Проблема была не в том чтобы послать наглецов, проблема была в том, что мы и сами стали теми еще наглецами. Ведь после отказа Советского правительства выплачивать царские долги было конфисковано много русской заграничной недвижимости, да и золота — царское правительство вывозило десятки тонн в счет гарантии по предоставляемым ему же кредитам — 10 тонн в 1914, 300 тонн в 1915-16 годах, на 1 января 1917 года за границей было депонировано 500 тонн русского золота — именно депонировано, в счет обеспечения поставок, и потом вывоз продолжался — 150 тонн — в начале 17го, 100 тонн разместил в западных банках уже Колчак, Свердлов передал почти сто тонн Кайзеровской Германии по Брестскому договору — эти деньги потом переместились во Францию — собственно, потому Свердлов и подсуетился — золото было передано менее чем за месяц до капитуляции Германии — отрабатывал вложения заграничных хозяев, пока держал Ильича в Горках, так что не зря его 'заболел и умер'. Белочехи возвратили большевикам чуть более 300 тонн — то есть с начала Первой Мировой Россия лишилась тысячи тонн золотого запаса (к 1941 удвоили предвоенный запас — он стал 2600 тонн). И примерно две трети из этих денег еще где-то лежала и ждала своих новых бывших хозяев — хотя на оплату внешнего долга все-равно не хватило бы — по царским довоенным деньгам это не более миллиарда рублей, но тоже немало. А учитывая, что сейчас один франк стоил копейку, да если те 16 миллиардов царских рублей пересчитать в те же франки — получим 50 миллиардов франков — а эти 50 миллиардов выплачивать уже по текущему курсу — получится что надо будет выплатить 500 миллионов рублей, что тоже немало помимо того что кто же согласится ... с другой стороны — положение у многих аховое, а потому могут быть рады любым деньгам, и даже меньшим суммам ... надо будет еще смотреть-прикидывать-спрашивать. Да и Федеральная Резервная Система, как я помнил по байкам из интернета, на 88% была обеспечена русским золотом. И вот если мы вдруг станем правопреемниками царского правительства по части царских же долгов, то по идее можем претендовать и на это золото, и на недвижимость. Миллиарды. Надо было только продумать — как бы все это провернуть и не платить реальных денег. Поэтому и Вьетнам надо было выдернуть из-под французов мощно, но аккуратно.
Тем более что французы чуть ли не сильнее японцев давили ростки освободительного движения — они понимали, что после проигрыша Японии в войне эти ростки начнут прорываться уже сквозь французскую власть. А ростки были. Так, начиная с двадцатых годов ширилось стачечное движение — ткачи, рабочие красильных заводов, портовые рабочие, судостроители, рабочие цементных заводов, авторемонтных и электроремонтных мастерских, рабочие плантаций — пролетариат и крестьянство все сильнее заявлял о своих правах на улучшение жизни, в 1929 году только рабочих было уже 229 тысяч человек — внушительная сила. Создавались многочисленные общественные организации и партии, в том числе аж три партии коммунистической направленности. Повсеместно вспыхивали восстания, в 1930 году в нескольких десятках деревнях и нескольких городах центрального Вьетнама почти на год установилась советская власть. Во второй половине 1940 года после фактической оккупации Вьетнама японцами по стране прошли массовые восстания. Это несмотря на то, что правительство социалистов Даладье всячески давило коммунистов — как во Франции, так и в Индо-Китае — как и в России, основная борьба велась между социалистами и коммунистами. Тогда же была снова увеличена рабочая неделя, прошли массовые мобилизации в армию и на флот — якобы чтобы противостоять японской агрессии. И, хотя эти восстания были неподготовленными и плохо скоординированными из-за прошлогодних арестов многих коммунистических лидеров, в ряде районов народная власть продержалась более месяца, прежде чем пала под ударами французской авиации и карателей. В мае 1941 года возникла 'Лига борьбы за независимость Вьетнама' — Вьетминь — это было объединение компартии Индо-Китая, социалистической, демократической, националистической партий, а также ряда общественных организаций — то есть сборная солянка та еще, пока их объединяло вместе желание избавиться от японцев и французов, но взгляды на дальнейшее существование Вьетнама зачастую сильно различались, а уж куда вильнет миллион китайцев Вьетнама — сказать было еще сложнее, тем более что завязки на Китай были очень сильными — все-таки северный сосед столетиями оказывал влияние на Вьетнам, он же первым обрел какую-никакую независимость.
