— Ты, Байрам, еще слишком молодой, чтобы приказы Ясмах-Адада обсуждать, — второй голос, судя по хрипоте и легкой лености, проскальзывавшей в каждом слове, принадлежал человеку постарше. — Чо ты мечешься, салага? На охоту рвешься? Успеется тебе еще, чай не первый год здесь сидим. Тут, салага, такое место, о котором нашему брату только мечтать можно. Никакой Ноблерат, никакие шеду здесь не достанут. Помнишь, чем Тич кончил? Рыб пошел кормить со своими ребятами. Кроме баек ничего от него не осталось. А все потому, что негде ему было от шеду скрыться. Куда ни сунься, в какой ковчег — везде стукачи Ноблерата найдутся. А здесь мы что у Утнапишти за пазухой...
— Ганнибал, что ты меня этой байдой лечишь, — раздраженно перебил собеседника Байрам. — Это, Энлиль тебя забери, какое отношение имеет к тому, что мы у этого сраного люка паримся? Уж если Ясмах-Адад так боится демонов, так навалил бы на него барахла ненужного — и дело с концом!
— Ха, а ты, я погляжу, умный! И где ж ты видел демона, которого тюк с тряпьем остановит?
— А то ты или я, если оттуда какие лемнути или асаги полезут, их остановим!
— А то нет. Вот, видишь?
На какое-то время возникла пауза.
— И что? — вновь заговорил Байрам, в голосе которого зазвучала насмешка. — Ты, правда, веришь, что эта мазня от демонов спасет?
— А ты не зубоскаль, салага. Ты сколько по воздуху ходишь? Тебя же в Бухаре подобрали, когда ты за гнилую треску бочки на дне грузил. Что ты знаешь-то еще про такие вещи? Вот пробудешь здесь с мое, такого насмотришься, что враз за татуировкой побежишь.
— Не верю я в это, Ганнибал. Любого демона можно на меч насадить, был бы он поострей. А все эти картинки, пузырьки, рыбьи черепа — бабкины сказки это.
— Давай, давай, хорохорься, — усмехнулся Ганнибал. — А чего ж ты ссать в люк не стал, а отошел со мной в сторонку, если демонов не боишься? Или все-таки очко-то жмет, когда дело за конец заходит? Ну ничего, попадешь, как я в Ханаане, будешь знать, чего эти картинки стоят.
— И что такого с тобой в Ханаане было, а Ганнибал? Ханаан уж сгинул давно, никто о нем и не помнит.
— А знаешь, куда он сгинул? Это мы его спалили...
При этих словах Чилдерман оглянулся на Калеба. Глаза ханаанца сузились, он побледнел и вцепился в рукоять меча.
Аморей, не подозревая, что рядом притаилась его смерть, продолжал.
— Попался он нам раз на пути. Ханаан, он же что — так, болтается по Индике неприкаянный, эти селедочьи дети даже управлять им толком не могли. Вот и попался он лет пятнадцать назад прямо нам по курсу. У нас как раз с бабами напряженка была, дай, думаем, оттуда наберем. Они ведь все равно, как под барьер попадут, все с ума посходят, да перетопятся. А так хоть нам достанутся... А чо ты вылупился? Так уже сколько раз было. Гога Гриневский говорит, то Ханаан этот уже не в первый раз заселяют. Еще евойный прапрадед находил его пустым, да только не захотел остаться. Ну ты прикинь сам — он уж сколько лет болтается по океану? И чтобы ни разу на Мари не напоролся? А шторм если какой посильней? Ханаан — это тебе не лодка и не цеппелин, он так быстро с курса не уберется. Так что сегодня на нем есть люди, завтра нет. Но я тебе, знаешь, что скажу? Только ненормальный после этого на нем поселится. Проклят он, почитай со времен Потопа. Не просто так Утнапишити с него народ-то в ковчеги не пустил!
