Зверь лютый. Книга 25. Обмасонивание

На Суре издавна обитала проходящая "каспийская" разновидность. Приходила, нерестилась и скатывалась обратно в море. Когда построили Волжский каскад — подниматься сюда перестала. А на Мокше жила другая разновидность. Местная, не "проходящая". Которая в 21 в. появилась и на Суре. Поскольку экологическая ниша опустела. Из чего я делаю гениальный вывод...

— Самород, а есть из Суры в Сатис волоки?

— А? Не. Там с лодок на коней перегружают. А уж потом плотами к Мокше.

— Зря ты так говоришь. Прежде, когда булгары по нашей земле ходили, там лодии перетаскивали.

Мадина вступила. Перевязку своему герою меняет и речи его поправляет.

Интересно: она Эрзянь Мастор своей землёй называет. Обжилась уже. Жаль. Саморода придётся отсюда скоро переводить: он человек жесткий. За своего Вечкензу устроит аборигенам такую "кузькину мать"... И виноватым, и невиновным.

— Да нету с Суры сюда волоков!

— А я говорю есть!

Ну вот, сцепились. Опять семейные разборки. И я, естественно, виноват.

— Есть! Бабы сказывали! Не с Суры. С Алатыря. Там ещё речка промежду ними. Как-то... Арга... Агра... не упомню.

— Да что твои бабы могли сказывать?! Они, что ли, через волоки лазают?! Да там, поди, сорок вёрст и всё лесом по буеракам!

— Да не сорок, а двенадцать! И вообще...!

— Стоп. Милые грызутся — только тешатся. Вам потом — любовь и удовольствие. А у меня от вашего крика голова болит. Мадина, чёткое описание волока. Бегом.

— Дак как же? Я ж тут мужу супчика куриного сварила, покормить вот...

— Сам покормится. Давай быстро.

Мадина убежала уточнять у своих знакомых, Самород, поставив на грудь миску с супчиком, неловко двигал ложкой.

— Горячо, однако. Слышь, Воевода, а на чё оно тебе? Думаешь, поганые на волок побегут?

— Ты про мои камнемёты слышал? Придуманы против крепостей. Мастер у меня есть. Дрочило, Нездылов сын. Он их делает и людей учит.

— Слыхал. Говорят — здорова дура. И куда такую тягать?

Х-ха... Инверсия ограниченности стереотипов. Чарджи знал, что камнемёты привозят к осаждаемой крепости в разобранном виде, собирают по месту и применяют. Самород слышал другое, уже здешнее: готовый аппарат притащить корабликом в нужное место, стрельнуть. А чередовать?

— Завтра заработает телеграф. Во Всеволжске камнемёты делают непрерывно. Скомандую Дрочиле. Он берёт очередной комплект... э... набор частей, грузит на учан, сплавляется по Волге до Суры, лезет вверх до Алатыря, по этой речке вверх, до волока, перетаскивается в Сатис. Рубит плот, собирает на нём камнемёт, сплавляется к Саровке. Применяем и бьём поганых.

— Такую дуру через волок тащить — пупки развяжутся.

— Супчик-то вкусный? Так и кушай его. А то ты меня не слышишь. С голодухи, видать. Я же сказал — камнемёт тащить по частям.

— А... Ага... А чего не с этой стороны, не с Теши?

Если я верно помню карту, то от Тещи тащить много дальше. И ещё. С этой стороны в лесах наверняка будут бунтовщики. Придётся с боем прорываться. А с той стороны, судя по показаниям пленных, восстание силу не набрало. Самые буйные оттуда ушли сюда и к Сарову. Прикрыть трудников Дрочилы мне нечем, едва ли наберётся пара десятков мечников... если Артемий посчитает своих новиков годными. Но на Суре — и черемисы помогут.

Мы сидели безвылазно. Посреди грязевого моря. Любовались со стен Пичай-городка на вздувшуюся, мутную Тешу. Ждали погоды.

"Сядь у речки — жди погоды.

Отчего ж не ждать?

Будто воды, наши годы

Станут прибывать.

Поразвеет пыл горячий,

Проминет беда,

И под камень под лежачий

Потечет вода".

