Чаганов: Москва-37

-Век воли не видать,— размахивает наганом урка.— Легавых тьма! Кичу обложили!

-Крест, что за кидок?— Оба зэка исподлобья уставились на главаря.— Что за дела? Базарил, всё чисто, рвём когти.

-Всё шло как стаковались с тем на Лубянке,... с ромбами, кудрявым,— бормочет под нос Крест, хватая себя за грудки.— и сержант слинял... и прокурор этот на авто... Скаазывал, 'мочканёте Чаганова и уйдёте на моторе прикрываясь этим'. (Трусов втягивает голову в плечи).

-С мусорами спутался!— Заорал 'Молодой', направляя наган на главаря.

-Ша, сявка!— 'Щербатый' быстрым неуловимым движением вырывает из рук 'шестёрки' оружие (Крест без замаха бьёт его поддых, урка падает на пол).— Что делать, Крест?

-Жжёный! Подь сюда!— Главарь, решившийся на что-то и вновь обретший уверенность в своих силах, отбирает наган Макара у, впавшего в ступор, актёра.— Ты (указывает на Макара), в хату этого (показывает на Жжёнова).

Макар, поймавший связку ключей, с готовностью возвращается к своему привычному делу а, оттаявший после приказа Креста, актёр охотно скрывается за дверью своей камеры.

-Ты,— палец главаря упёрся в живот Трусова.— становись здеся.

Прокурор резво подскакивает на ноги и, с облегчением, мелкими шагами спешит к двери чагановской камеры, встаёт напротив неё и вопросительно смотрит на Креста. Всё понявший 'Щербатый', усмехнулся садистской полуулыбкой, а Крест, согнув руку в локте, стреляет в грудь Трусова. Тот валится назад с застывшим на лице удивлением.

-Ты и ты,— рука главаря указывает на 'Молодого' и Макара.— тащите сержанта к прокурору.

Его приказание исполняется в мгновние ока. Крест достаёт из кармана 'вальтер' и призывно машет 'Щербатому', тот хромая подходит. Крест осторожно отодвигает глазок камеры, внутри полная темнота.

-Зашухарился,— прошептал он, подмигивая подручному.— 'орешко' (окно в камере) заткнул и лампу кокнул. Ну дам нам всё одно.

По его команде 'Щербатый' снимает запор с кормушки и в открывшееся отверстие в двери начинают палить два ствола. Оставив в запасе по одному патрону, они синхронно поворачиваются и стреляют над головой сжавшегося от громких хлопков Макара, затем тщательно протерев полой тюремной куртки оружие, они вкладывают его в руки убитых: 'вальтер'— прокурору, наган— сержанту. Крест поднимается с колен, подходит к Макару и достаёт из кармана его наган, звучат выстрелы в сторону трупов.

-Ну вот и всё, мусор,— возвращает наган Макару.— а теперь в хату нам пора, замыкай за нами. (Смотрит в бестолковые глаза вохровца и добавляет). Чаганова они хотели завалить... понял? А ты защищал, типа, его? (Кивает головой, Крест отбирает у 'Молодого' фуражку и возвращает её вохровцу). Ты стой на допросе твёрдо: плохо помню, мол, кто как стрелял, кто где стоял. Барбос тебя вмиг запутает, если вспоминать начнёшь. Ежели сознаваться начнёшь, то мы всё четверо на тебя покажем. Вышак тебе тогда...

Москва, Кремль,

Свердловский зал.

21 июня 1937 года, то же время.

Сталин намеренно отстаёт от группы соратников, идущих к выходу, и подходит к сидящему в одиночестве Пятницкому.

-Что, Осип, не торопишься никуда?

-Пусть народ разойдётся,— вздрагивает от неожиданности он, увидев перед собой остановившегося вождя.— не люблю в толпе...

-А по сегодняшнему голосованию не скажешь...— не скрывает усмешки Сталин.

-Я привык своей головой думать.— Пятницкий встаёт и прямо с вызовом смотрит в глаза собеседника.

