Опять задержка. Создавалось впечатление, что затаившаяся в полотне Ночи сущность никуда не торопится и может позволить себе долгие паузы между фразами. И это вопреки тому, что секунды ее свободы неумолимо подходили к концу. Оэру вдруг подумалось, что такое отношение ко времени позволительно лишь существу бессмертному, прожившему многие тысячелетия. Существу, для которого, в отличие от тех же людей, такие слова как день, месяц и год фактически не значат ничего.
— Я не принимаю даров от своих врагов, Маг.
— Вот как? Значит, я удостоен чести именоваться твоим врагом? — Изобразил удивление чужак. — Но разве я говорил тебе, что это дар? Что-то не припоминаю за собой подобного.
— Перестань играться со мной, Маг!! — почти мгновенно рыкнул демон.
— Играться с тобой? — Косо улыбнулся тот, кому было адресовано это требование, никак, впрочем, не прореагировав на угрозу, скрытую в голосе — если тут, конечно, применимо подобное слово — собеседника. — Эта Игра принадлежит вовсе не мне. И не нам с тобой судить о ее законах...
Рука неожиданно дернулась, и пальцы, повинуясь прорвавшейся в сознание воле, тихо прищелкнули. И данный звук стал последним, который стражник смог уловить в этом разговоре. Тот чувствовал, как продолжали шевелиться его собственные губы, и как выходящий из легких воздух перерождался в слова и предложения, но отныне он был лишен права отслеживать их смысл, и лишь тишина становилась ему ответом на все потуги выкинуть из своей головы захватчика...
— Забавно. — Хмыкнул я. — "Не принимаю даров от своих врагов", да? Это слова человека, но никак не обитателя Междумирья. Ты все же смог вновь удивить меня, Тварь. Однако иного выбора, как принять этот "дар", у тебя нет и не будет: ты либо соглашаешься с правилами, либо отвергаешь их, что почти гарантированно приведет тебя к смерти. Для меня оба исхода равнозначны. Дело за тобой. Ты же ведь понимаешь, что будет, если ты все же откажешься, верно? Вряд ли Они станут терпеть тебя слишком долго.
Смотрю на него. Да, сейчас я могу тебя видеть, тебя истинного и такого уязвимого. Уязвимого настолько, что, похоже, даже ты сам не осознаешь этого в полной мере. Трудно стать слабым, когда уже привык быть сильным. Не так ли, дитя Спящего В Вечной Тишине? Но ты мне все еще интересен, Тварь, как и этот зажатый между Тьмой и Светом мирок. Такое смешное и зыбкое состояние... И мне важно, чтобы ты принял правильное решение. Важно настолько, что я вышел из своего добровольного заточения и уже готов переступить через себя, забыв о наших противоречиях, и, вопреки им, помочь тебе в твоих стремлениях. Цени это, Тварь, и ради всех этих Богов сделай верный ход.
— А люди коварны, — в задумчивости произнес демон. — У каждой из встреченных мною рас была своя черта, позволяющая ей выживать, назло любым невзгодам. Благодаря тебе, Маг, я понял черту людей. Ваша суть — коварство.
— Я бы предпочел называть это хитростью. Однако сейчас дело не в словах, а в стоящих за ними решениях. Каков твой ответ?
— Я приму твое предложение, Маг. Но если ты меня обманешь, то я утяну тебя за собой!
— Как всегда, Тварь, как всегда... Но это еще не все. Есть одно условие.
— А кроме коварства — наглость. — Подытожил тот. — Что за условие?
— Всего лишь терпение. Немного терпения, Тварь. Думаю, для тебя это не так сложно, после шестивекового заточения?..
Нуцег стоял и молча глядел на дрожащую искру золотистой полусферы и протянувшийся в воздухе шлейф черного пара, постепенно теряющего свою непроницаемость. Хотя нет, не молча — слова продолжали рождаться в нем, но произносил-то их вовсе не он.