Фету — хорошо. У него и под лежачий камень вода потекла. У меня... если прохлопаю время — тоже потечёт. Кровушка. И по лежачим камням, и по стоячим. Как в РИ следующие века четыре.

Сработала система. То, обо что я бился, бьюсь и буду биться.

Телеграф восстановили. Есть — чем, есть — кому. Погнали сигналки. И во Всеволжск, и по кругу вдоль Волги на Аишу. Во Всеволжске делают дрочилы. Не старт-стоп, не живо-живенько! — ворог на пороге! Рутинное, регламентное занятие, конвейер. Дрочило так же регламентно, согласно собственному имени... э-э-э... гоняет новые экипажи.

— На ворот! Отставить. Шестой номер портянку не замотал. Два наряда. Замотать. Повторить...

И так — целый день. Изо дня в день. Пока вся команда не начнёт рвать спицы этого ворота менее чем с полусекундным расхождением.

Работает судоверфь. И там не только делают навороченные водомерки с бермудинами, ушкуи с расшивами. Тупо сохраняют и ремонтируют рязанские учаны, на которых мне хлеб осенью привезли.

Дрочила грузит на готовый учан готовый комплект камнемёта с подготовленной командой. Получает мечников, подготовленных Артёмием, скатывается к устью Суры. Где его встречает Кавырля с сотней добровольцев.

Снова: народ наши победы видел, рвётся принять участие в новом... приключении. От желающих черемис — отбоя нет.

"Из ничего — ничего и бывает". Это — и про людей верно. У нас "чего" уже случалось — народ готов.

Перед выходом Дрочило получает от Драгуна описание предстоящего маршрута. Это я — лопух! — могу не знать о переходе между Алатырем и Сатисом. Оно мне прежде не надо было, пришлось про ареалы миног вспоминать. А у Драгуна — два варианта описания, летний и зимний. А у Николая — конкретный мальчишечка-коробейник, который по тем местам проходил.

Фиксирую для памяти: мой прокол.

"Опять в краю моём

Цветёт медвяный вереск".

В смысле: создаваемая немалыми трудами и заботами система — работает.

"А мёда мы не пьём". В смысле — не получаем нужного. Исключительно по собственной глупости.

Не было нужды мучить мозги историями про речных миног, незачем было приставать к Самороду и Мадине. Следовало тупо задать один правильный вопрос одному знающему человеку.

Попандопулопинство, блин! Геройничание, факеншит! Всё сам. Сам знаю, сам сделаю, сам соображу-догадаюсь... Идиот! Сам же над коллегами посмеивался. Над их "роялизмом": ничего не забыли и ничему не научились.

Насчёт "правильного" вопроса — я сообразил. А вот насчёт "знающего" человека. Которому — по должности! за мои же деньги! — положено знать...

Виноват! Признаю! Но у меня есть смягчающие обстоятельства!

Я всегда готов учится у аборигенов, воспринимать их умения, навыки, знания. Я готов делиться, а то и навязывать, свою инфу, из "мира старта". Но вот здесь...

Информация о волоках — вполне традиционна. Но вот эта — получена в ходе движения "землепроходцев". Чего здесь нет ещё лет четыреста. Стабилизирована на бумажных носителях в форме отчётов и карт. Чего здесь... снова четыре века. И организована в виде базы данных, которых здесь...

Тройной "разрыв шаблона" с выпадением собственного соображалово в мутный осадок.

Скверно. В 21 в. я волоками не интересовался — незачем. В 12 в. — с такой инфой так не работают. "Новая реальность". В которой ни опыт первой жизни, ни навыки "Святой Руси" — впрямую негодны.

В системе происходит всё больше вещей, о которых я не знаю, не помню. Поэтому не могу воспользоваться их полезными результатами.

Вывод? — Надо укреплять штабы.

Как всякий офицер невысокого полёта, я традиционно не люблю штабных.

— Мы там! В окопах...! Кормим вшей, бьём врагов, защищаем Родину...! А они! В тепле! Только и умеют, что бумажки перекладывать да бабёнок щупать...

Без человека, который умел бы грамотно "перекладывать бумажки" — мы бы то кубло на Сатисе не вычистили бы. Или вычистили — я, всё-таки, ДДДД. Но крови нахлебались бы.

