Ветер и крылья - 4

Никто не гадит у себя в гнезде! А если нагадил... это нехорошим словом называется.

Но Адриенна была в столице. А Мие...

Мие и в голову не приходило посмотреть на себя со стороны. Она точно знала, что права. А все остальные...

А что — это должно ее интересовать? Вот еще не хватало! Есть она, есть несколько близких ей людей, и есть весь остальной мир. Вот, весь этот мир может жить спокойно, пока ей не мешает. А потом — не обессудьте! Порву, сожру и кости сплюну.

— Не стоит благодарности, дан Козимо.

— стоит, Миечка, еще как стоит... я получил новости из столицы. Там, конечно, всем не до эданны Аркури, там коронация, свадьба его величества...

— Свадьба?

— Да, его величество Филиппо Четвертый был коронован в день своей свадьбы с даной СибЛевран...

— С КЕМ!?

Хорошо, что Мия сидела в кресле, а то бы так и упала, где стояла.

— С даной Адриенной СибЛевран. Мия?!

Мия помотала головой, приходя в себя.

Адриенна... Лоренцо...

Несколько секунд она находилась в состоянии: 'то ли лежать, то ли бежать'. Потом задумалась.

Собственно, а что такого произошло? Про Адриенну она знала, так что ничего нового. Они рассчитывали, что у Адриенны будет больше времени. Жизнь решила иначе.

Но ведь и Лоренцо пока невесть где находится. А что там будет через пару лет...

Будет видно!

Так что Мия тряхнула головой.

— Я... мы встречались с даной. Не знаю, помнит она меня или нет, но его величеству повезло. Редкое сочетание — красавица и умница.

— Неужели она может быть красивее вас, Мия?

Мия пожала плечами.

— Мы разного типа. Я блондинка, она брюнетка, я более мягкая, а у нее более хищная красота... как-то так.

Дан Козимо кивнул.

Он видел, что Мия недоговаривает, но... хорошо. Пусть недоговаривает. Для него это уже ничего не меняет. Ему и до зимы-то дожить не удастся, он это отчетливо понимает. Для сына он сделал все возможное. Как мог укрепил Демарко, нашел подходящего управляющего, более-менее уладил дела с соседями... все. Больше у него ничего не получится.

Поэтому пусть Мия оставляет свои тайны при себе.

Даже эта девочка... пусть Рикардо нашел ее, но дан Козимо постарался привязать Мию к своей семье, отнесся к ней, как к дочери... если бы Рик решил жениться!

Ладно, дан Козимо завтра с ним поговорит об этом.

А пока...

— Мия, я умоляю простить меня, но я не слишком хорошо себя чувствую...

Мия кивнула, и распрощалась с даном Козимо. Она тоже хотела побыть одна.

Подумать...

Хотя... а чего тут думать? Для Мии Феретти в замужестве подруги были одни сплошные плюсы. Минус только один — что подумает Лоренцо? Но брат еще ничего не знает, и наверное, долго не узнает. А в остальном...

Подруга-королева...

Интересно складывается партия, правда? Больше ста лет назад прабабка Мии служила королеве из Сибеллинов. И сейчас Мия может повторить ее судьбу. Забавно, правда?

Судьба молчала.

Но Мия подозревала, что Ее это тоже забавляет.

Что ж. Поживем, посмотрим...

Адриенна

— Дорогая супруга, это вам.

Адриенна бросила взгляд на большую кожаную шкатулку.

Потом чутье подсказало, как себя надо вести. Женщина захлопала в ладоши и изобразила самое восторженное выражение лица, какое смогла. Простите, внизу все болело так, что даже сидеть было неприятно. Эданна Сабина (да благословит ее Бог) подсунула в кресло королевы мягкую подушечку, поэтому Адриенна могла не кривиться. Но больно же!

— Ваше величество! Вы так добры!

Адриенна раскрыла шкатулку, и сапфиры в бриллиантах сверкнули звездным блеском.

— Какая прелесть!

— Они точь-в-точь, как ваши глаза, дорогая, — напыщенно произнес Филиппо.

Адриенна многословно благодарила.

Фрейлины восхищались.