Взор зацепился за алые глаза демона, все еще таящегося в сгустках неторопливо отступающего Мрака. Но теперь это не вызвало внутри ни ярости, ни злости, ни горечи. Одно лишь сомнение стало его гостем. Боль от утраты никуда не делась, но теперь стражник задумался о том, является ли ее причиной это порождение Темных Миров, а еще, о той поразительной уверенности, которая была у него на сей счет.
Да, сложись все чуточку иначе, и демон не пощадил бы никого, но теперь, когда тот доказал наличие разума, все изменилось. Зверь не оставил бы у себя за спиной законную добычу, забрав тех, кто не вызывает у него никакого интереса, кроме плотоядного, но стал бы так поступать разумный? Ответ во многом зависит от того, что именно понадобилось от него красноглазому творению Ночи. Но этого-то он понять и не может. Впрочем, не так уж и важно, ведь сейчас у него появилась возможность воочию узнать то, как на самом деле закончилась та самая ночь. И Оэр был полон решимости сделать это, несмотря ни на что. Пожалуй, все же хорошо, что чужак сбил накал его чувств, иначе бы он не смог бы сохранить подобную отстраненность.
А потом кровавые искры чуждого взора потухли, а вслед за ним, словно только это ее и держало, ушла и Тьма.
— Он не станет больше тебя преследовать, — спустя секунду, произнес захватчик, обращаясь к ученику Эр Эльзара. — Но и тебе лучше не искать встречи с ним. Она не даст тебе ничего, кроме новой боли. Запомни мои слова, а теперь... просыпайся.
Но прежде чем до сознания патрульного дошел последний приказ, чародей успел заметить то, как проявилась ничуть не пострадавшая от удара о камень сфера, как погасла защита, как он прежний откидывает в сторону опустошенную флягу и падает бессознательной поломанной куклой, и как рядом тут же возникают братья Тимолы. А еще бывший стражник успел узреть то, что не увидел тогда, и за миг до того, как он раскрыл рот в предупреждающем крике, приказ повторился:
— Просыпайся, Оэр!
Глава 22
— Просыпайся, Оэр! — вновь произнесла Милена, выпавшему из власти видения стражнику. Нет, уже вовсе и не стражнику, а одному из четверки разведчиков, отправленных с невероятно важным поручением на земли старинного врага. — Время вставать.
Маг ошеломленно мигнул, не в силах выдержать столь резкой смены обстановки, и сжал челюсти, подавив нестерпимое, все еще теплящееся в нем желание предотвратить неизбежное. Сон отпускал медленно, ведь последние его мгновения подняли в душе повелителя Огня настоящую бурю. И ощущение полной реальности видения лишь все усугубляло. То казалось слишком логичным для обыкновенного кошмара, что уничтожало всякий намек на сомнение.
Ученик чародея приподнялся, бездумно выполняя привычные действия и более не чувствуя стороннего влияния. Сила его Стихии вновь была с ним, но теперь тот не обратил на данный факт никакого внимания.
Мгновения, последние мгновения видения... все изменили именно они. Еще вчера вечером он со съедающей изнутри ненавистью вспоминал красноглазого демона, а чуть позже готовился пойти на соглашение с другим обитателем Нижних Миров только для того, чтобы хоть как-то тому навредить. И плевать, что все это происходило в иной реальности. Разве от этого хоть что-то меняется? И вот теперь все те ощущения направлены в другую сторону, а к порождению Тьмы у него больше нет ничего, кроме равнодушного холода и пустоты безразличия.
Разве можно злиться и желать смерти пронзившей тело стреле, когда есть тот, кто эту стрелу в тебя пустил? Все это время он, как оказалось, стремился отыскать орудие, которым пытались убить его друзей, а как только нашел, то увидел и того, кто им в тот момент пытался воспользоваться, а когда не вышло, довершил все сам. И ответ, как теперь стало ясным, лежал на самой поверхности.
