Правила жестоких игр

— Ты шутишь? — Усомнилась я. Его признание меня покоробило. — Ты дождался, и что теперь?

— Мне страшно. — Он смотрел в мое лицо долгим полным страдания взором.

— А мне бы было противно. — Выпалила я зло. — Если мечтать о смерти родного отца — это и есть являться ведьмаком, то я счастлива, что родилась человеком!

— Ты не понимаешь. — Отозвался бесцветно Заккери, стряхнув пепел в цветок на высокой подставке, отчего алые лепестки моментально поникли. — Всего через пару дней кто-то из нас четверых станет Хозяином.

— Говори правду, через пару дней ты станешь Хозяином, и тебя пугает, что мечта исполнилась неожиданно быстро! — Для чего-то спорила я. — Разве власть может перекрыть горе от потери родного человека?

— Может.

— Нет. — Резко опровергла я, чувствуя гадливость. Мы буравили друг друга тяжелым взглядом, полным непонимания. Синие глаза Зака чуть светились в темноте, а от окна падал печальный свет почти перегоревших лампочек гирлянд, украшавших сад.

Резкий щелчок пальцами заставил меня вздрогнуть и опустить голову. Вспыхнула большая хрустальная люстра, разбрасывая вокруг себя крохотные блики от сотни продолговатых висюлек. Портрет грозного старика на стене с заклеенным, словно раненным, лбом смотрелся сиротливо и жалко.

— Саша? — На пороге стоял Филипп. — Все в порядке?

Я неуверенно кивнула, по-прежнему обнимая себя за плечи, от тянувшегося из открытой уличной двери сквозняка меня лихорадило. Филипп выглядел очень уставшим, под глазами залегли тени.

— Зак? — Он кивнул брату. Заккери отвернулся и быстро потушил сигарету в цветочном горшке, вдавив окурок в черный грунт.

С перешептыванием в комнату входили обитатели Гнезда, все, кроме Лизы, с черными от навалившейся беды лицами, но отчего-то актриса без обычного "эмоционального макияжа" мне показалось самой искренней и печальной. Последним появился Максим, до странности смятый. О чем-то серьезно задумавшись, он окинул нас с Заккери рассеянным взглядом. Спрятав руки в карманы, парень остановился у двери. Филипп подошел ко мне и обнял за плечи, и я непроизвольно прижалась к нему, ища поддержки.

Аиду, растоптанную горем, заставили выпить заговоренный валерьяновый корень и насильно отправили в спальню. Дом, словно в насмешку, с укоризной разносил по пустым холодным комнатам ее надрывный, заставляющий содрогаться плач. Лариса осталась с Хозяйкой Гнезда, пытаясь успокоить бедную женщину заклинаниями и тихими разговорами.

Все молчали, разглядывая паркетные дощечки, потемневшие за короткие минуты, ведь Гнездо скорбело вместе с жителями.

— Они все равно придут! — Резко заговорил Грегори. — Мы ясно должны понимать — нам никуда не деться от них. Они уже почувствовали, как остановилось время для одного из нас.

— Да, — подтвердил Филипп, невесело улыбнувшись, — Грегори прав. Они появятся на пороге в любой момент, Гнездо уже открыло двери, приветствуя их.

Снежана сидела в глубоком кресле с высокой спинкой, принадлежавшем Луке. Она положила руки на деревянные полированные подлокотники и буравила меня пристальным взглядом, и ее зрачки искрились.

— Это все она! — Неожиданно прошипела девочка, ткнув в меня пальцем.

Синеглазый ангел в белом воздушном платье трясся от гнева.

— Что ты такое говоришь, Снежана. — В глубоком голосе Филиппа слышалось предупреждение.

— Нет, Филипп. — Остановила я его. — Пусть девочка выскажется. Продолжай!

— Ты, — Снежана медленно поднялась, — во всем виновата! Из-за тебя Зак и Фил скрепят друг на друга зубами, из-за тебя Гнездо закрыло двери во все пустые комнаты, ты принесла в дом беду!

— Малышка, прекрати. — Ровным голосом попыталась осечь ее Лиза.

Взрослые колдуны молчали, опустив взгляды. Вероятно, юная особа выражала общее затаенное мнение.

— Не смей затыкать мне рот. Она не человек — монстр, демон нашей семьи!!!