-Это хорошо,— улыбка растворяется в усах вождя, он берёт нахохлившегося Пятницкого под локоть.— пойдём, проводишь меня до кабинета. А, знаешь что, пошли лучше на квартиру, не был у меня никогда? Посмотришь заодно, там никто нам не помешает... Через пять минут, спустившись на один этаж, они уже сидели в гостиной и пили чай вприкуску с колотым сахаром из стаканов. Гость с одобрением рассматривает простую, почти спартанскую обстановку квартиры вождя.

-Так ты значит, Осип, в знак протеста голосовал против Ворошилова?— Сталин отставляет пустой стакан.

-Можно и так сказать,...— лицо Пятницкого снова обретает суровое выражение.— протеста против этого вашего 'нового курса': развала Коминтерна, соглашательства с оппортунистами и извращения марксизма!

Сталин поднимается, подходит к шкафу, достаёт из него пачку 'Герцеговины Флор' и, посмотрев на трубку, нетерпеливо достаёт папиросу.

-Не ожидал такое услышать от секретаря ЦК нашей партии...— чиркает спичкой, делает глубокую затяжку.— ну да ладно и не такое слыхал от некоторых товарищей. Начну с марксизма... ты, Осип, в отличии от своих новых друзей, (лицо Пятницкого дёргается в болезненной гримасе) марксизм изучал, поэтому не дашь мне соврать. Что писали Маркс и Энгельс о коммунизме: 'не будет денег', 'не будет товарного производства', 'от каждого по способности— каждому по потребности', 'труд из обузы превратится в наслаждение'— всё!

Пятницкий задумался.

-Ты, Осип, конечно, помнишь...— продолжил Сталин, не дождавшись ответа.— до чего довела нас отмена денег к 1921 году: промышленность и транспорт встали, прекратился подвоз продовольствия. Но действовали то мы в полном соответствии с марксистской наукой! И к чему 'неизвращённый', как ты выразился, марксизм нас привёл? Ленину мы должны в ножки поклониться, что не стал он цепляться за догмы, что убедил партию в необходимости крутого разворота, 'новой экономической политике'.

-Маркс и Энгельс говорили о коммунизме...— попытался возразить гость.

-... и ни слова о том как его достичь!— парирует хозяин.— Ты помнишь, как Зиновьев пытал Герберта Уэллса: 'когда начнётся революция в Англии'? Ведь в соответствии с теорией Маркса: 'Социалистическая революция сначала произойдёт в промышленно развитых странах, где силён пролетариат, а затем— в отсталых, аграрных'. Как с этим быть? 'Извращённый марксизм', говоришь?... Новую теорию надо создавать, а мы тычемся вслепую, как слепые щенки!

-Это уже ревизионизм!— Стучит по столу кулаком Пятницкий.

-Думай что хочешь,— Сталин устало садится на стул и не обращает внимание на пепел, летящий на пол.— я надеялся, что для тебя на первом месте благо народа, а ты— такой же как эти... бюрократ.

-Силён, ты однако, Коба, ярлыки навешивать.— Гость тоже снижает обороты, отхлёбывает из стакана.— Вот ты клеймишь секретарей областных да республиканских, такие они и сякие, а на себя не пробовал оборотиться? Кем ты себя окружил? Прихлебателями, которые в рот тебе заглядывают, поддакивают, что бы ты не сказал. Что же касается теории, то не новую надо создавать, а развивать старую, марксизм прошёл испытание временем... победа социалистической революции в России— лучшее тому доказательство.

-В 1783 году двум французам-братьям, по фамилии Монгольфье,— Сталин затушил папиросу.— одновременно пришла мысль, что живая и мёртвая силы могут летать. Надо лишь поймать их, соединить и поместить в мешок: тогда на нём можно подняться в воздух. Сшили они большой мешок, разожгли под ним костёр и стали бросать в него солому, которая выделяет мёртвую силу и овечью шерсть, что даёт— живую. Шар наполнился тёплым воздухом и полетел... Новую теорию надо создавать, новую. Ну а название, конечно, лучше оставить старое... Без теории— нам смерть. Создание теории построения коммунизма, экономической теории— это и должно быть главной задачей партии.

