— Есть, — с готовностью откликнулся Тахан. — Они, может, и не солдаты, особо нигде повоевать не пришлось, да зато с тварями сталкивались, и я знаю, что прикроют и мою спину и магову.
— Отлично, набирайте их, и будете отвечать за них сами. А дезертиров рубите не смущайтесь, — невидимая под капюшоном улыбка мага, снова посеяла холодок в сердце. — Что-то еще?
— Да вы вот говорите, что и с оборотнями, и с вампирами воюем. И оружие нам выдали. Да грозитесь, что за потерю оружия казните... Оно, конечно, оружие-то непростое нужно. Но... У нас, конечно, в отряде все могут обеими руками сражаться, специально вы таких набирали, да только зря. Потому как щит он тоже в бою не лишний. А ежели эти твари объединятся?.. Общим, я тут обмозговал. Заказал себе особые мечи, действовать ими удобнее, — он достал из ножен два меча и положил их на стол. Загфуран сразу притянул их к себе, а потом передал Жамбере. После магов их рассмотрели и другие присутствующие.
— Стальной меч, у которого одна сторона покрыта медью, а другая — серебром, — промолвил Тазраш. — Умно...
— Не так сложно их сделать, и выходит гораздо дешевле, так что не так страшно потерять. А то в бою солдаты больше о мече, чем о жизни маговой думают.
— Отлично, Тахан, — похвалил маг. — Граф, — повернулся он к Дауту, — распорядитесь, чтобы оружие сделали по этому образцу. Капитан, подскажешь, если в чем не разберутся. Набирай людей, которых считаешь надежными. Но за результат теперь отвечаешь ты. В ближайшие дни нападение на оборотней и вампиров должны возобновиться. Вы не должны давать им передыха, чтобы им некогда чихнуть было, не то что Энгарну помогать. Поддерживать вас теперь будет брат Жамбера, который присутствует здесь. Если он тоже погибнет, — Загфуран сделал паузу, — я загоню вас к вампирам вообще без мага. Будете сражаться с одними мечами. Надеюсь, всем ясно, что я не шучу.
Присутствующие сникли.
14 дисамбира, Лейн
По внутреннему ощущению они шли по тоннелю около двух недель. Еда закончилась, вина осталось немного, воды тоже было немного — тех небольших ручейков, которые они находили под землей, не хватало, чтобы наполнить сосуды. За это время он не услышал от Илкер не только жалоб, даже слабого стона. Она шла, пока не объявляли привал. Беззвучно падала на землю и прижималась к его плечу, пряча лицо в куртке. Раньше, когда они были в безопасности, в Жанхоте, он замечал, что она любит вдыхать его запах. Теперь казалось, что она так затыкает себе рот, чтобы не расплакаться. И ему нечем было утешить девушку. Он успокаивающе гладил ее плечи и представлял рваные шрамы от шеи до ключицы. Будто он ее пометил. Будто теперь никто не посмеет к ней прикоснуться, потому что она принадлежит ему. Надолго ли?
Он радовался, что она не видит его. Потому что наверняка бы опять притворно злилась и успокаивала его, а это отнимало бы у нее силы, которых и так мало. Не надо его успокаивать, он мужчина. Он должен защитить ее во что бы то ни стало, даже если весь мир и сам Эль-Элион ополчились против него. Не его вина, что он испытывает отчаяние от одной мысли, что с ней еще что-нибудь случится.
Но от всего устаешь, даже от отчаяния. И на смену приходит усталость. И немного радости: еще один день, когда она рядом. Можно найти в темноте ее губы, глаза. Целовать, зная, что никто этого не заметит. Разве что Балор, но вряд ли он будет наблюдать за ними.
Последние три дня превратились в чудную гонку. Едва они устраивались на ночлег, как в тишине раздавались шаги. Сначала их слышали только он и Балор. Потом остальные. Тяжелые, размеренные шаги. Они замирали где-то на расстоянии трех тростей. Но оборотни ничего не могли рассмотреть во тьме. И свет факела тоже ничего не менял. Шаги были. Того, кому они принадлежали, — нет.