И тот же момент девочка, охнув, содрогнулась всем телом и упала, только мелькнул водопад рыжевато-русых волос и белый подол атласного платья. Я застыла в ужасе. Лиза кинулась к сестре, помогая подняться. Снежана держалась за щеку. Грегори подскочил к дочери, заставляя оторвать прижатую к лицу ладонь и продемонстрировать красный след от пощечины.

— Не смей, Снежана. — Очень тихо процедил Филипп. Он даже не пошевелился, не щелкнул пальцами или взмахнул рукой. Кажется, он ударил ее тяжелым гневным взглядом.

— Ты ударил меня!!! — Завизжала она, вырываясь из объятий отца, и вытаращилась на Филиппа огромными полными слез глазами. — Как ты посмел ударить меня?! Меня! Возможно, будущую Хозяйку семьи!

И в то же мгновение комната испугано замерла. Взрослые переглядывались в смущении. Воздух сгущался и становился темнее, что стало трудно дышать. Зак вытащил из кармана пачку с сигаретами и прикурил одну, едва сдерживаясь.

— Вы все! — Прошипела Снежа, надрываясь через всхлип. — Вы все молчите, боитесь сказать! Эмиля убили, и через несколько дней кто-то из нас четверых станет Хозяином! Клянусь тебе, Филипп, если сила достанется мне, то ноги не будет в Гнезде ни твоей, ни твоей девки.

— Вон! — Веско произнес Грегори, обращаясь к дочери. — Пошла в свою комнату!

Филипп так напрягся, что мне пришлось схватить его за руку, сжавшую ткань моего платья. Кажется, только это легкое прикосновение остановило его от очередной оплеухи.

— Ты не права, Снежана. — Тихо опровергла я, меня трясло. — В этом доме уже есть один демон, и он убил Эмиля.

— Какого черта? — Выдавил из себя Зак.

— Что ты такое говоришь? — Пробормотал Филипп.

Он так резко развернул меня к себе, что комната зашаталась перед глазами. Пальцы с силой до боли сжали мой подбородок, заставляя поднять голову. Он прочитал воспоминания мгновенно. То, что для меня еще секунду назад являлось видением из будущего, для него стало кусочком случившегося.

— Саша? — Изумился он. — Ты?

Я вырвалась и, глядя на девочку, продолжила:

— Кто-то выпустил демона. Так же, как делаете вы, когда начинаете свои кошмарные игры...

У всех участников недавней забавы вытянулись лица, даже Лиза, безразлично рассматривавшая пол, подняла голову и изобразила крайнюю обеспокоенность.

— Так. — Филипп резко схватил меня за локоть и вытащил из комнаты. Дверь в гостиную с грохотом захлопнулась, отрезая нас от семейства, сохранявшего гробовое молчание, и снова Филипп даже пальцем не пошевелил, чтобы закрыть ее.

Я почти влетела в холл, когда парень буквально толкнул меня, захлебываясь злостью.

— Откуда у тебя в голове это странное воспоминание?! Ты как будто была там, в кабинете, следила за убийством! — Прошипел он и заорал, вкладывая в вопль боль от собственного бессилия: — Отвечай!

Со стены сорвался хрустальный ночник и пролетел над моей макушкой, что голова непроизвольно вжалась в плечи. Светильник врезался в стену и рассыпался на кусочки. Брызнула острая стеклянная крошка. Я мгновенно прикрылась, и по обнаженным рукам будто стеганули одеялом из иголок. Буквы татуировки засочились мелкими капельками крови, выступающей из крошечных незаметных глазу порезов. Мой недоуменный взгляд скользнул по израненным рукам, потом обратился к застывшему Филиппу, лицо того светилось мертвенной бледностью.

— Саша... — Он сделал ко мне один крохотный шажок, но я быстро остановила его, отшатнувшись назад.

— Не подходи. — Попросила поспешно я, выставив ладонь. — Я боюсь тебя.

К горлу подступили слезы. Отчего-то все время забывалось, что Филипп мог причинить мне не меньший вред, чем все остальные жители Гнезда. Для них я являлась лишь обычной человеческой девушкой, достаточно хрупкой и уязвимой. Помехой их привычной жизни, злобным демоном, разрушившим их шаткое спокойствие.

