Ветер и крылья - 4

А вдруг?

Мальчишка медленно отвернул рубашку. И из-за воротника на Адриенну взглянули два ярко-зеленых глаза.

Страшной ведьмовской тварью был самый обычный черный котенок.

— Ты моя прелесть! — восхитилась Адриенна. — Откуда такое чудо?

Мальчишка хлюпнул носом.

— Так это... ваше величество...

Оказалось, что при конюшнях живут кошки. Ведьмовство там, не ведьмовство, а где лошади, там и овес, и сено, и другие корма, и... да, представьте себе! Мыши и крысы! И крести их, не крести, поливай, не поливай святой водой... не рассеиваются! И жрут же гады, все подряд! Как не в себя жрут!

Поэтому — да. Живут при конюшне несколько котов и кошек... конечно, одобренных цветов, серые, рыжие, трехцветные... как и откуда одна из них нагуляла черного котенка — да кто ж знает? Вот, конюх и распорядился утопить ведьминскую тварь...

Адриенна только головой качнула.

— Дай его сюда.

— Адриенна? — удивился Филиппо Четвертый, глядя, как его супруга устраивает мурлыкающего зверька на сгибе локтя. Котенок уже точно знал, что его не обидят. Более того, что на руках у этой женщины — безопасность. Как у мамы под теплым брюшком.

— Ваше величество, я сегодня видела с утра мышь в гардеробной. Надеюсь, вы не против, если котик поживет у меня?

Филиппо подозревал, что даже если он будет против...

— Котик?

— Конечно, котик. Вы посмотрите, какая у него серьезная, прямо-таки мужская мордочка.

Филиппо посмотрел. Серьезная мордочка посмотрела в ответ. А потом сверкнула ярко-зелеными глазами, мявкнула и потянулась за лаской.

Подхалим малолетний... маломесячный. Ему, может, месяца полтора — два...

Филиппо был далек от умиления при взгляде на всякое там... пушисто-когтистое. Но тут не удержался.

Черные волосы, черный бархат платья, черная кошка... и только два зеленых глаза. Нахальных таких...

— Следите, ваше величество, чтобы он не устроился спать в вашем платье. Не найдете потом...

Адриенна оценила попытку пошутить. И ответила в том же тоне.

— Ваше величество, ну что поделать? Масть у нас у всех такая... у меня, лошади, кота...

Филиппо улыбался.

Отец был прав, ему досталась умная супруга. А это хорошо, это очень хорошо. С такой жить легче. А кошка...

Филиппо знает, женщины вообще любят всякое.... Такое. Пушистое и мелкое.

Ческа, кстати, нет, но у нее постоянно живут певчие птицы. Он и сам дарит, и Франческа любит их с рук кормить... мысль о том, что сама эданна тоже не свободна и старается лишить этой свободы тех, кто находится рядом с ней, Филиппо в голову не пришла. С чего бы?

— Надо подарить вам всем ошейники. С изумрудами. Под цвет глаз.

— У меня уже есть сапфиры, — улыбнулась Адриенна, понимая,, что ее сейчас не хотят обидеть. Ну вот такая шутка... неуклюжая и тяжеловесная, но шутка.

— Еще и изумруды будут.

— Ваше величество, тогда мне лучше кулон. А кота я научу лежать на плечах, как воротник, — предложила Адриенна. — И на мехах сэкономим.

— Сколько там пока того меха.

— Вырастет.

— А назовете его как?

Адриенна прикусила язык и подумала. А потом уверенно ответила:

— Нур. *

*— арабское — свет. Прим. авт.

— Нур?

— Да... если говорить про Арайю...

— Точно! Светлый, — развеселился Филиппо. — Определенно, ему подходит.

Адриенна думала точно так же. Но не скажешь ведь, что с появлением в ее жизни теплого мехового комка, ей в этом гадком дворце светлее и теплее стало?

Нет, не скажешь.

А жаль.

* * *

Филиппо пришел вечером.

Адриенна читала, котенок спал на подушке рядом со своим человеком.

— Эта тварь в спальне? — удивился его величество.

