Это для обычных людей комета — всего лишь красивое и редкое зрелище, а для магов — это еще и весьма существенная помеха в работе, накладывающая на поисковые плетения свой отпечаток. И враг, надо отдать ему должное, сумел этим воспользоваться.
"Что это? Работа разведки? Тогда это означает предательство. Уж слишком у них все гладко выходит" — проскочила внезапная мысль. На что Эргил только невесело оскалился. Что-то он стал забывать о том, кто его противник. Тот, наверняка, даже слова-то такого не знает. Простое совпадение, не более того. Вот только для него это мало что меняет.
Генерал, еще раз сплюнув и кинув взгляд на горизонт, вернулся в свою палатку, не забыв послать одного из своих людей на проверку постов. Последнее он теперь делал особенно часто — раз спасовала магия, то остается рассчитывать только на себя. И чем больше бдительности они все будут проявлять, тем меньше будет шансов у их оппонентов.
Сев на жесткий стул и посмотрев на бумаги, среди которых главным образом преобладали карты местности со сделанными на них пометками — результат очень тщательного допроса местных жителей, показавших все известные им "гиблые места" и непроходимые болота, — командир достал из-за ворота своего походного мундира амулет дальней связи, а затем сжал его в кулаке левой руки. Это он так же делал все чаще и чаще, однако результат каждой попытки связаться с императором или первым советником оставался неизменным.
— ........ комета!!! — в сердцах выкрикнул полководец, едва сдержавшись, чтобы не раздавить кусок вплавленного в металлический кругляш горного хрусталя, а затем разразился длинной тирадой, в которой приложил крепким словцом очень многих весьма известных и влиятельных людей Империи, большая часть из которых повстречались ему на жизненном пути. Особое внимание он, разумеется, уделил Араву и роду его деятельности.
И это немного помогло, хотя будь здесь те, кого молодой генерал так неосторожно поминал, то всю оставшуюся жизнь ему пришлось бы провести в нескончаемых дуэлях. Вся эта благородная сволочь очень любила отстаивать свою честь в смертельных поединках. Как будто им и впрямь было, что защищать.
Но кое-что Эргил для себя все же решил — если завтра же к лагерю не подойдет обещанное подкрепление или не удастся выйти на связь с Альиром, то он снимется с места и отойдет на один дневной переход к юго-западу, ибо больше попросту терять своих бойцов он не намерен. Если же нападения продолжатся и после этого, то жителям Кирата Бездна покажется самым подходящим местом для того, чтобы спрятаться от его гнева. Уж это он им мог пообещать.
Именно в этот момент вернулся Милгер, посланный проверять посты. И судя по его запыхавшемуся виду и вытаращенным глазам, случилось нечто большее, чем потеря еще одного дозора. Неужели эти трусы наконец-то решились на открытый бой?
Эта мысль еще не успела толком оформиться, как генерал, вскочив со стула и отбросив в сторону все еще зажатый в кулаке амулет, крикнул замершему солдату короткое "говори" и достал свою шпагу. С этим оружием он вообще старался надолго не расставаться, хотя многие и могли бы подумать о том, что ни пристало полководцу Империи орудовать такой палочкой. А некоторые, узнав об еще одной особенности выскочки, и вовсе подняли бы его на смех. Но он бы не стал им в этом мешать, ведь посмеяться совсем не вредно, особенно перед смертью.
Мимолетно глянув на проскочивший по металлу клинка зеленоватый отсвет, командир сделал шаг к выходу, да так и замер, остановленный ответом своего бойца:
— Там это... гвардия!!! — удивленным тоном, словно и не веря самому себе, произнес тот, а Эргил, быстро справившись с короткой заминкой, отодвинул его в сторону и вышел в ночь. Демон знает, о чем он тогда думал, наверное о том, что паренек тронулся рассудком, но стоило оглядеться, как тот перестал переживать о здоровье своего солдата. Там и вправду оказалась гвардия.
Долгожданное пополнение, обещанное ему Зарисом Третьем, непозволительно вытянувшись, будто провоцируя врага на фланговые удары, мирно шествовало прямо к лагерю, обстановка в котором тут же резко переменилась, поменяв траурные цвета на легкую ветреную раскраску, отдающую привкусом близкой победы. То и дело на лицах людей мелькали улыбки, а сами они вели себя так, будто их с минуты на минуту должны были отправить в увольнительную.
Вот только Эргил выглядел совсем иначе, и если бы кто-нибудь догадался сейчас заглянуть ему в лицо, то на нем бы он не увидел и тени той радости, что обуяла его бойцов. Наоборот, в его глазах очень ясно проглядывала ярость и оскорбленность. И именно последняя выделялась более всего.
ЕГО посмели сравнить со всеми остальными!!! С теми, которые потеряли свои армии в киратских лесах, трусливо бежав от смерти и предав своих солдат! С теми, которые не смогли поставить на колени жалкий немощный народец!! С теми самыми запятнавшими свою честь высокородными ублюдками, считающими его наглым выскочкой из низов!!!