— Саша! — Голос парня дрогнул. — Я не могу это контролировать, в последнее время меня переполняет злость. Тоже происходило сегодня на стоянке с этим твоим Пашей, я думал, что убью вас обоих! Я верю тебе и знаю, что ты не могла быть в кабинете.

— Вот именно! — С нажимом произнесла я. — Это видения.

— Видения? — Он внимательно смотрел на меня, и я неуверенно кивнула.

— Они приходят ко мне с момента аварии. Иногда чаще, иногда реже. Обычно мне удавалось следовать им и избегать многих неприятностей, но в последнее время они становятся все страшнее, и что-то изменить уже не в моих силах.

— Как в ночь игры? — Бесцветно уточнил Филипп.

— Как в ночь игры. — Согласилась я. — Убийство твоего отчима привиделось мне на балу, но я побоялась тебе рассказать. Я же не знала, что он умрет ночью! — Голос взвился до высокой октавы, моими устами заговорила истерика. Я сморщилась готовая разрыдаться.

— Почему?

— Я думала, что ты посчитаешь меня безумной.

— Саша! — Заорал Филипп, от бессилия взмахнув руками. — Оглянись вокруг: ты стоишь в доме ведьмаков!!! Разве хотя бы кто-нибудь из нас здесь нормальный?!

Я не успела и охнуть, как он уже прижимал меня к себе, крепко, жестко, зарывшись лицом в волосы. Меня колотило от двойственного чувства: голова требовала побега, а сердце — прижаться к парню крепче.

— Только не бойся! Не убегай! — Горячо шептал Филипп. — Ты так мне нужна! — После его слов я замерла, не веря собственный ушам. Наверняка, Филипп бормотал что-то иное вместо горячих признаний. Наверняка. Но моя душа давно лежала в его нагрудном кармане и, тая, растекалась, как мороженое в дневное пекло.

И в этот душещипательный миг, когда между нами стало на одну тайну меньше, на пороге появилось трое людей. Их черные широкие плащи волочились по полу, огромные капюшоны скрывали лица.

— Приветствую, воздушный. — Раздался тихий голос, окутавший нас потусторонним эхом. Кажется, в холле стало еще холоднее. Один из гостей откинул капюшон, открывая идеальное невероятно красивое лицо с кожей гладкой и похожей на мрамор. Длинные седые волосы, забранные хвост, только подчеркивали неестественную белизну. Темные, почти черные, глаза-вишни ощупывали и нас, и увядавшие гирлянды цветов, разлетавшиеся пожухлыми листьями.

Двое спутников незнакомца открыли лица с прекрасных неживых статуй синеватыми губами.

— Приветствую, Римас. — Филипп неожиданно поклонился.

— В вашем доме погиб ведьмак. — Продолжал седовласый мужчина, названный Римасом. — Эмиль — твой отчим.

Парень снова кивнул.

— Почему рядом с тобой человек? — Спросил один из прибывших, потом на секунду прислушавшись, доложил седовласому пришельцу: — Она была предназначена Филиппу Гордону. Нитка ее судьбы оборвалась, и только начала виться заново. Он оживил тебя? — Вопрос ко мне.

— Да. — Просто сказала я. — Это преступление?

— Нет. Если тебя устраивает.

— Вполне.

— Попроси подаренную тебе женщину произносить поменьше слов, Филипп Гордон. — Вступил в беседу третий, и тут же сама собой отворилась дверь в гостиную. Семейство через открывшийся проем вначале увидело нас, застывших от напряжения, ведь страшные гости, заставляли каменеть. И затем, когда веянье чужой силы дотянулось до них, склонились в поклоне.

Дальнейшее помнилось кошмарным сном, тянувшимся непростительно долго. Зато закончился он неподдельным ужасом, от какого хочется съежиться и забыться навсегда.

Именно это ранее утро стало началом конца.

А, может быть, все началось в тот миг, когда спортивное купе Филиппа подрезало мою летящую по третьему транспортному кольцу машину?

* * *

В этот дом никогда не позвали бы милиции, не вызвали скорой помощи или дознавателей, чтобы найти преступника. Сюда пришли посланники — ведьмаки, не знающие сострадания, управляющие временем, живущие вне него. Они видели только факты и результаты, без колебаний и сомнений выискивая виновных в семейном горе.

