Зверь лютый. Книга 25. Обмасонивание

Факеншит! Должен же быть! Ага... Будет страстной женщиной. Когда вырастет. Но-но! Стоять! В смысле: сидеть. А второй рукой — прижать пальцами её сосок... Это что?! Это — грудь?! В смысле — бюст?! Англичане правы, давая слову "bust" значения: банкротство, халтура, разорение, налёт полиции...

Что поделать, Ваня, "сегодня бог послал..." вот такое. Работаем... с "банкротством".

Управляемая моими настойчивыми пальчиками, девчушка постепенно разгонялась. Сделать ей "хорошо" я и не надеялся. Но, как известно: "счастье есть отсутствия несчастья" — счастливой она будет.

Тут дверь в парилку распахнулась и, о чём-то споря меж собой, к нам ввалилась гомонящая троица слегка поддавших гридней.

— Да ему-то чего... Эта... Оп-па... Нихрена себе... Ну, ты, воевода и здоров! Ну ты и... уелбантуриваешь!... А мы как же? Нам бы тоже каку бабёнку... Сща Агафья тебе бабушку Сухоту для пропарки пришлёт. У той Сухоты зубьев во рту уже не осталося, а вот чем молодых дурней довеку успокоить... Проспорил. Видишь — Воевода с девкой балуется. А ты говорил — не сможет, не встанет.

— Не, не считается. Это девка на Воеводе скачет.

— Считается-считается! Ты приглядись — она ж не на Воеводе, а на уду его. Стал быть — есть на чём. Хотя конечно... тоща. Сильно облегчённый... доспех. Стёганный. Из одних стежков.

Мне эти... "выбросы мужского юмора" были не интересны: я был занят — девчушка сразу же при появлении посторонних попыталась спрятаться. Упасть на меня и там закопаться. Хорошо, что у меня ладони широкие — можно поддержать её, упёршись в грудь.

Виноват: в "разорение".

Она снова испуганно уставилась мне в глаза. Я, в который уже раз за этот вечер, успокаивающе улыбнулся ей. Типа:

— Спокуха, красава. Ты со мной. Больше того, я — в тебе. Остальное — щебет певчих пташек.

Факеншит! Прямо не помойка, а сеанс психотерапии! И всё ради какого-то Ипая... Но — надо довести дело до конца. И я несильно потянул её за соски вверх. Намекая на необходимость продолжения начатого движения.

"И что положено кому — пусть каждый совершит". Тебе нынче положено — вверх-вниз. Совершай.

Не сразу, уступаю несильному, но постоянному давлению моих пальцев, она... совершила. И продолжила совершать. Восхождение. С нисхождением. И — обратно.

Привыкала. Втягивалась. Обживалась.

Оказывается — так бывает. И архангелы не вострубили своими трубами про приход Страшного Суда. Оказывается — возможно. И тогда... чуть-чуть... изменить напряжение мышц, чтобы... поудобнее.

Господи!! Стыд-то какой! "Поудобнее!"... И ничего не происходит... Можно откинуть косу за спину, а то мешает.

Мешает?! Кому?!! — Мне.

В чём?!!! — В вот этом... занятии.

Старательно, не глядя по сторонам, не оборачиваясь на впёршихся в парилку парней, не отрывая взгляда от моего лица, постепенно наливаясь жгучим румянцем, она, тем не менее, держала темп и амплитуду. Более того, пожалуй — неосознанно, она как-то развернула плечи, начала прогибаться, прижимаясь низом своего живота к коже моего, подрагивая полуприкрытыми ресничками.

Женщине свойственно стремление "выглядеть". Всегда, везде, в любой ситуации. Даже на смертном одре. Инстинкт, вбитый миллионами лет эволюции хомнутых сапиенсов. Эволюции, построенной на простом принципе — "секс в обмен на еду". Непривлекательные, "не выглядевшие" — сдохли с голоду, потомства не оставили. Ощущая себя центром мужского внимания, при этом — моей "принадлежностью", моим "имением", она была уверена в моей защите, и вела себя природно. Она — "выглядела".

Не манерничая, не придумывая, не осознавая, а значит — не стыдясь. Её чувство стыда, воспитанное в патриархальной, христианской, сословной культуре, после сегодняшних "пинков" с моей стороны, отступило.