— Он маленький, — Адриенна вздохнула. — Обещаю, он вас не побеспокоит.

Филиппо только рукой махнул.

Ладно уж... не так часто он будет ночевать у жены. Пусть тешится.

— Главное, чтобы не вздумал скакать по мне ночью... ложитесь, Адриенна. Не переживайте, я вас не трону. Сегодня, и еще пять дней, как сказал дан Виталис.

— Я не переживаю, ваше величество. Вы... вы не злой.

Намеренно не злой. Только Адриенне от этого легче не будет. Но Филиппо кивнул и улыбнулся. И улегся в кровать.

Конечно, не злой. Его просто всегда неправильно понимают, вот...

А котенок так и проспал ночь, устроившись рядом с Адриенной, на подушке. Надо же гонять кошмары от своего человека?

Надо... кошачья работа такая. Светить, греть... говорите, Нур?

Мурррр...

Мия

— Что случилось, отец?

Рикардо спрашивал не без тоски в голосе.

Да, конечно, отца он любит... разве нет? Он почтительный и заботливый сын, он его честно навещает раз в день и спрашивает, как дела и не нужно ли чего! А потом уходит, да...

А что он должен делать, если отцу ничего не нужно? Сидеть рядом с ним?

За ручку держать?

Ну правда же... о своей жизни ему, что ли, рассказывать? Или его байки слушать? Но это же скучно! СКУЧНО!!!

Мало ли, что там было, триста лет тому назад? Сейчас-то все совершенно иначе, понимать же надо!

И о своей жизни... разве отец, со своими древними и замшелыми представлениями о жизни сможет понять Рикардо?

Да никогда! И ругается он частенько, и вообще... меньше знаешь — крепче спишь! Вот, Рикардо заботу проявляет, чтобы отец спал и ни о чем не волновался.

— Сядь, Рик. Нам надо поговорить.

— Да, конечно.

В кресло Рикардо опустился не без изящества. Но дан Козимо только грустно вздохнул.

Чего-то важного он сыну все же не дал. Не успел вложить, не добавил... почему, почему его единственный сын получился таким легкомысленным? Таким пустым? Таким...

Красивым, спору нет. Но ведь красота — это далеко не все.

Почему — так?!

— Рик, что у тебя с Мией?

— Ну...

— Вы спите вместе. Это я понимаю. Меня интересует, что ты чувствуешь по отношению к ней.

Рикардо замялся.

А вот что тут ответишь? Скажешь — привязался и вообще... так отец начнет мозг пилить, мол, простолюдинка, не пара и надо о браке думать.

Скажешь — не нужна, так ведь попросит выгнать.

В шахматах это называется 'вилка', но вот в шахматы-то Рикардо и не играл. А дан Козимо совершенно не собирался облегчать сыночку жизнь и молча ждал.

— Пап... мне с ней хорошо, — наконец родил Рикардо.

— Тогда у меня к тебе будет одна просьба.

— Слушаю?

Точно, попросит выгнать... а как жалко!

— Я хочу, чтобы ты не расставался с Мией три года после моей смерти.

— ЧТО!?

Если бы на голову Рикардо метеорит упал, он и то бы меньше удивился. Метеорит — это ж ерунда! Всем известно, что иногда от небесного купола отламываются кусочки, вот, они и падают. А дан Козимо... за ним такого раньше не водилось!

— Три. Года. После моей смерти. Более того, если она забеременеет, ты признаешь ее ребенка своим.

— Н-но...

— Если она не захочет, если ты не захочешь, вы можете не жениться. Я не настаиваю. Но три года ты мне обещай. И признание ребенка.

— Х-хорошо.

Это Рикардо было несложно пообещать. Он и сам пока расставаться с Мией не хотел... за три года, конечно, она ему надоест, но это ж сколько еще времени! Три года!

— Клятву. По всей форме.

— Отец!?

— Рикардо,, что тебя удивляет? Я хочу от тебя полную клятву, по всей форме.

— Н-но...

— Я не так много прошу, сын.

Рикардо пожал плечами.