"Так вот, что означала эта паскудная улыбочка! Посмотрим, насколько тебе будет весело, когда я..." — Полная неистовой злобы и ярости мысль внезапно остановилась, хотя какую-то секунду назад она рвалась вперед, стремясь поднять, подтолкнуть, заставить вступить своего обладателя в лоно новой ненависти.
Он далеко не сразу обратил на это внимание, все еще пребывая во власти слишком мощных для него впечатлений, а как только заметил, то тут же и определил причину — на противоположной стороне занятой ими крошечной опушки, едва виднеясь сквозь жар небольшого костра, затерявшись в тенях предрассветного зимнего утра, сидел Тваленс и внимательно смотрел на очнувшегося мага. При таких условиях было плохо видно даже его облаченную в маску и плащ фигуру, расположившуюся неподалеку от начерченного вчера рисунка, но Нуцег просто физически ощущал как на него с того самого места исходит очень заинтересованный взгляд, смеющийся черной усмешкой и таким знакомым деланным безумием.
Взор, принадлежащий встретившему их в порту Эльрода "контрабандисту"!
"Нет, этого не может быть. Невозможно, чтобы боец Ордена Тенет имел хоть какое-то отношение ко Мраку, а тем более к той ночи!" — попытался уговорить самого себя чародей, когда прошло первое ошеломление, и когда он почувствовал внутри поднимающуюся волну переходящего в бешенство гнева. — "Всего лишь сон, пусть и слишком правдивый. Это вовсе не повод, чтобы бросаться на своих спутников!"
Вот только вопреки всем доводам разума, эмоции брали верх в ведущейся невидимой борьбе за право отдавать приказы послушному телу последователя самой смертоносной из доступных людям Стихий. Они требовали одного — мести. Немедленной смерти коварного убийцы!
И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы между ним и нелюдимым молчуном не промелькнула хлопочущая вокруг костра девушка, с самого первого дня добровольно взявшая на себя обязанности кулинара и хранительницы очага их отряда. И стоило той непроизвольно разбить схлестнувшиеся взгляды, как наваждение схлынуло.
Оэр поднялся, словно бы по инерции сделав несколько поспешных шагов в сторону неразговорчивого воина и по-прежнему ощущая желание разорвать того на куски. Пусть и не такое настойчивое, оно продолжало искать выход, но нарывалось только на волевые запреты. Он находился в сомнениях, которые не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Все, что ему для этого было нужно — взглянуть в глаза своего спутника.
Но нет же. Когда маг смог вновь поймать его взор, то в нем не нашлось и тени того, что тот так настойчиво искал. На секунду это принесло успокоение, и Нуцег постарался затолкать все свои подозрения так глубоко, что бы они оттуда уже никогда не вылезли. Отчасти удалось. Во всяком случае, сердце уже не требовало сиюминутной казни молчуна и лишь тихо роптало, указывая на то, что этот боец Ордена не так уж прост.
В путь отправились через считанные минуты, основная часть которых ушла на быстрый завтрак и не менее быстрые сборы. Все же он потихоньку свыкся с тем ритмом, по которому привыкли жить его попутчики, и каждый новый переход давался ему с все меньшим трудом. Кажется, главный пик уже пройден, и тело, наконец-то осознав, что протестовать бесполезно, начало привыкать к каждодневным издевательствам, представлявшимися в виде пешего путешествия сквозь заросли девственного леса, единственной особенностью которого являлся сроднившийся с ним Мрак. Однако по прошествии двух седмиц это перестало так уж сильно бросаться в глаза, воспринимаясь почти естественно.
И вот теперь, уже заученными до полного автоматизма движениями ученик чародея собрал немногочисленные вещи и даже успел помочь Милене, прежде чем они выдвинулись дальше, неторопливо продвигаясь к своей конечной цели — западному побережью Заара.
