Оставив позади милующуюся парочку, Дарган и Серино с полминуты шли молча: Серино хмурился, а Дарган с усмешкой поглядывал на него.
— Думаю, эти придут последними, — сказал он.
Серино задавался вопросами: почему Эсгин выбрал короля? И почему он сказал, что скоро уволится? Что его так мучит?
— Эй, ты где витаешь? — засмеялся Дарган. — Смотри, мы у развилки. Куда свернём, налево или направо?
Серино сказал:
— Направо.
Лейлор плакал, сидя на траве и обхватив руками колени. Такого ужасного дня ещё не было в его жизни. Он спрашивал полоску туч у себя над головой, что ему делать, но они хранили серое безмолвие и, по-видимому, в скором времени намеревались пролить дождь. Состоявшие из мелких глянцевых листьев стены лабиринта сочувственно возвышались над ним, но ничем не могли помочь, а трава просто бездумно росла, периодически подстригаемая садовниками. Никто не понимал, мир продолжал крутиться и суетиться, одни звёзды рождались, другие гасли, материя существовала во времени, выливаясь в несметные множества живых и неживых форм, которым не был дела до Лейлора с его горем.
Нет, двум существам всё же было до него дело.
— Дружок, что с тобой? Что случилось, почему ты плачешь?
Лейлор увидел чёрные сапоги и синий плащ с атласной каймой по низу, а рядом — стройные ноги в такой же, как у него самого, новейшей модели туфель с саморазворачивающимися узорами по голени, — только не золотых, а серебряных. Обладатель чёрных сапог и синего плаща склонился и протянул ему руку:
— Ну-ка, вставай, голубчик!
Это был лорд Райвенн, а с ним, в серебряных туфлях, был Альмагир. Им, красивым, добрым, светлым и любящим, Лейлор мог бы поведать своё горе, но внутри у него сидел страх: а если они его осудят? Если скажут, что отец правильно сделал, что отобрал у него холлониты?
— Милый, что случилось? — обеспокоенно спрашивал лорд Райвенн, крепко держа Лейлора за плечи добрыми и тёплыми руками.
— Лейлор, солнышко, не молчи, — присоединился Альмагир, вытирая со щёк Лейлора ручьи слёз. — Скажи, что с тобой?
— Не пугай нас, детка! — воскликнул лорд Райвенн.
— Ничего, — пробормотал Лейлор, мотая головой и задыхаясь. — Ничего... Всё... в порядке.
— Как же, в порядке! — не поверил лорд Райвенн. — Какой тут может быть порядок? Из-за чего ты так убиваешься? Что такое стряслось?
Нет, он не мог им сказать. Он бросился бежать, слыша за спиной их голоса, звавшие: "Лейлор! Остановись!" Но он бежал сломя голову, сворачивая без разбора то направо, то налево, натыкаясь на тупики, пока не налетел на Серино и Даргана. От столкновения с Серино Лейлор на секунду перестал понимать, где правая сторона, а где левая, где верх и где низ, а Дарган воскликнул:
— Ух ты! Ты откуда и куда, мелкий?
Лейлор от слёз не мог ничего толком выговорить. Из сильных рук Серино было не так-то просто вырваться, а Дарган тут же засыпал Лейлора вопросами:
— Что стряслось, мелкий? Что за слёзы? Кто тебя обидел?
Кое-как сумев выбраться из рук Серино, Лейлор сразу попал в объятия Даргана и забился:
— Пусти!
— Не пущу, пока не скажешь, что случилось, — сказал тот, крепко обнимая его. — Что за истерика, малыш? Ну-ка, рассказывай!
— Отпусти, мне больно! — крикнул Лейлор.
Дарган ослабил хватку, и Лейлор тут же воспользовался этим и рванул от них. Но бежал он недолго: прямо на него из-за угла вышли Дейкин с Лайдом. Дарган крикнул Дейкину:
— Лови его!
Близнецы понимали друг друга без слов. Реакция Дейкина была моментальной, и Лейлора крепко обхватили его руки.
— Попался!
На этот раз он действительно попался: с одной стороны узкого зелёного коридора были Дейкин и Лайд, с другой — Дарган и Серино. И близнецы, и Серино были хорошими спортсменами, поэтому пытаться вырваться от них и убежать не стоило и надеяться: Серино в университете бегал и часто брал призы, а близнецы играли в криттедж (6). Лейлор бессильно сник на плечо Дейкина, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
— Что такое с ребёнком? — встревоженно спросил Дейкин братьев.