Штабисты — нужны. Пора уменьшать партизанщину, усиливать регулярщину. Потому что усложняются задачи, увеличивается размер используемых формирований. А, к примеру, войсковые разведчики из тяжёлых копейщиков Салмана... никакие.

Разведка, картография, медицина, материально-техническое, учёт личного состава и поголовья...

Пока отряд маленький — это всё забота командира. Но уже на уровне сотни бойцов... и задача стала географически обширнее.

Буду точен: есть и ещё "смягчающее". Ввязываясь в эту историю, я "видел" только Пичай-городок, только Тешу. Предполагал, из-за отсутствия иной информации, что заговор — локальный. Но эрзя населяют сейчас значительно большую территорию, от Оки до Суры.

Я об этом не подумал. А человека, который бы перебрал все возможные варианты, хотя бы — назвал их, включая "всенародное" восстание, у меня нет.

Нужна специализация. Подобно тому как в эту эпоху рассыпают рыцарские "копья" на Западе, выделяя "рода войск": пехота/конница, копейщики/лучники, сводимые в отдельные однородные отряды, так и мне необходимо к уже специализированным по оружию/функциям бойцам добавлять обеспечивающие и вспомогательные подразделения. Нестроевые.

Очень не хочется: кормить-то всех надо. Нельзя допустить аналога рыцарского отряда. Где полноценным бойцом считается один-два, а душ — 10-15-50... Даже "посошная рать" времён Ивана Грозного — много, тяжело, разорительно.

В эту эпоху, пожалуй, самое аскетическое "штатное расписание" — у тамплиеров. Рыцарь, слуга, три коня. Четвёртая лошадь — только по личному разрешению магистра. На марше слуга с вьючной лошадью идёт впереди.

Забавно: минных полей ещё нет. Но братья-рыцари хотят, чтобы слуги были "постоянно на глазах".

Для моих формирований даже тамплиеровские структуры — избыточны. Но кое-что нестроевое, специализированное... — уже необходимо.

Крик души: "Менеджменту бы мне! И — побольше!". А то — всё геройничаю. Вот, сам напрягся и про миног вспомнил... Позорище! "Размер имеет значение" — система стала больше моей "свалки". "Не лизе".

Как-то я у своих коллег-попандопул про такую... "мемориальную импотенцию", в смысле: всего не упомнишь — не встречал.

Хуже: у меня вырастают неплохие "головы". В приказах, в мастерах, в тиунах... Разумные, энергичные, решительные... А вот стаи маленьких долбодятликов, которые знают, помнят, чуть что — "вот справка" — не наблюдается. А ведь "знать" — это так здорово, приятно! Какая затыка, а ты сразу: "аналогичный случай был в Бердичеве". И — все уважают.

Два разных психотипа, разные "Вороны Одина". Один — знает, помнит. Другой — думает, решает. "Свалка" и "молотилка". Хорошо, конечно, когда обе сущности в одном мозгу. Но система переросла размером одну человеческую голову. А я, увы, не Змей Горыныч.

Факеншит! Мечта руководителя — былинный змей. Не потому, что летающий, огнедышащий и девок в пещеру таскает, а потому, что мозгов больше.

Упущение. Моё. Вернусь — исправляю. Если вернусь...

Решение — нашли. И пошёл мой второй отряд не по мятежным волостям, не в грязи по ноздри, не с запада, а совсем с другой стороны, по высокой воде, мимо неготовых к боевым действиям туземных селений.

Негоразды — были. Пришлось новикам Артемия свою выучку вражьей кровью закреплять. Черемисы... проявили доблесть. Два кудо сожгли в дым, с десяток — разбежались. И очень много труда. Тяжёлого. То — монотонного, то — надрывного. На вёслах, под грузом, лесоповал...

Мне половодье — беда, а Дрочиле — радость. Он ухитрился перетащить через волок не только груз, но и сам учан. Так-то волок двенадцать вёрст. Но в водополье — половина.

У нас в городке — свои дела.

— Самород, где Вечкензу похоронили?