Они вставали и шли дальше, убегая от собственных страхов. Но напрасно. Новый привал — и снова шаги.
Они не давали спать. Заставляя сердце сжиматься от ужаса. Если они затихали, все равно казалось, что кто-то следит за ними из темноты, чего-то ждет.
У Бисеры сдали нервы, и она заговорила с темнотой. Ответа, конечно, не услышала. Следом не выдержал он. И когда сил идти не было, и отдых не приходил, он встал и шагнул в темноту. Его ухватили сразу двое: Балор и Люне.
— Не надо туда ходить, — впервые он слышал, что девушка боится. Раньше она была спокойна, и постоянно уверяла их, что они выберутся. Но теперь ее трясло. — Не надо его тревожить.
Балор с ней был полностью согласен.
— Не ходи, не надо.
— Кого его? — поинтересовался Ялмари у Люне.
— Не знаю, — растерялась она. — Но это он. Ты же чувствуешь?
Да, он чувствовал. Это все чувствовали. Он. Рыцарь. Только доспехи не звенят, потому что...
Сегодня ночью он забылся сном, несмотря на близость того, кто наблюдал за ними из тьмы. Они не выдерживали напряжения и засыпали, хотя сон не приносил облегчения, не давал сил. Очнулся от тихого спора. Люне и Балор стояли рядом. Она бормотала что-то, но он никак не мог разобрать ни слова. Даже голова разболелась. Балор выхватил меч и ударил во тьму. Послышался звон, а потом крик.
Тут уже переполошились все. Шрам зажег факел. Балор корчился, стоя на коленях, потирал левую руку. Меч валялся рядом.
— Не надо было! Не надо, я же предупреждала, — причитала рядом Люне.
— Уйди! — злобно прошипел оборотень, и девушка тут же отскочила, ушла к Герарду.
Ялмари подошел к Балору.
— Давай я перевяжу, — предложил он.
— Да чего там перевязывать? — цедил он. — Будто отморозили. Ничего не чувствую, — и заорал. — Назад! Всем назад.
Они стремглав помчались в темноту. Принц по-прежнему отступал последним. Только на этот раз все было иначе. Если раньше, шаги слышались, когда они садились на отдых, то теперь размеренная поступь постоянно слышалась сзади. Преследователь сильно не торопился. Но если они задержатся, он легко их догонит.
Балор отстал и побежал рядом с Ялмари. Левая рука так и висела плетью.
— Вспомни, — потребовал он, — когда мы первый раз услышали эти шаги? После чего? Ты вроде тогда свернул в какой-то тоннель, который оказался засыпан. Помнишь?
— Да, — принц с шумом втянул воздух.
— Вспомни, что ты еще видел? Может, там была могила? Какие-то надписи на стенах? Какие-то предметы? Что-нибудь, вспомни. Если мы не узнаем, кто это, мы не сможем его остановить.
Ялмари пробормотал:
— На стенах... кажется... знаки были. Похоже на древние буквы, но я этот язык не знаю.
— Какие-нибудь рисунки? Хоть что-нибудь!
Принц снова напрягся. Выдавил, с трудом дыша:
— Что-то странное. Бабочка... или птица... или летучая мышь с головой собаки. Очень необычный рисунок...
— Дракон?! — выкрикнул Балор.
— Не знаю... я никогда не встречал такого изображения драконов. Но... все может быть.
— Башня? Там была башня?
— Я не помню, — он поискал глазами Илкер, — может ли она еще бежать?
— Ладно, — Балор отчаянно махнул рукой и застонал — правое плечо тоже было ранено.
Он ускорил бег и закричал откуда-то спереди:
— Всем держаться вдоль стен!
Это проще было сказать, чем сделать — факелы зажечь не успели, люди ничего не различали в темноте. Окрик Балора заставил их пойти шагом, нащупывая стены. Ялмари тоже остановился, но лишь для того, чтобы прикрыть всех. Шаги гремели в ушах. Балор сидел в центре тоннеля. Он, скривившись от боли, что-то чертил на земле мечом.