Послав свою гвардию ему на помощь, император тем самым показал неверие в способность генерала разрешить проблему единолично, не прибегая ни к чей помощи, унизив так, как никто до этого его не унижал. Как удар в спину. Удар, которого он не ждал.
Командир смог справиться с эмоциями далеко не сразу. Но в конце концов долг переборол обиду, затолкав ее на самые задворки души. И когда это свершилось, то тот был вынужден признать, что это было одним из самых сложных его сражений.
К тому моменту серое воинство уже добралось до первых палаток, постепенно охватывая всю двенадцатитысячную армию надежным кольцом, которое убережет ее от дальнейших потерь. В ответ на это в глазах Эргила мелькнуло лишь мрачное торжество, и он убрал свое оружие, возвращаясь в покинутую им палатку и кинув, напоследок, взгляд на своих воинов.
"Бойцы, мать их! Раскрыли рты и смотрят на шествующие мимо них серые ряды, даже не попытавшись их задержать или поднять тревогу. А если это какая-нибудь колдовская маскировка? Что, так и подохнут с застывшим удивлением на лицах?"
Генерал вытащил из собственного схрона бутылку крепкого тажмирского вина столетней выдержки и, выдернув пробку зубами, приложился к уже початому содержимому, глуша необоснованные претензии к дозорным. Эта, как и несколько ее товарок, достались ему совсем недавно. В качестве военного трофея от подавленного бунта.
Тажмир — так называлось небольшое королевство, присоединенное предпоследним (последним должен стать Кират), чье население еще не успело понять, что война с Империей дело не только бесполезное, но и смертельно опасное. Вот и винодел отчего-то решивший, что может легко поспособствовать возвращению свободы своей стране, принялся почти в открытую спонсировать восставших. Что за дурак?
Хотя вино у него и впрямь выше всяких похвал.
Сделав пару глотков, командир спрятал бутылку обратно — он хотел сбросить напряжение, а вовсе не захмелеть — и почти сразу же почувствовал спиной ощутимый холод, распространявшийся от входа. Постоянная температура в палатке поддерживалась специальным артефактом, а это означало, что опять разыгрались его инстинкты бойца и что к нему заглянул совсем непростой гость.
Обернулся — так и есть. Квайцерон гвардии собственной персоной. Ну а кто еще смог бы вызвать подобные ощущения? В том-то и дело, что никто.
У особого подразделения и структура особая. Но ни сказать, что сложная: тот, кто возглавляет отряды по двести пятьдесят гвардейцев именуется квайтерон, а тот, кто ведет в бой всех до последнего — квайцерон. Всего-то и запомнить. Гораздо сложнее отличить одного серого рыцаря от другого, но и здесь есть свои хитрости, известные лишь немногим.
Это только с виду их доспехи — бесконечный ряд братьев-близнецов. На самом деле каждый из них — индивидуальная работа, сделанная по общим... даже не чертежам, а рекомендациям. Так что издали они и в самом деле трудноразличимы, а вот с расстояния в пару метров проявляются некоторые персональные особенности.
Тем временем гвардеец, поприветствовав генерала и даже не озаботившись при этом добавить в свой голос хоть каплю эмоций, протянул ему лист белоснежно-белой бумаги. А Эргил, тут же подумавший, что вот эта вот самая бумажка стоила полсотни его солдат жизни, жадно впился глазами в красноватые строчки приказа.
— Мы выступаем завтра утром, генерал. Постарайтесь до этого времени разъяснить своим солдатам то, что от них требует император и приготовьтесь сами, — безразлично произнес тот, когда полководец отложил блеснувший золотой печатью листок на стол, придавив его для верности кинжалом. Вообще-то ветра, как и упомянутого уже перепада температур, в стенах палатки быть не должно, но если не работает даже амулет дальней связи, то надеяться на стабилизирующие артефакты и вовсе глупо.
После этого квайцерон сухо попрощался и ушел к своим подчиненным. Генерал же, проводив его взглядом, еще раз просмотрел приказ, вызвавший у него теперь легкую улыбку и заглушивший разочарованность.
А все дело в том, что император в очередной раз показал себя ловким политиком, умеющим разбираться в людях и их стремлениях. Да, небольшая обида все-таки осталось — он же рассчитывал на всю страну — но она уже не была столь опасной, ведь полководец получит свою компенсацию. И именно его бойцами будет взята Мирта — новая столица строптивого государства, а он сам обретет славу покорителя последнего человеческого врага Империи Оммэр, потому как гвардии эта слава все равно не нужна. Достойная плата за его верность. Более чем достойная.
Следующее утро началось для лагеря гораздо раньше обычного. Появилось немало новых забот, таких как сбор армии и объяснение младшим командиром их задачи, а так же произнесение небольшой речи. Куда уж без этого? Кроме того пришлось уточнять у гвардейца маршрут и сравнивать его с нанесенными им ранее пометками, потому как самый прямой путь до города просто-таки пестрел разного рода препятствиями. В общем Эргилу было чем заняться.