Раздался смачный плевок, а затем Ганнибал продолжил:
— Ну да ладно, я тебе вот о чем говорил-то. Подошли мы к Ханаану этому ночью, насажали сперва болтов с горючкой. Он хоть даром что предками из зачарованного железа склепан, а барахло-то местных хорошо занялось. Ты бы видел, как они заметались! Тупые, что твоя медуза, только щупальцами шлепают да хавальники разевают. Повылупляли зенки и давай огонь тушить. И тут мы их сверху накрыли. Ханаан, это тебе не ковчег — ни шеду, ни городской стражи, ни купола. Почикали всех как мальков и давай баб выволакивать. И вот, значит, сунулся я в палатку, а там темнотища... И тут — вжик! — мне прям по виску как съездит... Вот, видишь, до сих пор шрам остался. Ровно по татуировке прошелся! Я назад отскочил, а там бабища, молодая, злобная — глаза-то так и сверкают. За арбалет схватилась. А с ней еще сопляк, сука, лет трех, визжит так, что башка раскалывается. Короче, нанизал я ее на палаш вместо хера и сопляку шею свернул, чтобы не нервировал. Хотя бабу жалко — на подстилку бы сго...
Ганнибал захрипел, не закончив фразу.
Выругавшись, Чилдерман вскочил. Калеба, как и следовало ожидать, рядом не было. В нескольких шагах от пастыря бился и харкал кровью седой аморей с покрытой татуировками рожей. Из груди пирата торчало тускло поблескивающее острие меча, а за его спиной нависала фигура Калеба с перекошенным лицом. От них, отчаянно вопя и бестолково тыкая в воздух мечом, пятился молодой часовой. Взбешенного и невменяемого Калеба он воспринял не иначе как демона. Даром, что ли, его потчевали байками о них всего минуту назад?
Стряхнув Ганнибала с меча, Калеб неумолимо попер на орущего аморея, окончательно потерявшего рассудок. Тот отшвырнул меч и бросился бежать в сторону лестницы, но там уже стоял Чилдерман. Клинок беззвучно вошел в грудь неудачливому пирату, и тот, издав напоследок тонкий визг, на мгновение застыл. Затем сила тяжести сделала свое дело — тело стало оседать и керамическое лезвие аккуратно разделило его пополам выше солнечного сплетения.
— Калеб, стоять! — рявкнул Чилдерман, стряхнув останки аморея с клинка.
Тяжело дышащий ханаанец уставился невидящим взглядом на пастыря. Мускулы Калеба дергались, как от тока, и никак не могли остановиться, отчего одна жуткая гримаса на его лице сменяла другую. Однако какая-то часть разума еще удерживала Калеба от того, чтобы бросится на Чилдермана.
— Хальтен, Калеб! — выкрикнул Чилдерман, и ханаанца отпустило.
В глаза помешанного вернулось осмысленное выражение, лицо перестало дергаться, и мышцы расслабились.
— Что тут происходит? — из травы показалась Далия с пистолетом в руке.
— Все в порядке, — Чилдерман наклонился над трупом. — Калеб слегка удовлетворил свое чувство мести.
Ханаанец опустил меч и отвернулся.
— Мне жаль, что я не смог сдержаться, — выдавил он из себя.
— Ничего страшного, их все равно пришлось бы пришить, — Чилдерман перевернул труп, стараясь не запачкаться в крови. — Тащи сюда своего клиента.
Пока Калеб ходил за мертвецом, Чилдерман обшарил тело Байрама.
— Отлично, то, что нужно, — он вытащил из напоясной сумки покойного очки и плотную маску из нескольких слоев ткани. — Надевайте.
Он протянул находку Далии.
— Это что? — она с отвращением уставилась на вещи мертвеца.
— Маски они используют в те циклы роста биомассы, когда на террасах повышенное количество углекислоты. Не думаю, что амореи наверху обратят на вас внимание, если вы ее напялите. А вот на женщину могут...