Люди миновали его. Ялмари встал рядом. Шаги были близко. Он не мог оставить раненого брата наедине с неведомой опасностью. Закончив рисунок, Балор вскочил.
— Дай руку! — снова заорал он.
Ялмари подал ему ладонь, думая, что тот нуждается в помощи, но тот рубанул мечом по запястью так, что хлынула кровь.
— Извини, некогда объяснять, — он повернул раной к земле и протащил принца по земле, чертя кровавую полосу. Затем отшвырнул Ялмари назад. Они выждали мгновение, а затем, заслышав шаги, бросились догонять своих.
— Не сработало, — горько воскликнул Балор. — Шереш! Что тогда это могло быть? Бабочка? Птица? Кто он?
Люне споткнулась и упала. Ялмари подхватил ее, помогая встать. Кисть болела, и кровь еще сочилась, но перевязывать было некогда, также как и требовать объяснений. И Балор замер.
— Слышишь? — спросил он.
Ялмари прислушался, стараясь различить через шумное дыхание еще что-то... Но ничего не услышал.
— Нет, — обронил он.
— И я нет! — торжествующе воскликнул оборотень. — Значит, все-таки дракон. Но расслабляться нельзя. Надолго это его не задержит, а каждый раз кровь лить — тебя надолго не хватит. Идем!
— Идти некуда, — угрюмо откликнулся полуполковник. — Это тупик.
— Не может быть! — воскликнула Люне. — Мы не могли попасть в тупик, здесь должен быть выход!
— Посмотри сама, — Етварт ударил кремнем, чтобы зажечь факел.
Пляшущее пламя скользнуло по преградившей дорогу стене. Люне подскочила к ней. Ощупала, постучала, пробормотала, чуть не плача:
— Этого не может быть!
Ялмари шагнул к Балору.
— Сделай еще один барьер для него, — попросил негромко, протягивая руку.
— Позже, — нахмурился оборотень. Подошел к Люне, тоже осмотрел стену. Со злостью саданул по ней кулаком, пробормотав что-то на незнакомом языке.
— Ой! — тут же обрадовалась девушка. — Ну-ка стукни еще раз.
Балор с тем же неразборчивым шипением ударил по камням. Скрепляющий раствор между ними в некоторых местах осыпался, будто там был всего лишь песок.
— Помочь? — предложил Герард.
— Уйди! — огрызнулся оборотень и снова ударил по камню.
— Это дверь! — воскликнула Люне. — Надо только найти, как она открывается.
И тут Ялмари вновь расслышал шаги.
— Балор, барьер! — напомнил он.
Но князь простукивал стену, что-то ища.
— Балор! — крикнул Ялмари: еще немного и таинственный преследователь подойдет к ним.
Етварт бросился к нему.
— Отойди назад, твое высочество, — приказал он, но Ялмари не двинулся с места.
— Балор! — в третий раз крикнул он, но оборотень нащупал наконец нужный камень, и дверь с грохотом ухнула куда-то в пол, оставив после себя черную дыру в полшага шириной.
В лицо ударил сумеречный свет, но после недели в темноте и он казался слишком ярким.
— Быстро! — приказал Балор.
Люди выбегали из тоннеля, перескакивая через дыру. Последними одновременно вышли полуполковник и Ялмари.
Преградили вход с мечами наготове. Но оттуда так никто и не появился. А через мгновение каменная дверь, поднявшись из пола, вновь закрыла вход. Ялмари огляделся. Они стояли у подножья холма, поросшего лесом. Шумели пожелтевшие листья на деревьях. А перед ними была дверь, похожая на поросшую мхом стену.
— Успели, — прохрипел Етварт и упал на землю.
19 дисамбира, Жанхот
Свет нескольких тысяч свечей и факелов, переливающаяся золотом и янтарем отделка стен и дверей, мраморные, натертые до блеска полы, по которым так легко скользить в танце, дорогие наряды, шуршащие юбки, нежный звон украшений, громкие разговоры, тихий шепот, щечки — то ли к ним прилила кровь от смущения, то ли их нарумянили — соблазнительные улыбки, лукавые взгляды... И Гарое посреди этого великолепия с миниатюрным мечом на груди. Как пень посреди леса.