Эданна Сабина подумала, что пока все неплохо. Если бы его величество ничего не подарил супруге, девицы могли бы посчитать, что он ее... не любит?

Насчет любви и так все ясно.

Но даря побрякушки, его величество показывает всем месте супруги в своей жизни.

Она важна и нужна. Это ведь не украшения, а извинение. И ее место при дворе — первое. Впереди даже эданны Франчески, которая сейчас сидит где-то в провинции и не высовывает носа.

Филиппо Третий умирает, да... но именно поэтому он может и махнуть на все рукой, да и забрать эданну с собой. Подумаешь, беда! Сын обидится...

Все равно помирать! Пусть сынок потом сходит, на могилку отцу поплюет с горя...

Адриенна приложила сапфиры к ушкам, вздохнула.

— Ваше величество, я обязательно надену их к платью другого цвета.

Филиппо Четвертый чуточку скривил губы.

— Да, дорогая жена. Мне не нравится черный цвет...

Адриенна привстала с кресла, потом обняла супруга за шею (бедняга не отшатнулся только от удивления — остолбенел) и прилюдно поцеловала в щеку.

— Ваше желание, супруг, закон для меня.

И тихо-тихо, на ушко:

— На черном кровь не заметна. А я боюсь, что будет кровить. Простите.

Сволочью Филиппо Четвертый не был. Поэтому осознал, вспомнил и устыдился. И тут же 'переобулся в прыжке', хоть и не знал этого выражения.

— Я не возражаю, когда вы его носите. И ваша кожа в нем просто мраморная, — Филиппо даже улыбнулся. — Но к сожалению, сапфиры сюда не подходят. Придется подарить вам бриллианты.

— Ваше величество, вы меня слишком балуете, — Адриенна смотрела невинно-невинно. — Я самая счастливая из женщин.

Фрейлины умилялись. Эданна Сабина смотрела скептически.

А что подумала Розалия Меле, которая подсматривала за всем этим цирком из-за портьеры, так никто и не узнал. Потому что она была девушкой умной, и точно знала: меньше скажешь — дольше проживешь.

* * *

— Ваше величество, моя дражайшая супруга, у меня есть для вас и еще один подарок.

— О, ваше величество! — изобразила восторг Адриенна.

— Достаточно ли хорошо вы себя чувствуете, чтобы прогуляться в парк?

— Ваша воля — закон, ваше величество.

— И все же? — Филиппо понимал, что во многом, в состоянии супруги виноват он сам, и ему было... ладно, не особенно стыдно, но неприятно как-то. Действительно, Адриенна тоже не рвалась за него замуж, и она женщина, и она младше, и она старается... а он?

Некрасиво получилось.

— Я... смогу, дорогой мой супруг.

— Тогда прошу, — Филиппо шепнул что-то важное лакею, и подал Адриенне руку. Смотрелись они рядом просто великолепно.

Он — высокий, стройный, темноволосый, с очаровательной улыбкой, в алом и золотом. Она — бледная, строгая, вся словно из мрамора выточенная, в черном и серебряном... платье выбрала эданна Сабина, но кстати, именно из тех соображений. Мало ли, кровь протечет...

Вроде пока не кровило, но это дело такое, внезапное...

Так, красивой картинкой они и вышли в сад. Прошлись по дорожкам, вдохнули запах...

Розы цвели.

Да так ядрено, словно вот завтра помирать и надо сегодня успеть и доцвести и порадоваться жизни... запах просто окутывал покрывалом, Адриенна даже рукой помахала, пытаясь его разогнать.

— Что с цветами? Так... много?

— Я спрашивал, — скривился его величество. — Садовник сказал, что с утра в оранжерее, в розарии... просто безумие. Черные розы и лезут, и лезут из земли...

Адриенна только головой покачала.

Лезут они...

Судя по всему — ночью произошло... да, вот оно и произошло. И получилось... цветение.

— Может, их удастся как-то укротить?

— Да, возможно...

Фрейлины ловили каждое слово супружеской четы.

— Может быть, я поговорю с садовниколм? И вообще, возьму это в свои руки? — предложила Адриенна.