ГЛАВА 18.
Первые вооруженные отряды Вьетминя были созданы уже в конце 1941 года, тогда же в горно-лесистых районах севера страны, где можно было получать помощь от Китая — прежде всего от Гоминьдана — стали создаваться освобожденные районы, в которых вьетнамцы проводили земельную реформу, создавали отряды самообороны, из которых наиболее активные и боеспособные бойцы поступали в боевые отряды самообороны, чтобы вести уже более активные боевые действия, чем просто защита своих поселений — по сути, вьетнамцы применяли ту же стратегию, что и мы — создать базу в глухих районах и уже оттуда расширять территорию. Правда, по вооруженности вьетнамцы до нас не дотягивали — винтовками были вооружены хорошо если четверть бойцов, остальные — бамбуковыми копьями и прочим колюще-режущим оружием ну и отлитыми в деревенских кузницах самопальными гранатами с терочными запалами.
В последующие годы по всей стране вспыхивали крестьянские восстания — против налогов, конфискации продовольствия, насильственного набора в трудовые отряды, в ряде районов восставшим удавалось на несколько месяцев установить свою власть. В городах также росло подполье — во Вьетминь вступали сотни рабочих, мелкой буржуазии, интеллигенции, и все благодаря лозунгам, которые обеспечивали такую широкую политическую базу — освобождение от французских колонизаторов, японских оккупантов, борьба против их приспешников из вьетнамцев, а также сравнительной умеренности в экономических преобразованиях — раздача земли предполагалась только за счет французских помещиков и вьетнамцев из числа предателей, национальной же буржуазии предполагалось оставить широкое поле деятельности — в этом плане Вьетминь был схож с политикой Мао сороковых годов. А реквизиции японцами риса привели к тому, что на позиции Вьетминя стали переходить даже средние помещики.
Так что к нашему приходу весной сорок четвертого года вьетнамские партизаны уже держали под контролем обширные территории, где принимали беглецов — прежде всего молодежь, которая бежала от принудительных наборов в японские рабочие отряды. Правда, оружия у партизан все так же было очень мало, поэтому наши поставки они приняли с огромным энтузиазмом, да и помощь в обучении пришлась очень кстати (в РИ активные боевые действия Вьетминь начал в конце 1944 года, а до этого полтора года готовился в основном в виде агитации — но в РИ поражение стран Оси проглядывалось уже в 1943 году — именно после Сталинграда многие освободительные движения получили второе дыхание). И вскоре оккупанты заметили разницу, когда несколько японских и французских карательных отрядов просто пропали в джунглях.
Правда, у Вьетминя были конкуренты — Вьетнамская революционная лига, которую создавали гоминьдановцы. Лига даже сдала Хо Ши Мина и некоторых других руководителей Вьетминя гоминьдановцам в конце 1941 года, когда те скрывались на территории Китая. Но за последующие два года Лиге так и не удалось перехватить управление над Вьетминем — командиры среднего звена просто отказывались признавать кого-либо кроме Хо Ши Мина, поэтому гоминьдановцам в начале 1943 года пришлось выпустить его и остальных арестованных — все-таки наличие эффективного сопротивления во Вьетнаме им было важнее внутривьетнамских разборок.