У него слегка кружилась голова. Конечно, не от того, что он попал во дворец и получил орден. Все-таки не в лесу же он родился и не настолько тщеславен был. Но вот столько женщин разом... Да еще таких милых, очаровательных, с тонким ароматом духов... Как не закружиться голове?
В первую беседу с Кишием и солдатами он рассмешил всех, когда объяснял, как он без женщин обходится. На самом деле, с тех пор как он стал священником, он загружал себя делами так, чтобы уставать до бесчувствия, чтобы никаких "дурных" мыслей не появлялось. Но иногда жизнь сталкивала его с женщинами близко, как на этом балу или тогда, в Меаре, с леди Люп. И тогда уже одно билось: "Жениться! Срочно жениться!"
Гарое снова всмотрелся в толпы придворных. Здесь нет ни Илкер, ни принца. Хотелось бы ему взглянуть на ее мужа, которого "никто, совершенно никто не знает..." — девушка так горячо защищала мужа.
Он поискал кого-нибудь сведущего в дворцовых делах, чтобы узнать, куда делись молодожены. Взгляд остановился на фрейлине принцессы. Милая девушка уже не в первый раз оказывает ему знаки внимания. Гарое направился к ней. Почему бы и нет? В конце концов, он не священник и вообще скоро уезжает на войну.
— Наконец-то я добралась до вас, господин Кеворк...
Доброжелательность наследной принцессы могла обмануть кого угодно, но только не его. Бледно-зеленый цвет лица никакими белилами и румянами не скроешь, также как темные круги под глазами. Она хорошо держится эта девочка, но как же ей тяжело! Что же такое у нее стряслось? В Гарое проснулся священник, и он тяжело вздохнул.
— Ваше высочество... — он слегка поклонился, не зная, что ей сказать. Комплимент выйдет пошлым и неискренним. Но надо же как-то разговаривать с ней. — У вас, наверно, много переживаний в последнее время, — нашелся он.
Принцесса деланно рассмеялась:
— Это так заметно? Я огорчена. Вероятно, все комплименты, подаренные мне сегодня, были ложью.
— Что вы, — запротестовал Гарое. — Вы не так меня поняли. Вы прекрасны, но...
— "Но" в завершение комплимента обычно портит все дело, — принцесса стала снисходительной. — Остановитесь, пока не поздно.
— Простите, — он смутился и умолк. Кто он такой, чтобы вести душещипательные беседы с принцессой?
— Я вас обидела? — тут же уточнила она. — Я теперь всех обижаю. Ничего не могу с собой поделать.
— Нет, — возразил он. — Вовсе нет. Я действительно вел себя бестактно.
— Что вы!.. — воскликнула Эолин и рассмеялась, на этот раз искренней. — Теперь мы будем соревноваться в извинениях? Лучше использовать это время для доброго совета. Дайте мне добрый совет, господин Кеворк. Я вам разрешаю сделать это и даже повелеваю.
— Не знаю, имею ли я право, — засомневался он. — Я уже не священник.
— А вы забудьте, что вы не священник, и дайте мне совет.
Беседа была какой-то очень уж чудной. Гарое не торопился, и принцесса тут же предложила.
— Мы так долго с вами беседуем, что вы обязаны пригласить меня на танец. Берите меня за руку и ведите по залу. Но при этом считайте себя священником, потому что я все еще жду от вас совета.
Гарое исполнил это повеление. Быстрая мелодия сменилась плавной, нежной. Он, едва дотрагиваясь, держал ладонь принцессы. Они скользили по залу, а все остальные будто следили за ними. Кружились, когда кружили они, расходились, когда расходились они. Гарое, не отрываясь, следил за Эолин и ни на мгновение не забывал, что он — священник. Она ждет от него чего-то. Чего?
— Замужество или брат? — спросил он, когда они в очередной раз встретились, и девушка вздрогнула.