— Хорошо. Клянусь своей матерью — да изольется ее чрево, клянусь своим родом — да пресечется он навеки, клянусь своей честью — пусть будет мое имя покрыто позором, клянусь своим сердцем — да остановится оно в тот же миг. Три года Мия будет рядом со мной, если сама не захочет уйти. И нашего ребенка я признаю.

Дан Козимо откинулся на спинку кресла.

— Хорошо, Рик. Спасибо тебе.

— Но почему? — Рикардо искренне недоумевал. — Что в ней такого? Отец? Она ведь не дана...

— Красота и ум для тебя уже ничего не значат?

— Н-ну...

— Я знаю, о чем ты думаешь. Много и красивых, и умных... верно?

— Ну да...

— Мало, Рик. Чтобы красивая, умная, любящая... да еще с такими талантами... таких — мало. Я ни к чему тебя принуждать не буду. Но Мию я бы в качестве своей невестки одобрил.

Рикардо пожал плечами.

— Хорошо, отец. Я подумаю.

А что? Подумать-то можно, это ж его ни к чему не обязывает!

— Вот и чудесно. Иди, Рик.

— Попросить Мию прийти к тебе?

— А она сейчас где?

— Ножи в цель кидает на заднем дворе.

— Нет, не надо. Если пожелает, сама придет. Эх, Рик, был бы я моложе, отбил бы ее у тебя! Такая девушка!

Рик расправил плечи и ухмыльнулся, как-то очень по-мужски.

— Завидуй, отец!

— Да я уже... тебе повезло, сынок.

— Знаю.

Рикардо ушел, а дан Козимо еще долго сидел, глядя на огонь.

Что мог, он для сына сделал. У него есть наследство — Демарко. У него есть сейчас Мия. Любовница, охранник и просто влюбленная женщина. Дан Козимо не расспрашивал ее ни о чем, но... вот были у него подозрения. Слишком уж Мия хороша.

Слишком умна, красива, и этим ее навыки... нет, не все так просто. Это Рик распустил хвост, словно павлин, и радуется жизни. А дан Козимо... ах, как же это несправедливо! Подсунуть под конец жизни загадку, и не дать возможность ее разгадать...

Нечестно!

ТАМ он, конечно, узнает все ответы. Но ведь это совсем, совсем не то... это получить все готовеньким, после смерти...

А вот если бы узнать самому...

Чертовски несправедливо! И вообще....

Самое обидное, что даже если он узнает... кому тут расскажешь? Не Рикардо же? Сын еще молод и глуп.... Да, вот и так бывает! Мие около семнадцати лет, она проговорилась. А сыну уже двадцать три, и такой...

Ладно! Он не дурак! Но по уму.... Козимо слишком его баловал, создал ему хорошие, даже замечательные условия, и вот результат!

А как было поступить иначе?

Нет ответа...

Ладно! Может быть, Миечка еще придет сегодня! Даже несмотря на все неразгаданные тайны... с ней интересно. И в шахматы сыграть хочется.

Адриенна

Шестиугольная звезда освещалась яркими факелами.

На каждом луче звезды были написаны какие-то сложные символы. И рядом с символами лежали люди. Шестеро мужчин по углам секстаграммы, один почти в центре, на алтаре. Все опоенные чем-то и связанные. Все с кляпами — еще запоют или орать начнут, ритуал нарушат... ни к чему.

А еще в пентаграмме была, собственно, виновница ее создания.

В центре ее стояла эданна Франческа.

Голая.

С распущенными золотыми волосами.

И вот ничего в ней сейчас красивого не было. Увидел бы ее сейчас венценосный любовник, под стол бы спрятался и год не вылез. Или вообще самозакопался.

Инстинкт самосохранения никто не отменял.

А когда у женщины в руках кинжал, и смотрит она так... решительно... у любого нормального мужчины появляется только одно желание. Быстренько прикрыть все самое ценное и удрать.

Далеко. И можно — безвозвратно.

Но эданне сейчас было не до любовника. И не до мужчин вовсе.

Она старательно проговаривала слова, которые ее заставила выучить старая ведьма.

— Аллем... адем... барах... рандан... да умрет Филиппо Третий! Шабех! Вальден! Карнеш! Давиал! Да покоится он с миром!