Так что борьба против японских и французских оккупантов разгорелась с невиданной силой (в РИ это произошло только после того как японцы в марте 1945 совершили переворот по Вьетнаме — разоружили французские части и заменили французских чиновников на японских). И первоначально наши действия были теми же, что и на других территориях — нападения на тюрьмы и концлагеря, чтобы освободить политзаключенных и увеличить численность сознательных бойцов, нападения на полицейские участки, воинские казармы и склады, чтобы раздобыть оружие и освободить часть территорий, и активная оборона освобожденных районов — засады и налеты на подходящие вражеские подразделения с последующим быстрым отступлением — ничего нового для нас. Попутно в освобожденных районах формировались советские органы власти, проводилась земельная реформа, ликвидировались ростовщические конторы и задолженность перед ними, создавались курсы ликбеза, формировались части самообороны — все как обычно, ничего нового — процесс был отлажен уже не один раз. Так что уже через три месяца мы освободили всю долину реки Красная — как в Китае, так и во Вьетнаме, с городами Ханой — столицей французского Индо-Китая, и крупным портовым городом Хайфон, а также угледобывающие районы побережья Тонкина, где французские колонизаторы добывали до войны 2,6 миллиона тонн угля в год, в том числе антрациты с низким содержанием серы. Вкупе с добычей 20 тысяч тонн железных и марганцевых руд и сталеплавильным заводом а Ханое, до которого по реке Красной можно было добираться морскими судами, это сразу же дало нам металлургию, тем более что там же добывалось полторы тысячи тонн олова, пятьсот тонн вольфрамовых руд, 15 тысяч тонн цинковых руд. Эти ресурсы и железообрабатывающие заводы позволили нам в короткий срок наладить производство минометов, РПГ, СПГ и боеприпасов к ним. Это помимо стрелковки и пулеметов. Так что вместе с захваченными у французов и японцев артиллерией, авиацией и легкой бронетехникой вьетнамская армия становилась зубастой. Добыча апатитов и фосфоритов дала так необходимые сельскому хозяйству удобрения — при концентрации усилий по его добыче обеспеченность удобрениями местных крестьян поднялась в несколько раз, поднялась и урожайность, позволившая продержаться в трудные времена, когда позднее Чан Кайши совместно с японцами и французами попытались задавить коммунистические районы на севере Вьетнама.
И если на севере Вьетнама наши успехи были бесспорны, то на юге все прошло совсем не гладко. Поначалу мы смогли освободить часть Сайгона — порт, центр, восточные окраины. Но французы с японцами смогли удержать часть города, затем к нему стали подходить все новые и новые силы, затем прошла информация о подходе японских кораблей — и после двух недель боев за город нам пришлось уходить. Но мы там не просто воевали — мы чистили многочисленные склады, в которых японцы скопили тысячи тонн грузов для отправки в Японию — прежде всего рис, но и другие продукты и сырье — масло, чай, кофе, каучук. Так что мы отправили немного морем и затем обратно — вверх по Меконгу — десятки барж и пароходов. Не оставили японцам и ценности в банках, да и местную элиту неплохо тряханули — всего мы взяли в городе если пересчитать на доллары — почти на двести миллионов валюты и ценностей, по товарам — еще столько же — весомое обеспечение нашему золотому рублю.
Причем обратный путь был гораздо сложнее — когда мы спускались к морю, то прошли дельту Меконга в общем свободно. На обратном же пути жители дельты Меконга устроили нам горячие проводы — к тому времени они уже поняли что наши силы не безграничны, и, рассматривая нас как еще одних оккупантов, они не хотели нашего присутствия. Сама дельта была громадной равнинной территорией площадью семьдесят тысяч квадратных километров, пронизанная двумя основными рукавами Меконга и множеством более мелких протоков. Длина береговой линии дельты — шестьсот километров, а за счет выноса ила и твердых частиц дельта выходила все дальше в море — на 50-100 метров каждый год, пройдя таким образом за прошедшие тысячелетия свыше 250 километров на юго-восток — изначально Меконг впадал в море в районе нынешнего Пномпеня в Камбодже. Громадные природные силы.
Эти же силы позволяли выращивать тут более двух урожаев риса в год — рисовая житница Вьетнама давала половину его риса. И, когда мы стали вывозить уже собранный японцами рис, местным крестьянам это очень не понравилось — они понимали, что японцы возьмут с них снова выращенный ими урожай, и потому даже три захваченные у французов и две японские канонерки с трудом позволяли отражать нападения речных бандитов на наши баржи. Стрельба велась непрерывно, казалось, из-за каждого куста.