— Дык... эта... Не хоронили ещё. Некому отпеть по обычаю христианскому. Попа-то нашего... поганые ножами порвали. Лежит в домовине. В подполе, значит. Мальчик мой... Сколько ж мы с ним всякого...! За эти-то годы... А могилу... У них тама, за Тешей версты три — родовое кладбище. Тама и отец его, и родня... Я, было, думал туда. К евоным поближе... А с другой стороны — капище поганское...

— Церковка твоя погорела малость. Поправим. Вечкензу — во дворе и похороним. Камень добрый найдётся? Остальных... Христианам выбери место посуше. Да и язычникам. Поп в отряде есть — всех отпоёт.

— Дык... ну... поганых... не по обычаю...

— Брось, Самород. Обычай здесь — мой. Я на мёртвых дурней зла не держу. Господь — всех простит. А я чем хуже? Дадим им случай. Может, и уговорят Петра-ключаря.

Вымели, вычистили церковный двор. В пяти шагах от обгорелой стены церковки, справа от крыльца, и положили. Первого христианского государя народа. Мученика за святую веру. Святителя и крестителя диких прежде язычников. Наш Владимир Святой тоже... разные эпизоды в жизни имел, прежде чем веры Христовой сподобился.

"Блаженны павшие за правду. Ибо войдут они в царствие небесное".

Не знаю как Вечкензу на небесах встретят, а тут мы его честь-честью проводили. Самород с Мадиной слёзы проливали. Да не одни они — многие местные Вечкензу добрым словом вспоминали. Говорили про храбрость его, про к Христу-богу радение. Самород показал камень, что будет через год, когда земля осядет, на могиле поставлен. Показал и надпись памятную, что на камне выбита будет.

Я тоже высказался. О безудержной отваге его в истреблении вражьих полчищ на Земляничном ручье, о непрестанных заботах в просвещении и устроении народа. Обещал просить церковь православную о канонизации Вечкензы, о приобщении его к сомну святых святорусских.

Канонизация — дело долгое. На "Святой Руси" даже и поныне, в середине 12 века, Владимира Крестителя ещё не канонизировали. А почитание — есть. Святых Бориса и Глеба, защитников Земли Русской, канонизировали через полвека после их гибели. А о помощи просили — сразу.

Нужен, нужен народу свой святой. Защитник и покровитель на небесах.

Раз нужен — делаем. Что возможно своей властью.

Пообещал людям, что нынче, в этом же году, мастера мои икону с ликом ныне преставившегося, напишут. В подарок местной церкви.

А чего? Хрисанф, богомаз мой, с Вечкензой пересекались. Сделает приличный портрет. Воителя-крестителя-основателя. Два. Второй у себя на Стрелке в церкви повешу. Народ должен знать своих героев.

Нижний ряд в "классическом" иконостасе православной церкви — местные, здесь особо почитаемые святые. До "Русского высокого иконостаса" с пятью чинами-рядами ещё века три-четыре. Но начинать — уже можно. Я ж того... — прогрессор.

Поп отрядный панихиду отслужил. Красиво так. Душевно. И по голосу — звонкий, сильный, и по облачению — богатое, блестящее.

Помянули покойного, и пошли за городком в поле могилы копать. И своим, и чужим. А я велел попу голову срубить. Что и было исполнено по утру. Когда он протрезвел.

Ужрался до поросячьего визга. Буянить начал, к бабам приставать, Мадине пытался подол задрать. Позорит почётное звание православного священнослужителя.

Я уже говорил, у меня церковным — наказание втрое против мирян. За само деяние, за позор церкви нашей святой, за оскорбление непотребством самого Господа Бога.

Поскольку, как сказывают, слуги христовы к Господу поближе, то и вонь от мерзостей их для Христа — сильнее. Вот и взыскиваю.

С попами — беда. Иерархи, из-за моего никому неподчинения, ко мне священнослужителей не шлют. Своей волей приходят... разные. По большей части — и вовсе ни на что не годные. Мошенники, расстриги, дураки, пьяницы, бабники, скандалисты... Аггей и Чимахай их в оборот берут. У этих — не забалуешься, проверка идёт... жёстко. Из десятка — едва ли один гожий сыскивается.