— Мы сами пока не поняли, — ответил Дарган, подходя. — Он налетел на нас и чуть не сшиб с ног. У него какая-то истерика.
— Отпустите меня, — простонал Лейлор. — Пожалуйста... Не трогайте... Пустите... Дайте пройти...
Его снова обняли руки Даргана. Нежно прижав Лейлора к себе, он сказал:
— Малыш, пойми, мы беспокоимся! Мы все просто в шоке. Что с тобой? Тебя кто-то обидел? Или напугал? Ну, что такое, маленький?
Лейлор закричал:
— Я не хочу никому ничего объяснять! Просто оставьте меня в покое, понятно?!
— Нет, непонятно, — сказал Дейкин. — Во-первых, не надо кричать, а во-вторых, спокойно и без истерики расскажи, что случилось. Мы все очень тебя любим, малыш, и сделаем всё, чтобы тебе помочь. Ты не один, у тебя есть мы, твои братья, и ты можешь на нас рассчитывать в любую минуту.
Его мягкий голос и серьёзный взгляд так напомнили Лейлору лорда Дитмара, что у него невыносимо сжалось сердце. Обливаясь слезами, он пробормотал:
— Я вам всем очень благодарен... И тоже вас очень люблю, но сейчас я не могу... Пожалуйста, дайте мне пройти... Отпустите меня, прошу вас.
Его мольбе внял Серино:
— Оставим его в покое, если он так хочет. Пусть побудет один, успокоится — может быть, так будет лучше.
— Ну, хорошо, — согласился с ним Дейкин, но с некоторой неохотой и сомнением. — Сейчас иди, малыш, но разговор ещё не окончен. Позже обязательно всё расскажешь. Мы по-прежнему очень беспокоимся.
В центре лабиринта стояла небольшая шестиугольная застеклённая беседка с шестигранной крышей-куполом. Первыми, сами не ожидая того, до неё добрались лорд Райвенн и Альмагир.
— Кажется, мы первые, — проговорил лорд Райвенн удивлённо.
— Если вы утомились, давайте присядем, милорд, — предложил Альмагир. — Здесь есть скамеечка.
Но лорду Райвенну не сиделось. Расхаживая по беседке, он озабоченно повторял:
— Где же Лейлор? Что же случилось?
— Не переживайте так, всё выяснится, — успокаивал его Альмагир.
Следом к беседке вышли король с Эсгином. Раданайт был угрюм и замкнут, а Эсгин бледен, оба молчали и не смотрели друг на друга.
— Дети мои, — сразу обратился к ним лорд Райвенн. — Вы не встречали Лейлора?
— Нет, отец, — ответил Раданайт. — А что?
— Мы встретили его, всего заплаканного, — рассказал лорд Райвенн. — Он был в ужасном состоянии, ничего нам не объяснил и убежал. Что могло стрястись? Ума не приложу!
Раданайт нахмурился, но ничего не сказал. Он вошёл в беседку и встал у входа, а Эсгин измученно прислонился к беседке снаружи и закрыл глаза. На его лице не было ни кровинки. Альмагир, устремив на него наблюдательный родительский взгляд, заметил его состояние.
— Милый мой, ты неважно выглядишь, — заметил он, подходя. — Что с тобой? Тебе нездоровится?
Эсгин открыл глаза и попытался улыбнуться.
— Нет, отец, всё хорошо, — ответил он чуть слышно. — Просто что-то устал.
В этот момент к центру лабиринта пришли Дейкин с Лайдом, Серино с Дарганом и Джим с Илидором — все вместе.
— Любовь моя, присаживайся, — сказал Дейкин своему спутнику. И добавил: — С позволения его величества.
— Да, разумеется, — рассеянно отозвался Раданайт. Он о чём-то думал, хмуря брови.
Лайд сел в беседке на скамеечку, а лорд Райвенн обратился к Джиму:
— Дорогой, ведь Лейлор, кажется, был с тобой и Илидором, если не ошибаюсь?
— Да, но мы разминулись, — сказал Джим.
Он выглядел усталым и огорчённым. Не спрашивая разрешения у Раданайта, он также сел и откинул голову назад, закрыв глаза.