— Почему они назвали тебя Филиппом Гордоном? — Едва слышно прошептала я, когда мы стояли, столпившись жалкой кучкой посреди бального зала.

На полу валялись лепестки цветов и бумажные разноцветные конфетти, представлявшиеся на балу падающими звездами. Огромная каскадная люстра заменила свечи, озарявшие праздник накануне. Букеты пожухли, и розы свесили потемневшие умирающие головки. Не увял лишь тот букет, куда Филипп выплеснул ритуальную кровь.

— Фамилия моей родной семьи. — Тихонько пояснил парень. Он покровительственно сжимал мой локоть, не отходя ни на шаг. Я аккуратно промокнула белоснежным платком особенно глубокую ранку на сгибе руки, где вились голубоватые ручейки вен.

Посланники медленно и с расстановкой, не произнося ни слова, обходили зал. Они кружили навстречу друг другу, похожие на бегущие стрелки часов.

Неожиданно свет мигнул, защелкало электричество, и мы все испуганно задрали головы. С каждым их шагом, воздух становился гуще и холоднее, в лицо ударил неприятный запах сырости. Интерьер изменился — он будто бы раздвоился, и на пожухлые букеты наложились прозрачные свежие цветы. Пол заблестел, и исчез праздничный мусор, а потом перед нами предстали полупрозрачные фигуры семьи. Образы застыли в одном положении, подняв в руках невидимые рюмочки с кровью. Время прокрутилось вспять по приказу ведьмаков, и остановилось на мгновение, чтобы вернуть свой бег.

Посланники с безразличными лицами разглядывали наколдованных двойников семьи.

— Эмилю перерезали горло ритуальным ножом. — Произнес Римас.

Я обомлела, прекрасно помня, что он и его друзья даже не заглянули в кабинет, где на диване оставили тело погибшего, прикрыв его простыней.

— Его не могли убить ритуальным ножом. — Сморщившись, опровергла неугомонная Лариса. — Нож священен и хранится в комнатах, куда Гнездо не пускает чужих.

— Разве я произнес, что Эмиля убил кто-то из гостей? — Римас едва поднял брови и идеально гладкий блестящий, как мрамор, лоб прорезала глубокая морщина.

Воздух вновь сгустился, темнея. Жители Гнезда застыли, словно их пригвоздили к полу, и боялись смотреть друг на друга, ожидая распознать в знакомых лицах монстра. Заявление посланника мгновенно поставило всех под подозрение, нависшее над семьей Вестичей карающим мечом.

— Мы выясним, кто именно совершил преступление.

Римас хотел взмахнуть руками. Он поднял их, что широкие рукава плаща взметнулись подобно крыльям летучей мыши, но посланника остановил Зак тихим замечанием:

— Здесь не хватает еще одного человека. Именно человека. — Повторил он многозначительно, покосившись на меня.

— Этого не нужно делать! — Тут же вступил в спор Филипп и естественным защищающим жестом спрятал меня к себе за спину, будто спасая от кровожадного братца. — Саша весь вечер не отходила от меня.

— Пусть будущий Хозяин дома решает. — Римас едва сощурился, глядя на Филиппа.

— Я настаиваю. — Холодно произнес Зак, от страха у меня зашевелились на затылке волосы. Филипп сдался и едва заметно кивнул, принимая требование сводного брата. Посланник пожал плечами, и один из его помощников подошел ко мне. Любой наш шаг гулким эхом разносился по огромному залу, посланник же двигался совершенно бесшумно, словно парил в воздухе.

"Не бойся!" — тихо прошептал Филипп, когда я судорожно прижалась к нему, и приготовилась пустить испуганную слезу. "Не бойся!" — умолял он, когда посланник протянул ко мне ладонь. "Не дрейфить!" — грохотало в голове. Ведьмак ловко схватил меня за руку и провел по тонкой бледной коже острым ногтем мизинца, похожим на коготь хищника. "Ничего катастрофичного", — повторяла я сама себе, содрогаясь, а густые капли падали на паркетный пол и от них сыпали настоящие искры. Холодные пальцы посланника сомкнулись на тонком порезе, покалывание прекратилось. Ведьмак отпустил меня, от раны не осталось и следа, только темная полоска иссякшей крови, пробежавшей от запястья до кончиков пальцев.