Выдвинулись они только тогда, когда Аглая уже закрепила успех своего наступления на ночную властительницу, осветив своими лучами весь Заар. Причем весьма странным образом. Сначала в атаку всем составом отправилась гвардия, растянувшись в многокилометровую линию и быстро исчезнув за стволами деревьев. А через час после этого по ее стопам отправилась и его армия, которой в этом походе выпала второстепенная роль защитников тыла.
Так они и шагали на протяжении нескольких часов, медленно приближаясь к далекой цели. Генерал, расставивший своих солдат так, чтобы наиболее опытные прикрывали спину и фланги, думал о всяких разных мелочах, не забывая, впрочем, четко отслеживать обстановку вокруг, а его солдаты напряженно вслушивались и всматривались в окруживший их со всех сторон лес. Они тоже знали, сколько имперских воинов так и не вернулось из этого места.
Однако все было тихо. Деревья безразлично пропускали мимо себя захватчиков, изредка возмущенно шумя ветками, болота пока обходили их стороной, а лесная нечисть не стремилась проверить остроту оммэрских клинков и мастерство сопровождающих армию магов. Но идиллия длилась недолго.
Через еще один десяток минут все изменилось. Нет, не случилось нападения вражеской армады, они не попали в окружение или иную хитрую ловушку. Все было гораздо проще и обыденнее. Просто на их пути стали попадаться первые изуродованные тела мертвых защитников, заляпавших землю вокруг себя собственной кровью и выпавшими внутренностями.
Это выкинуло все посторонние мысли из головы полководца. Он многое успел повидать за свою тринадцатилетнюю службу. Продвигаясь по карьерной лестнице и оставляя за собой трупы врагов и потерянные жизни друзей, Эргил и впрямь считал, что увидел все проявления смерти: обглоданных червями и полуразложившихся в земле Восставших Из Могил, вздернутых и облепленных мухами предводителей бунтов, порубленных в жестоких сражениях солдат, еще живых, но уже обезумевших от невыносимой боли, застывших и осыпающихся песком при прикосновении мумий жителей деревни, попавшей под смертоносный порыв Пустыни Ветров. Он мог долго продолжать этот список, но то, что открылось его глазам, не шло ни в какое сравнение с увиденным ранее.
Генерал почувствовал, как просится на волю съеденная утром еда, а его уши услышали характерные звуки. Чтобы не видеть ужасных обуглившихся полос, прочерченных по расчлененным телам убитых, тот перевел взгляд. И лишь прошептал побледневшими губами проклятье — лес впереди больше напоминал скотобойню, на которой вместо того, чтобы забивать животных, их прямо вместе с костями и шкурой превращали в кровоточащий фарш.
Внезапно перед его нервничающим от близости смерти конем, едва не задев рыжеватую шею, изломанной куклой откуда-то сверху упал труп юноши с зажатым в руках луком и сквозной дырой в груди. Слишком молодого для войн и слишком молодого для смерти.
Каких усилий ему стоило привести в себя взбесившегося после этого Огонька, не узнает, наверное, никто. Но было и еще кое-что. Перед тем, как тело юного лучника коснулось земли, взгляд командира встретился со взглядом его мертвых глаз. Что именно он там увидел, Эргил не понял и сам. Просто на какой-то краткий миг ему передались те чувства, что тот испытал перед своей гибелью: страх, ужас, неверие. И одно он знал отныне четко — этот взор будет немым укором преследовать его до самой могилы.
Однако это событие вернуло полководца к реальности, напомнив, что он ответственен не только за себя, но еще и за двенадцать тысяч человек. Вот только обернувшись, тот узрел не армию, а кучу дрожащих овец, продолжающих медленно переставлять ноги, будто заводные солдатики из коллекции богача.
— Стоять, мать вашу!!! — что есть силы крикнул он, добавив несколько выражений покрепче, и это подействовало. — Милгер, живо сюда всех старших офицеров!
Почувствовав себя в родной стихии, генерал немного расслабился, но только самую малость. Со все нарастающей злостью, он подумал о том, что если гвардия вдруг решит вернуться, и кто-нибудь прямо сейчас заметит среди окрасившихся красным стволов деревьев серый отсвет, то на этом его армии придет конец. Они просто все разбегутся, и даже он ничего не сможет сделать.
Теперь мысль поставить впереди одних новичков уже не казалась ему столь удачной. Он не мог позволить увидеть им то, что узрел в застывших глазах мертвого защитника!!! А значит, надо перестраивать порядок, становясь уязвимее для атак, но предвосхищая возможность дезертирства.
О том, чтобы просто отступить, не могло быть и речи, ведь иначе, как предательство, это никто не расценит. Главное для него — пережить этот день, а дальше он сумеет успокоить своих бойцов, вернув им почву под ноги. А еще ему предстоял очень долгий разговор с квайцероном и, если все же удастся связаться, с Зарисом Третьим. Но это все потом.
Закованная в серый металл рука стремительно схватила человека в белых одеждах за горло, сжимая податливую плоть убийственными клещами. Однако еще раньше этого, тот принялся тлеть. Именно, тлеть, словно забытый уголек, с постепенно обгорающим и осыпающимся пеплом телом. Пару секунд спустя от него осталась лишь серая кучка пыли.