— Так, что случилось? — подошёл лорд Райвенн. — Вижу, это как-то связано со слезами Лейлора.
— Мы поссорились, отец, — вздохнул Джим. — Не волнуйся, это пустяки... Мы сами разберёмся.
— Пустяки? Гм! — усомнился лорд Райвенн. — Мы с Альмагиром обнаружили его в таком состоянии, что мне показалось, будто произошла, по меньшей мере, какая-то трагедия!
— Не стоит придавать этому такого значения, — устало улыбнулся Джим. — У Лейлора бывают капризы... Боюсь, это оттого, что он слишком избалован.
По крыше беседки застучали капли дождя. Альмагир сказал, беря Эсгина за руку:
— Пойдём-ка под крышу. Кажется, дождь начинается.
Они вошли в беседку, и вовремя: через несколько секунд хлынул такой ливень, что, останься они под открытым небом, их моментально вымочило бы до нитки.
— Ну, замечательно, — усмехнулся Раданайт. — Кажется, нам придётся здесь немного задержаться.
В мокрых плащах с поднятыми капюшонами, к беседке спешили Арделлидис с Фадианом. Джим, обводя взглядом зелёную стену из блестящих листиков, чуть приметно колыхавшихся под ударами капель дождя, вздыхал. С краёв крыши текли ручьи, и в поднятых к небу глазах короля отражались белые сполохи первой весенней грозы. Он стоял у входа в беседку, скрестив на груди руки, погружённый в суровую задумчивость, неприступный и замкнутый, и ни одна складка его белого плаща не колыхалась, в то время как в саду бушевал штормовой ветер. В тревоге переплетая пальцы, Джим встал и также остановился у входа, вглядываясь в пелену дождя и теребя в руках холлонитовый кулон из отобранного у Лейлора комплекта.
— Где же он? — пробормотал он.
Он встретился взглядом с Раданайтом и утонул в холодной, враждебной Бездне, глянувшей на него из его глаз.
Гроза застигла Лейлора посреди яннановой аллеи. Выбежав из лабиринта, он бродил по саду, ничего перед собой не видя, а когда полил дождь, он даже не стал прятаться — ему было безразлично, промокнет он или нет. Крепкие порывы ветра растрепали его мокрые волосы, в туфлях чувствовалась холодная влажность, а в небе грохотали громовые раскаты. Ветвистые стрелы молний рассекали небо от края до края, взбудораженный грозой сад шумел, яннаны вскидывали свои висячие ветки, как руки, угрожающе размахивали ими, словно пытаясь прогнать Лейлора. Пройдя по аллее взбесившихся яннанов, Лейлор вышел к одиноко стоявшей посреди открытой лужайки беседке со шпилем на крыше. Может быть, стоило укрыться здесь от дождя? Хотя, впрочем, какой смысл — Лейлор и так промок. Он был уже в нескольких шагах от беседки, когда в неё ударила молния. Яркая вспышка ослепила Лейлора.
Когда он пришёл в себя, всё ещё бушевала гроза и хлестал дождь. Лейлор лежал на траве, весь мокрый до нитки, а прямо перед ним полыхала огнём беседка. Справа к нему бежали по траве две пары сапог.
— Вот он!
Над ним склонились две фигуры в мокрых плащах с поднятыми капюшонами, и Лейлор узнал их лица: это были Илидор и Серино. Опустившись рядом с ним на колено, Илидор приподнял ему голову.
— Пузырёк, ты меня слышишь?
— Молния... — пробормотал Лейлор, еле ворочая языком.
— Молния ударила в беседку? — Илидор глянул на трещавший рядом столб пламени, и в его глазах отразились рыжие отблески ужаса. — Пузырёк, ты же был на волосок от... Так, пойдём скорее, там папа волнуется! И милорд Райвенн переживает, и Альмагир... Ты можешь идти, солнышко?
Лейлор попытался подняться и не смог. Илидор подхватил его на руки и понёс, с быстрого шага переходя на бег, а Серино бежал рядом.
— Всё хорошо, малыш, всё хорошо, — успокаивал он.