-Не спорю я с этим, Коба, такая теория нужна,— Пятницкий пытливо смотрит в глаза Сталину.— но ты говоришь о строительстве коммунизма в одной стране. А как же классовая солидарность с пролетариатом других стран, помощь в их борьбе? Сказать им: 'Подождите, товарищи, мы тут коммунизм строим— не до вас сейчас'?

-Само существование государства рабочих и крестьян— есть большая помощь в их борьбе...— быстро отвечает Сталин оппоненту, чувствуется что эти вопросы он обдумывал много раз.— и чем более успешным оно будет, тем больше последователей у него будет. А содержать целую армию бюрократов, имитирующих классовую борьбу в своих странах мы не будем! (Видит побелевшего от этих слов Пятницкого). К тебе, Осип, эти слова не относятся, ты свой хлеб в Коминтерне зарабатывал в поте лица: твоя разведка служит образцом и для Разведупра и для НКВД.

-Не обо мне речь,— отмахивается гость.— Коба, как с фашизмом в Европе справиться, если не поднимать на борьбу их пролетариат?

-Осип, помнишь как мы пытались разжечь революцию в Европе? 'Даёшь Варшаву'! В Германии в 1923 году? Ты ж там сам был, участие во всём этом принимал, всё своими глазами видел. Через тябя шло золото на покупку оружия, организацию отрядов Красной гвардии, выпуск газет: последнюю рубашку с себя сняли. И толку? За те деньги можно было... А-а, да что говорить! Урок мы получили хороший: два раза на те же грабли наступать не будем. Рассчитывать будем только на себя. Война на пороге, а у нас власть шатается. Осип, мне нужна твоя поддержка. Не много нас было в том 'ордене меченосцев', а сейчас, вообще, единицы... к кому обратиться можно.

Москва, ул. Куйбышева д. 7/3.

Наркомат юстиции СССР.

21 июня 1937 года, 17:00.

-Спасибо, Василий, свободен.— Из-за огромного письменного стола, не потерявшегося в просторном кабинете, выкатывается 'колобок' и спешит мне навстречу. Плечистый охранник в штатском, доставивший меня сюда, легко без напряжения закрывает массивную дубовую дверь с медной, начищенной до блеска, табличкой: 'Шейнин Л.Р. Начальник следственной части. Прокуратура СССР'.

-Алексей!— 'Колобок' раскрывает объятия, спрашивает участливо.— Как ты? На нём по последней моде сшитый тёмный костюм, белая сорочка и галстук в тон. По мере приближения ко мне его объятия сужаются (всё дело в моей драной гимнастёрке с подозрительными бырыми пятнами) и в точке встречи ужимаются в сердечное рукопожатие.

-Всё нормально, Лев Романович.

-Проходи, присаживайся.— Хозяин кабинета делает приглашаюший жест, указывая на два кресла у круглого столика, стоящие в углу у окна, смотрящего на площадь.— Ты голодный? Сейчас организуем. (Подкатывается к столику с телефонами). Катенька, бутерброды и кофе— быстро. 'Катенька... а я свою не уберёг'.

В этот момент начинают бить куранты на Спасской башне, до неё по прямой менее двухсот метров. Кажущиеся маленькими на большом лице, живые глаза Шейнина подмечают смену моего настроения.

-Алексей, обещаю, я найду её убийц...— Неожиданно с чувством произносит он.

Отвожу в сторону поплывшие глаза, присевший напротив следователь не сводит с меня глаз.

-... следствие получило свидетельство твоего соседа снизу,— понимающе киваю головой.— за полчаса до тебя наверх поднялась некая подозрительная пара, которая затем невероятным образом исчезла. Есть какие-нибудь мысли, кто это мог быть?

Дверь открывается и на пороге появляется пышная блондинка с большим подносом в руках. На нём кроме благоухающего бразильскими ароматами фарфорового кофейника, несколько тарелок с бутербродами с маслом, сыром и колбасой.

-Иди-иди уже.— Машет руками Шейнин не в силах оторвать взгляд от склонившейся над столом девушки.— На чём мы остановились?... Кто это мог быть?

Блондинка довольная произведённым эффектом исчезает за дверью.

-Обратитесь к Гендину, новому начальнику Оперативного отдела,— не свожу взгляда с бутербродов.— если они те, о ком я думаю, то у него есть материал для вас...