И народ тут был горячий. За многие века здесь перемешались вьеты, кхмеры, китайцы и еще с десяток народностей — предки древних вьетов, жившие в первом тысячелетии до нашей эры аж в долине Янцзы (то есть в центре Китая) под давлением ханьцев постепенно смещались на юг и добрались до этих мест в начале 18го века, когда сначала вьетнамские пираты захватили острова в дельте, а через пятнадцать лет уже армия вьетнамского императора захватила побережье — конечно же 'для защиты вьетнамских поселенцев'. В середине 18го века вьетнамские и китайские пираты посадили на трон Камбоджи 'своего' принца из кхмеров, который в благодарность передал вьетнамцам несколько провинций в дельте Меконга. В следующие сто лет вьетнамцы продолжали переселяться в дельту, захватывая прежде всего торговые дела и оставляя кхмерам сельское хозяйство, пока к середине 19го века администрация кхмеров не была окончательно ликвидирована в дельте — так этот регион стал вьетнамским, но даже когда этот регион стал французской колонией, кхмеры продолжали поднимать антивьетнамские восстания. У региона непростая история.
А пираты — вьетнамские, китайские, кхмерские — так и продолжали заниматься своими делами — нападать на суда и заниматься контрабандой, собирать дань с джонок и воровать детей богатеев, чтобы требовать потом за них выкуп (в РИ после временного сотрудничества с Вьетминем эти пираты стали работать на тайную полицию французов, которые вернулись после войны и выбили Вьетминь из Сайгона, к 1950 году пираты уже служили в полиции, в том числе и возглавляли ее, стали министрами правительства, собирали дань с города, дополнительно французы снабжали пиратов опием для их опиекурилен).
Более того — из-за смешения народов и религий в дельте Меконга процветали множество сект и культов. Наиболее многочисленной была религия Каодай, которая возникла в 1926 году и представляла собой смесь буддизма, даосизма, культа предков и католицизма, не обошлось и без французов, которые то ли и придумали эту религию, то ли существенно поспособствовали ее распространению, чтобы умиротворить местное население, в котором были сильны культ предков, а также чтобы отколоть хотя бы часть местных от других религий. 'Разделяй и властвуй'. Ну прямо униатство или украинство. Как бы то ни было, благодаря благоволению этой новой религии со стороны колониальных властей она быстро распространялась по дельте, а с приходом сюда японцев адепты этой религии создали свои вооруженные силы — в пику и французам, и освободительному движению. Свои вооруженные силы имели и последователи реформистской традиции вьетнамского буддизма, и пираты из группировки Бинь Сюйен и многих других, и католическое меньшинство. Причем все эти армии были настроены лояльно что к французам, что к японцам, тем более что они и до войны законтачились, а их численность достигала двухсот тысяч человек — только военные силы религии Каодай — 50 тысяч. Это сила. Причем большая. А с учетом того, что все они — местные, становится понятно, насколько нам было тяжело выбираться из этих джунглей — мы туда и зашли-то всего парой десятков тысяч бойцов, и попали, как оказалось, прямо в осиное гнездо — залезть залезли, а вылезали с большим трудом. Причем мы были отягчены освобожденными из тюрем патриотами и их семьями, кхмерами, вновь восставшими против вьетнамцев — последних вообще пришлось собирать по округе на бронекатерах, которые зачастую были обычными лодками или в лучшем случае пароходами, обложенными изнутри мешками с песком и шпалами. Так что за месяц боев мы потеряли там более двух тысяч человек, вывезли сотни тысяч тонн грузов и сотни тысяч людей — прежде всего кхмеров и вьетнамцев. Нам еще повезло захватить богатые склады вооружения, так что мы могли засыпать снарядами и пулями окрестные джунгли, рисовые поля и мангровые заросли. Без этого, наверное, и не выбрались бы.