Самочка альфа-самца может себе позволить подразнить более низкоранговых самцов. "Вы там, на галёрке. Подберите слюни. Пока не прогнали". Чисто инстинктивно. "Ничто человеческое нам не чуждо". И шимпанзёвое — тоже.

Парни... вперились. И — запыхтели. От восторга.

Под огнём трёх пар глаз молодых мужчин, используя в качестве опоры мою грудную клетку и ещё одну... часть моего тела, девка, продолжая наливаться румянцем, начала "загадочно" улыбаться и "томно" дышать.

Что произвело надлежащее впечатление на зрителей. Мне, из горизонтального положения, было хорошо видно, как вся троица постепенно переходила в... "боеготовое состояние". А ведь совсем недавно на ходу засыпали, "только бы головёнку до подушонки донесть".

Вот она, великая сила любви к прекрасному! Ибо что может быть для мужчины более прекрасным, чем женщина?

Счёт в банке? Должность в администрации? — Вы извращенец?

Один из "наблюдателей", десятник моих гридней, ощутил, наконец, некоторое "смещение центра тяжести" в собственном организме, и, будучи старшим по команде, вспомнил о вопросе, приведшим их сюда.

— Экхм... Эта вот... А можно и нам? Не-не! Не эту! Тама другая есть. А? Можно?

— Можно. По согласию.

— А ежели она — не...?

— Убеди, уговори, улести...

Представления не имею — чего нынче, после "потереть спинку" десятку молодых парней, хочет Софочка. И что из своих пожеланий она озвучит. Типа:

— Третий, пятый и девятый... в порядке живой очереди... остальные — смотреть молча.

Впрочем, заниматься изысканиями в глубинах бывалой дамской души, с применением арсенала психотерапии и тонкой эмпатии... мне нынче не интересно. Сама-сама. Будет сильно сопротивляться — гридни мои в доме не звери, рвать-ломать не будут.

* * *

Устав Церковный устанавливает статью за групповое изнасилование:

"Аще девку умлъвит кто к собе и дасть втолеку, на умлъвъници митрополиту 3 гривны серебра, а девце за сором 3 гривны, а на толочанех по рублю; а князь казнить".

В Уставе речь о девице. Софочка... отнюдь не "жемчужина несверлёная".

Другой вариант:

"Аще кто пошибаеть боярьскую дочку или боярьскую жону, за сором ей 5 гривень золота, а митрополиту 5 гривень золота; а меньших бояр — гривна золота, а митрополиту гривна золота; а нарочитых людий — 3 рубли, а митрополиту 3 рубли; а простой чяди — 15 гривен, а митрополиту 15 гривен, а князь казнить".

Снова — о жене или дочке.

Вдова или "пущеница" (разведённая, выгнанная мужем женщина) русским законом не защищаются. Софочке надеяться не на что. Кроме своей хитрости да изворотливости. Да ещё моей нелюбви к... к эксцессам.

Другой аспект:

"Аще кто еьблудит с чрьноризицею, митрополиту 100 гривень; а с животиною 12 гривень, а в опитемью вложит".

Что скотину и монашку по одной статье... Хоть суммы штрафов разные.

Гривна золота (весовая) примерно эквивалентна полусотне гривен кунских. Инокиня по стоимости эквивалентна "боярскую дочку и жену" из "меньших бояр" в сумме. Таков "святорусский ценник". В смысле: закон. В реале... Можно вспомнить характеристику московских монахинь иностранцем в 17 в.: "нечестные жонки... многие вельможи к ним наезжают... детей своих, от блуда рождённых, отдают в духовное сословие...".

Понятно, что за полтысячи лет, между "Уставом" и свидетельством, бывали разные... ситуации. В разных местностях, в разных коллективах. Но закон — есть.

"Жизнь многих людей в России была бы невыносима, если бы не повсеместное неисполнение закона" — есть и такое.

* * *

Митрополита надо мною нет, платить некому. Да и можно ли считать Софочку "чрьноризицею"? Она — расстрижонка, преступница монашеских обетов, "утратила связь с организацией".