И получила в ответ благодарный взгляд.

Филиппо... скажем честно, он просто побаивался.

Розы эти...

Ладно еще — люди! С ними разговаривать можно, с ними что-то обсудить, договориться, найти общий язык можно. А с розами?

Вот сидишь ты у розового куста и уговариваешь его не цвести? Ну-ну...

Матео уже сообщил, что пытался выкорчевать один из розовых кустов. Он пророс на газоне, с корнем вырвал скамейку (мраморную, заметим) и тоже собирался цвести. Но там он был немножко не к месту, поэтому садовники решили его выкорчевать...

Вид у Матео был такой, словно он со стадом диких кошек сражался. Причем кошки победили. Всухую.

И это он еще главный садовник. Его подчиненным пришлось намного веселее. Филиппо лично прогулялся в сад. Колючки у проклятых кустов были длиной с палец... тут еще и отец подбавил. Ему дан Виталис с утра наябедничал... то есть доложил обстановку, и Филиппо от всей души настучал сыночку по 'умной головушке'. Добавив, что Адриенна СибЛевран вообще-то дана, а не шлюха из подворотни, к которой хоть четверкой заезжай... у нее телосложение более деликатное...

Тебе, сынок, угробить свою последнюю надежду на престолонаследие хочется?

Ну-ну, действуй, не стесняйся...

Филиппо только зубами скрипел. А отец его еще и добил, сообщив, что почитал про Сибеллинов, попросил узнать про те же розы...

Хочешь сказочку послушать?

Есть такое предание, что эти розы — последняя защита дворца. Когда их было много, когда они цвели повсюду... если враг придет в замок, они его встретят. Хочешь попробовать? Вот доведешь ты супругу, решит она, что ты враг... а то и интереснее! Розочки сами решат, что ты вреден для ее здоровья? Кто их знает, может, они разумные?

И будешь по своему дворцу ходить в латах. Сплошных. Глухих. Новую моду введешь, значит. Надо будет только на доспехи корону прицепить. Приварить, что ли? Сразу...

Филиппо посмотрел на отца, выглянул за окно, за которым расщеперились, иначе и не скажешь, здоровущие кусты роз... оценил шипы и перспективы...

Это или лесорубами срубать и выжигать, или...

Может, проще с женой помириться? Особенно если, как отец предполагает, она даже этим не управляет. Просто ей было больно и плохо — и вот результат?

Обратно, конечно, розы не залезут, если уж выросли. Но может, их хоть как-то удастся привести в соответствие?

Филиппо и отправился мириться. И видя бледное лицо супруги, осунувшееся за ночь, со здоровущими синяками под глазами, видя подушку на кресле, черное платье, в котором Адриенна казалась вовсе уж невесомой, действительно испытывал чувство вины.

Садистом он не был.

А еще...

Эданна Франческа немного перестаралась.

Она в свое время душевно рассказывала принцу, как ее выдали замуж за нелюбимого, как она страдала, как ей было плохо... она была еще совсем ребенком...

Принц проникся. И сейчас, глядя на идущую с ним под руку девушку, тоже испытывал угрызения совести. Он-то оказывается, такая же сволочь?

Ай-яй-яй...

Поворот, еще поворот... и на дорогу выходят... выводят...

Потрясающей красоты черная кобылка. Тонконогая, изящная, с грациозно изогнутой шеей... Адриенна даже ахнула от восторга.

— Какая прелесть!

— Вам нравится, дорогая супруга?

— Да, ваше величество! И она одной со мной масти! — Адриенна впервые так искренне улыбалась. И Филиппо неожиданно пробрало.

Сибеллины есть свет и счастье своей земли.

Адриенна улыбалась ему и раньше, но по обязанности, потому, что он жених, так принято, так должно быть. И сапфировые глаза оставались холодными.

А тут... на бледных щеках женщины вспыхнул румянец, улыбка потрясающая, глаза засияли, и королю вдруг стало теплее. Словно солнышко выглянуло, словно в детстве мать по голове погладила...

— Ее зовут Нора. И я хотел бы подарить ее вам...

— Ваше величество!