-Не хочешь руки помыть?— Перехватывает мой взгляд Шейнин.— Вот та дверь— в умывальную...

Чувствуется, что он очень гордится своим кабинетом. Через минуту умытый и умиротворённый возвращаюсь к столу.

-Как исчезли? Рассказывайте подробно!— Хозяин кабинета разносит стоящего перед ним секретаря.

-Э-э...— Тот косит глаза в мою сторону.

-Докладывайте, вам говорят...— Притоптывает ногой Шейнин.

-Четырёх осуждённых из Сухановской колонии (охранник и водитель в кабине) перевозил автозак из Бутырки,— зачастил секретарь.— при выезде на плотину, разделяющую Борисовский и Царицынский пруды автозак потерял управление, съехал в воду и быстро затонул. Водитель успел выпрыгнуть из кабины. Через полчаса удалось вытянуть автозак из воды, в нём обнаружены трупы вохровца и двух заключённых, двое зэков пропали. На место прооисшествия скоро подъедут вызванные водолазы.

-Спасибо, свободны,— начальник задумался.— докладывайте когда будут новости.

-Слышал?— Возвращаемся к столику.

-М-м-м...— Согласно киваю, во рту тает нежнейшая осетрина. Шейнин тоже не отстаёт, его уши забавно задёргались в такт с работой челюстей. Тарелки быстро пустеют и хозяин разливает кофе в изящные чашки.

-Скажи, Алексей, ты видел стрелявших в тебя?— Чёрные глаза следователя внимательно наблюдают за мной поверх чашки.

-Нет, откуда? Я как услышал первый выстрел в коридоре сразу разбил лампу в камере, заткнул гимнастёркой оконце (пригладил на груди след от пули) и спрятался сбоку от двери. Так и простоял на этом месте не двигаясь.

-Похвально,— удивлённо качает головой Шейнин.— быстрая реакция. То есть ты сразу понял, что дальше последует покушение на тебя?

-Выходит так,... не знаю успел ли я подумать, действовал по наитию, что ли.

-Ну да, ну да,— следователь подливает себе из кофейника.— любой бы на твоём месте попытался спрятаться... А вот не скажешь, сколько времени прошло между этим выстрелом и стрельбой через 'кормушку' в тебя?

-Не меньше пяти минут, думаю.

-Странно это как-то,...— следователь откинулся на спинку кресла.— вохровец утверждает, что он прибежал на выстрелы и увидел своего начальника и моего сотрудника стреляющими через дверь вашей камеры, он окликнул их, они открыли огонь по нему и он стал стрелять в ответ. -Врёт он всё, гром от выстрелов в маленьком помещении, конечно, оглушил меня прилично и голоса я мог и не услышать, но звуки выстрелов... Сначала был один выстрел из нагана, затем через пять минут— много из нескольких стволов, не уверен сколько, они сливались с рикошетами от стен. Потом с минуту примерно тишина и опять несколько выстрелов с небольшими паузами.

-Любопытно, любопытно.

Дверь кабинета широко открывается и внутрь входит Киров в своей неизменной гимнастёрке, сопровождаемый высоким седым мужчиной лет пятидесяти в тёмном костюме. Шейнин подскакивает с места и семенит навстречу гостям.

-Это— Лев Шейнин, начальник следственной части.— Представляет 'седой' следователя, поправляя круглые роговые очки.

Киров, не глядя на него, жмёт руку хозяину кабинета и устремляется ко мне.

-Цел? Ну молодец!— Обнимает он меня и тут же поворачивается к попутчику.— Андрей Януарьевич, так я забираю Чаганова с собой?

-Кхм, думаю это возможно,— поправляет галстук 'седой'. Лев Романович, вы в свете вновь открывшихся улик уже переквалифицировали товарища Чаганова из обвиняемого в свидетели?

-... Нет, товарищ Вышинский,— рапортует Шейнин.— просто в деле нет постановления о привлечении товарища Чаганова в качестве обвиняемого. Он на текущий момент— свидетель.

-Так на каком же основании его содержали в тюрьме?— Повышает голос Прокурор СССР.

-Будем разбираться.— Следователь покрывается потом.