Осталась позади приютившая отряд опушка, и в который уже раз рассвет застает его во многих километрах от ночлега, освещая величественно выплывающие навстречу вековые кроны вечнозеленых деревьев, полных умиротворения и безразличия к шествующим мимо людям. Картина столь же привычная, сколь и обманчивая. Нет покоя в зараженной Тьмой земле, нет его в растениях и животных, кои изредка все же мелькают на грани видимости, и уж тем более нет его в душе повелителя Огня. Есть только безмолвный крик жизни и радостное урчание смерти, взявшей над ней шествие. Там, где балом правит бескрайняя Ночь, иначе не могло и быть.
Таким хроны видят Заар! Таким они хотели бы его сделать, и таким он бы стал, если бы люди и одна небезызвестная личность, поведшая их за собой, не отбросили темный народ на самый запад континента. Того самого континента, который на целую треть превосходил нынешний.
Семь столетий назад они впервые услышали это имя — Оммэр. Семь столетий назад два хранга проиграли битву за Альир тогда еще всего лишь магистру, самому молодому за все время существования Института. Семь столетий назад начался золотой век восхождения человечества. И семь столетий назад его враги познали вкус сокрушительного поражения, ставшего лишь первым в целой плеяде последовавших за ним.
С тех пор изменилось слишком многое. И припертый к стене противник подыскал достойный ответ, сполна отплативший Империи за унижение. Так в этом мире появилась Пустыня Ветров. И все, что последовало за ней, стало ценой предшествующего успеха.
Однако время лечит и не такие раны, и вот теперь обе стороны вновь начали присматриваться друг к другу и, несмотря на всю свою противоположность, в их глазах отражается одно и то же — жажда реванша и готовность его взять.
Сегодняшняя Империя находится в наивысшей точке готовности к войне: у нее есть Стена, укрепленные города, а на западе страны уже собрано самое многочисленное войско, когда-либо встававшее под ее знамена. Но кроме этого ей необходимо знать и то, что твориться по другую сторону границы. И именно с этой целью их отряд уже который день меряет шагами зараженную землю и не находит на ней ничего, что на первый взгляд может хоть как-то задержать продвижение бесчисленных полков или стать в том помехой, куда более серьезной.
Вот только уже сейчас становится абсолютно ясным то, что вопреки отсутствию в Пограничье армий и городов врага, хронов не взять одним решительным наскоком. Урок, преподанный им Оммэром, они не забыли, пронеся память о нем сквозь века.
Крепости и замки? А зачем они темному народу, когда вся их земля и все, что она родит, является первостепенным ядом для любого творения Света? Долго ли они сами продержались бы на ней, если бы не знания и умения Милены и не стоящий за ними Орден? Здесь даже воздухом дышать лучше через раз, дабы оградиться от излишнего влияния Мрака. Одно это стоит десятка хорошо укрепленных городов. Завоевывать данные территории придется поэтапно, иначе оторвавшаяся от тылов армия станет слишком легкой добычей. А раз так, то у врага будет достаточно времени, чтобы отреагировать на любую угрозу. Времени, выигранного не кровью защитников и адептов проклятого пути, а хитрой ловушкой, которую невозможно миновать быстро и без потерь.
Но о том пусть болит голова у генералов Зариса Третьего. Его же больше занимает та уверенность, с которой от ритуала к ритуалу ведет их отряд Тваленс. Да-да, именно он. Оэр уже не раз замечал, как во время редких остановок боец шепотом советуется с Льердом, а тот, как истинный командир этой троицы, принимает решение о корректировки маршрута. Раньше бывший стражник не особо и вмешивался в подобные дела, полагая, что выпячивать свое навязанное императорским приказом главенство будет не слишком-то разумно, особенно в столь негостеприимном месте, как это. Но в свете его подозрений уверенность Тваленса выглядит весьма и весьма настораживающее. Осталось только понять является ли эта уверенность следствием тайных знаний Ордена или же виной возможное предательство.