Венчаться с Ипаем они не схотели. Это — их выбор. И их же — последствия такого выбора. Ипай обидится? — Его забота. Нечего было бабу в дорогу посылать. А ей самой наука. Это моя баня. И ей тут, без моего приглашения, делать нечего. Нарушение регламента должно быть наказуемо.

Хотя в данном конкретном... может воспринять как поощрение. Одурачит моих парней, сделает вид, что всё — против её воли. Типа: "и удовольствие получила, и без греха". А потом потребует компенсации. В какой-нибудь особо извращённой, подъелдыкивающей меня, форме.

Ну и пусть. Суд здесь — мой. А я "тётушку" хорошо знаю, обломаю, ежели что.

— Можно. Но без... членовредительства.

Парни, снова гомоня между собой, торопясь "занять место в очереди", вывалились из парилки, даже дверь закрыли неплотно, а я, отбросив надоевшие психологию с теологией, занялся физиологией. Ухватив эту... "на мне наседку" за бёдра, которых, по сути, нет, принялся активно... э-э-э... костюмировать. В смысле: надевать и снимать.

Женщины любят многократно переменить платье, собираясь куда-нибудь. Мужчины же менее внимательно к своему гардеробу. Налезло? Целое? — И ладно.

Девка перепугалась моей... активности. Но убедившись, что каких-нибудь... сдирания кожи, дробления суставов и выкалывания глаз — не происходит, продолжила сосредоточенно рассматривать меня.

"Это что ж мне за жеребчик такой... проказливый попался?".

Изучающей взгляд внимательных серых глаз несколько смущал. Но не в этой стадии процесса. Ибо — уже пофиг.

— Хор-рошо. Молодчина.

Я похлопал девушку по бёдрышку, блаженно потянулся.

— А теперь — пошли мыться.

Всё-таки, бедняжке досталось. Она чуть не упала, потеряв равновесие спускаясь с полка. Пришлось ловить мокрое скользкое тело. Снова прижатая к моей груди, она недоверчиво спросила:

— Я... я тебя удовлетворила? Сделала тебе... "хорошо"?

Блин! Отозвалась! Хоть вопросом. И я тут же рассыпался в комплиментах. По поводу того как у неё всё прекрасно. И душа, и тело, и снаружи и изнутри... И вообще: самое главное — "Учиться, учиться и учиться". Каждый раз, при всяком удобном случае... Когда следующий случай? — не знаю. Но — оставайтесь на линии, при первой же возможности...

Так-то, чисто утилитарно... пусть с ней Ипай разбирается. Чего-то особенного, запоминающегося...

В помоечной быстренько ополоснулся и оглянулся. Она, временами, морщилась. Некоторые движения для её натруженного мною тела были, явно, болезненны. К подобной посадке, к "верховой езде" — не подготовлена. Вспоминая собственный "вестовой скок" этой зимой — могу выразить искреннее и профессионально компетентное сочувствие.

Что удивляло — спокойный вдумчивый взгляд.

Такое ощущение, что она спокойно пережила "упавшую" на неё новизну позиции, партнёра, публичности. Сумела воспринять реальность и мои наставления. Насчёт того, что "бояться уже поздно".

Обошлась без воплей и стенаний. Типа:

— Ах-ах! Сгубил-поломал! Жизнь мою несчастливую, красу девичью, несказанную...!

Интенсивный поток новосёлов, для которых приход во Всеволжск связан с изменением их повседневных норм и правил, представлений о "хорошо", "возможно", "прилично"... о самих себе — даёт такой поток стенаний и проклятий, что мы уже утратили способность реагировать на этот вопль "народной души". Просто акустические шумы. Раздражают, но несильно. Вот когда "а в ответ тишина" — сразу просыпаешься, начинаешь головой крутить: почему молчит? Жива ли?

Здесь девка оказалась... адаптивной. С эластичной, не закостенелой, не омертвевшей системой табу. Её этика смогла растянуться. Как и тело. Без чего во Всеволжске — не выживают.

Я — про этику, если вы не поняли.

Мне, конечно, льстит такой уровень переосмысления реальности под влиянием моих проповедей. Типа: я такие убедительные звуки издаю!