Глава XVI. Туман
Гроза стихла, стемнело. Закутанный в одеяло Лейлор лежал на широкой кровати в одной из роскошных спален дворца, с уже просохшими, распущенными по плечам волосами, и пил маленькими глотками горячий асаль. Рядом с ним сидел отец и, хоть всё уже закончилось, смотрел на него широко открытыми от тревоги глазами, в которых ещё отражался его недавний испуг.
Все остались ночевать во дворце, как когда-то после коронации. Происшествие с Лейлором всех напугало. Дейкин и Дарган, обследовав его, заверили отца, что с ним всё в порядке, от удара молнии он не пострадал, отделался лишь лёгким испугом.
— Ты в порядке, мелкий, — сказал Дарган, ласково потрепав Лейлора за уши и поцеловав его. — Но больше не пугай нас так.
Дейкин ничего не сказал, только задумчиво прижался губами к виску Лейлора, похожий на лорда Дитмара, как никогда. Если бы милорд был жив, с тоской подумал Лейлор. Его светлый облик, воскресая в памяти, вызывал у него щемящую грусть; справедливый, прекрасный, добрый, умный — таким он запомнился Лейлору и таким жил в его сердце. Временами, когда Лейлору было плохо, одна мысль о нём приносила ему облегчение и успокоение.
Все побывали у Лейлора в комнате — даже король заглянул, чтобы узнать, как он себя чувствует, но пробыл недолго и почти ничего не сказал. Дольше всех у него были Илидор, лорд Райвенн с Альмагиром и отец — последний всё ещё сидел у его постели и смотрел на Лейлора с тревогой, но даже не заикался о том, чтобы вернуть ему холлониты. Но он мог смотреть на Лейлора тоскующими глазами сколько угодно: Лейлор решил не говорить ему ни слова, пока тот не вернёт ему холлонитовый комплект.
— Зачем это всё, дорогой? — тихо спросил отец, беря у Лейлора пустую чашку. — Ты нарочно изводишь меня? Хочешь, чтобы я переживал? Поверь, у меня и без того хватает переживаний.
Лейлор не ответил. Специально изводить отца — нет, таких намерений у него не было, скорее, он мечтал делать всё по-своему, невзирая ни на какие запреты и ограничения с чьей-либо стороны. Если его сердце желало любить короля, никто не мог запретить ему это; другое дело, что король, кажется, уже охладел к нему, и мучительнее этого нельзя было ничего вообразить. Гроза стихла, дворец окутал холодный покой и мрак, но в душе Лейлора не было ничего похожего на покой. Отец, вздохнув, поцеловал своего упрямого сына в лоб и ушёл к себе в спальню, сказав лишь грустное "спокойной ночи".
Но спокойной эта ночь не обещала быть. В туманной пелене тускло горели садовые фонари, своим призрачным светом дразня и без того растревоженное и измученное сердце Лейлора, приникшего к холодному стеклу пылающим лбом. Уже перевалило за полночь, но сон не смыкал его глаз, и он в мучительном бодрствовании не находил себе места. Мягкая постель была ему ненавистна, а комната казалась тюремной камерой, из которой он хотел бы вырваться навстречу ночи и разорвать её тишину криком: "Что ты со мной делаешь?" Он выводил пальцем на стекле дорогое его сердцу имя, когда раздался тихий стук в дверь. Вздрогнув всем телом и душой, Лейлор обернулся. Язык прилип к его нёбу, сердце обмерло, не веря: неужели это Он пришёл просить прощения? Стук повторился, и Лейлор хрипло пробормотал:
— Войдите...
Дверь открылась, но вошёл не тот, кого он ожидал с таким трепетом. Это был слуга с пучком чёрных косичек и балетной походкой, встретивший их сегодня. В руках у него был какой-то тёмный свёрток.
— Вас ожидают в лабиринте, — сказал он с поклоном. — Извольте явиться незамедлительно.
— Кто ожидает? — спросил Лейлор еле слышно.
— Известная вам особа, — ответил слуга, кладя на кровать принесённый им свёрток. — Ночь холодная, наденьте вот этот тёплый плащ.
Ещё раз поклонившись, он выскользнул из комнаты, а Лейлор взял в руки свёрток. Известная особа? У него не было сомнений, кто это мог быть, но следом за встрепенувшейся в его сердце радостью его кольнуло возмущение: после всех перенесённых им мучений — явиться незамедлительно! За кого его принимают? Нет, ничьей игрушкой он никогда не будет, с ним нельзя так обращаться!