Ведьма стояла за границей секстаграммы и только посмеивалась.

Ритуал этот имел такую же силу... ну вот примерно, как пойти, под елочкой пописать, произнося всю эту ахинею, лично ведьмой выдуманную и за страшное заклинание выданную.

А то как же?

Клиент не должен понимать смысла колдовства, иначе не подействует. Это вам даже уличные гадалки скажут... чем загадочнее, тем лучше. Вот и сейчас...

Правда, закончив произносить заклинание, эданна Франческа приблизилась к первому из мужчин — и одним ловким ударом вскрыла ему горло. Ведьма даже вздохнула ностальгически.

Ах, как давно это было!

Рыдала, страдала, блевала, ножом в человека тыкала, словно это бревно какое, а сейчас — ты погляди! Работает, словно опытный мясник и никаких угрызений совести.

Прелесть просто!

Душа глядеть радуется!

Убийство людей?

Помилуйте, какие ж это люди?

Нищие, бродяги, ворье, всякое отребье из тех, которых хорошо жалеть из высокой башни. А то ведь если вблизи увидишь, так тебе и ноги-руки переломают, и изнасилуют, и в живых не оставят. Еще о смерти умолять будешь...

Да, особых иллюзий старая ведьма не питала. Хотя и эданна Франческа...

Но дело-то не в этом!

Понятно, что 'черная месса' это профанация. Но... эданна во все это верит. И участвует на полном серьезе. И.... это — государственная измена. За такое казнят.

Мгновенно.

Ах, отопрется?

Нет, и не надейтесь. Есть свидетели, есть украшения, которыми платила эданна... и эти украшения ей принц дарил. Господин точно сказал.

Не отопрется.

Есть, наконец, собственноручно записанные признания самой ведьмы... она отлично понимала, что за такое ей грозит костер, но... у нее были другие планы.

И другое мнение.

Костер-костер... да не доживет она до костра! К сожалению...

Или наоборот? Как получится, впрочем, так и получится. Но свои планы у нее были.

Эданна Франческа тем временем, читая 'заклинания' расправилась с шестью жертвами и приблизилась к седьмому.

Тут уже было все сложнее.

Ведьма нарочно постаралась, но эданна справилась. Вот оно что властолюбие-то делает!

И грудную клетку вскрыла, и сердце достала, и кровью себя оросила... ну какая ж умница! Цены б ей на плахе не было!

Ведьма наблюдала даже с каким-то извращенным удовольствием.

И едва не забыла подать знак подручным, которые и факелы вовремя погасили, и 'спецэффекты' обеспечили... понятно, Сатану сюда ведьма не пригонит! Но запах серы обеспечить — без труда. Надо только серу купить у аптекаря и поджечь в нужный момент... да, она не горит, но плавится и воняет. *

*— вообще, сера горит, но при 360 С на воздухе. Такое легко не обеспечить, прим. авт.

И вой, и совиное уханье, и проход чего-то белого и светящегося по кустам...

Чего не сделаешь ради прибыли! И ради компромата тоже...

Наконец, ритуал был закончен, ведьма лично напоила эданну Франческу вином с легкой добавкой дурмана и проводила к себе.

Эданна почти упала в кресло. Сил не было даже вымыться.

— Я.... Я справилась?

— Конечно, эданна.

— И... он умрет?

— Его величество?

— Н-нет... ну Филиппо Третий...

— Конечно, умрет, эданна. Вы все сделали правильно.

Ческа кивнула и явственно расслабилась.

— Хорошо... ох, спать хочется.

— Я сейчас прикажу подать вашу карету. Поедете домой, эданна...

— В таком виде?

И позову служанку, пусть поможет вам обтереться.

— Служанку?

— Не переживайте. Она будет молчать, — ведьма красноречиво показала жестом, как перерезают кому-то горло. Эданна Франческа кивнула.

— Хорошо...

Она действительно устала. И спать ей хотелось.

Но главное-то что?

Она все сделала правильно. У нее все получится... это она, а не Адриенна достойна быть королевой! И она ей обязательно будет! Дайте только время!