Но... это куда более свойство не меня, а конкретной личности. Реализм. Её собственный. Я же вижу, среди приходящих персонажей, немалое количество таких, до которых не доходит годами. И их приходится загонять "на кирпичики".

— Глянь-ка. Может, по жизни пригодиться. Такое умение.

Я приоткрыл дверь в предбанник и, когда девка подошла, поставил её перед щелью, поглаживая ей шейку и показывая очередное наглядное пособие. И то правда, я, что, единственный на всю округу экспонат?

В предбаннике на столе лежала голая Софочка с высоко задранными и широко разведёнными ногами. Между ними трудился мой десятник. Подбадриваемый поощрительными возгласами своих подчинённых, он, однако, не вполне соответствовал пожеланиям дамы. У нас на глазах Софочка упёрлась пятками в крестец своего партнёра и, с комментариями типа:

— Давай-давай! Шевелись! Глубже!

принялась управлять динамическими параметрами процесса.

— Вот же... курва!

прошептал я в восхищении.

Педагогика форева! Очень познавательное, поучительное для будущей жены Ипая, зрелище. Не сомневаюсь, что Софочка организует подобное по возвращению в погост. И этой "доске с глазами" предстоит не визжать, плакать и панически убегать в чуланчик, а принять посильное участие в действе. Рюмочку поднести, рушничок подать — пот выступивший утереть. Может, ещё чего позволят...

Софья, поживши среди византийщины в Кидекшах во времена Долгорукого, проявляла, временами недюжинную изобретательность.

— Она — моя мать.

почти неслышно отозвалась девка.

Я продолжал радостно рассматривать "настольный натюрморт", отмечая потёртость на левой ляжке десятника, сбоку. Парень на последнем этапе марша взял себе оружие раненного гридня. Видать, ножны второго палаша закрепил неверно... Чего это малявка сказанула...?

— Что?! Ты — кто?! Как звать?!

— Ростислава. Андреевна.

Я почувствовал, как она вся напряглась. Будто ожидая от меня удара. Не поворачиваясь ко мне, не сдвигаясь ни на шаг, спокойным, безэмоциональным голосом продолжила официальное представление.

— Вдова. Князя Вщижского. Святослава Владимировича. Прозываемого Магогом. Дочь. Андрея Юрьевича. Князя Суждальского. Который Боголюбский.

Глава 543

Чувство...

Вот стоит в загородке бык. Бычара. Жуёт жвачку, вспоминает летние деньки на вольной травке. Мимо проходит какой-то мужик-скотник. И бьёт кувалдой. С размаху меж рогов.

Не пробовали? Со стороны быка? — Я тоже. Но, чувствую — похоже.

М-мать...!

Полярный лис размером с синего кита...

Факеншит! Дурак — сам. Ведь всегда смеялся над молодёжной манерой: "секс не повод для знакомства", ведь учили же в детстве вежливости — сперва имя-отчества спроси, перекинься парой слов о погоде, поинтересуйся нофелетом...

Первая реакция, ещё не осознаваемая — мышечная.

Я отдёрнул её в сторону и вскинул над лицом кулак...

Убить!

Уничтожить!

В щель втоптать...!

Чтобы не было! Чтобы сегодняшнюю ночь... вообще вычеркнуть... из жизни, из вселенной...

Мда... видать, я выглядел очень убедительно: девушка отшатнулась, падая попкой на лавку у стенки, сгорбилась, прижала коленки к груди и вскинула над головой руки. В инстинктивной и, очевидно, безнадёжной попытке защититься от внезапной вспышки беспричинного, безграничного бешенства, этого, только что довольно доброжелательного здорового лысого мужика.

Зрелище тощего, панически испуганного, безуспешно и бессмысленно пытающегося защититься, существа... бросилось в глаза. В последний момент.

Удар остановить не смог. Чуть довернул. Попал в стенку.

О-ох... Хорошо, что у меня баня крепкая. А то мой приятель как-то, когда его жена довела своим нудением по поводу обмывания квартальной премии, тоже ударил. В последний момент понял, что убивать... не надо. Попал, в панельной многоэтажке, в перегородку между совмещённым санузлом и кухней. Потом его жена месяц молчала и подавала борщ в ванну.