугался, что патологоанатомом. В твоей голове одни трупы.

— Что? — Не поняла я.

Идиллию нарушил резкий сигнал лежавшего на столе мобильного телефона, объявив о новом полученном послании. От неожиданности я вздрогнула и очнулась, как будто действительно вынырнула из дурманящего тумана. Филипп быстро прочитал сообщение и спрятал скользнувшую недобрую ухмылку.