Адриенна сделала шаг вперед, второй... Нора пригляделась — и тряхнула головой.

А что? Эта забавная двуногая ей сразу понравилась. Чувствуется в ней и свет, и тепло... Нора наклонила голову, блеснул влажный лиловый глаз...

Адриенна протянула к ней ладонь.

— Она хлеб подсоленный любит, ваше величество, — конюх протягивал Адриенне горбушку.

Любит.

Мягкие губы осторожно взяли угощение с раскрытой ладони. Лошадь подтолкнула ее величество мягким храпом в плечо, осторожно так, бережно... прокатимся?

Адриенна погладила ее по умной морде.

— Не сегодня, Норочка. Я сегодня не смогу...

Филиппо ощутил еще один укол совести. Но Адриенна подошла к нему, поцеловала в щеку, улыбалась... и ему стало чуточку полегче. Словно ледяные когти разжались... немножко.

— Спасибо! Это чудесный подарок... мы можем отвести ее на конюшню? Пожалуйста...

Филиппо кивнул.

— Да, конечно. Я схожу с вами, Адриенна.

Все в порядке, просто ее величество вот так...

— Если я сяду на лошадь, а вас посажу перед собой? — тихо-тихо, шепотом, чтобы даже рядом не слышали.

— Не смогу. Дан Виталис сказал дня через три, не раньше...

— Адриенна, я думаю, вам пойдет белое платье для верховой езды. Я прикажу сшить.

— И сапфиры, — беседуя так, Адриенна и его величество приближались к конюшням. Кстати, конюшни Адриенне понравились. Удобные, светлые, просторные денники, идеальная чистота... овес?

Да, тоже отлично...

А выпас есть? Левада?

Несколько забавных козликов, которые живут тут же в конюшне... его высочество любил охоту, и сейчас показывал Адриенне свое хозяйство даже с какой-то гордостью. Вот оно у него как! Да!

— ...выкинь немедленно...

И в СибЛевране дана Адриенна всегда оказывалась не там, где надо. И сейчас...

Шаг — и Адриенна оказалась перед здоровущим конюхом, который навис над мальчишкой лет двенадцати.

— Что случилось? — Филиппо был рядом. Мимо него такое пройти никак не могло.

— Да вот... тварь ведьминская! Сейчас, ваше величество, утопим его — и все тут, не извольте волноваться...

Мальчишка неистово замотал головой. Адриенна подняла руку.

— Молчать!

Прозвучало это так, что заткнулись даже фрейлины, которые переговаривались о чем-то за ее спиной. Даже придворные, которые сопровождали короля.

— Мальчик, отвечай, как тебя зовут?

— Рац, ваше величество... Орацио Ланди, к вашим услугам, ваше величество...

— Что за 'ведьминская тварь'?

Голос у Адриенны был настолько ледяным, что становилось ясно ее отношение к подобным глупостям. Ага, навидалась в СибЛевране. Едва-едва успела один раз... дура же! Орала, что соседка у нее как есть ведьма, корову сглазила, вымя затворила, народ взбаламутила, не окажись рядом Адриенны, так бы и чем оно кончилось, кто знает?

Адриенна приехала ко времени, так скандалистка волком выла, а навоз и грязь из стойла выгребала, коровку своими руками отмывала до рогов до копыт... а как грязи меньше стало, так и корове полегчало. Опять же, кто сказал, что доить корову легко?

Это только дурачки считают, что дергай за вымя, вот тебе и молочко будет! А на самом-то деле там все интереснее... умеючи надо! Не то и вымя болеть будет, и корову загубишь...

А тоже, сколько воплей было! Ведьминская тварь... да и что с того, что у соседки черный козел жил? Да хоть бы и зеленый... козлы — они явно умнее некоторых соседей будут!

Филиппо резко кивнул.

— Да, хотелось бы знать.

Он, правда, интересовался по другой причине.

В отличие от даны СибЛевран, которая сама, как оказалось, не совсем ясного происхождения... вот как-то не получалось у Адриенны причислить Моргану Чернокрылую к верных прихожанкам матери нашей церкви, Филиппо был достаточно верующим. И ведьмовства опасался.