Далия поспешно натянула маску и очки. Теперь, в мешковатой куртке, с платком на голове и слипшимися от сока лиан волосами, в ней с трудом можно было признать женщину. Подошедшего Калеба Чилдерман заставил проделать то же самое с вещами Ганнибала. В бесчисленных карманах на корсете Чилдермана отыскались маска и очки и для него самого.
Тела они оттащили подальше в заросли и оставили там.
Чилдерман оглядел отражающихся в черных стеклах очков спутников.
— Насколько я понимаю, местная публика одевается кто во что горазд, так что мы вполне сойдем за своих. Только постарайтесь рот поменьше разевать. Пока говорить буду я.
Лестница на следующей террасе охранялась так же, как и предыдущая. То есть никак. Похоже, амореи совсем расслабились за годы безнаказанности.
Еще террасой выше вокруг люка уже сидели трое амореев с копьями на коленях и играли в карты. Карточный расклад увлекал их куда больше происходящего снизу. Да и не будь они столь заняты этим, вряд ли бы услышали предсмертные крики часовых снизу — густая растительность и толщина террасы надежно глушили любой звук.
На поднимающихся снизу Чилдермана и его спутников амореи не обратили внимания.
На этой террасе признаки пребывания человека просто бросались в глаза. Посадки растений были безжалостно уничтожены, сети для лианы сорваны. Все, что можно было оторвать — оросители, датчики, воздушные фильтры — исчезло. Пострадали даже некоторые опорные балки и светопанели на оголившемся потолке. Поверх труб пираты накидали пластиковых и водорослевых листов. Освободившееся пространство загромождал обычный для человека хлам, образовавший лабиринты из ящиков, палаток и бочек. Теперь на бывшей ферме аэратов любой оборванец со дна чувствовал бы себя как дома.
Местное население, как и предполагал Чилдерман, оказалось разношерстым сбродом. Единственным отличием от донной черни было лишь невероятное количество оружия. Самый захудалый аморей, обряженный в драные лохмотья, считал своим долгом таскать минимум пару кинжалов, а около каждого обиталища стояло по пирамиде из арбалетов. И, как успел заметить Калеб, проходя мимо одной из них, за оружием тут следили очень хорошо.
— Куда мы идем? — вполголоса спросила Далия, нагнав Чилдермана.
— Поскольку мы с Калебом весьма непредусмотрительно прибили обоих часовых, придется найти кого-то, кого можно будет вежливо расспросить об обстановке, здесь ли местный вожак с печатью, или ушел на охоту. Мой маяк показывает только присутствие старины Кипура и его волшебного шара.
Пиратские трущобы тянулись бесконечно. Сперва экскурсия по ним казалась увлекательной и совсем не опасной — амореи не обращали внимания на троицу спешащих куда-то собратьев. Мимо мелькали навесы из дорогого бейджинского шелка, развешенного на подгнивших бамбуковых сваях или кое-как сложенные из картона лачуги, у которых стояли древняя каменная статуя или отломанный от башни крестоцвет. Пару раз спутникам Чилдермана пришлось перешагивать через распростертые на палубе мертвецки пьяные тела, одетые в дорогие, но заляпанные грязью и жиром одежды. В проулке между стенами из бочек торчали босые ноги какого-то неудачника. Двое оборванцев, оседлав мертвое тело, отпиливали тупыми костяными ножами распухшие пальцы, унизанные медными кольцами. Жизнь среди пиратов никому не давала спуска.
Искомое обнаружилось, когда от царившего в пиратском городе запаха Далию стало мутить, несмотря на маску. Оставалось только диву даваться, как при творящемся вокруг безобразии, здесь еще не воцарился истекающий ядовитой слюной Эрре.
Найденный Чилдерманом кабак мало отличался по чистоте от импровизированных улиц. Но здесь, хотя бы между выставленных на доски заплеванных бочек ходила хмурая рябая девка в рваном платье и сметала метлой мусор. Народу в кабаке было немного, но каждый считал своим долгом шлепнуть ее по тощему заду, когда она проходила мимо. Судя по вялой реакции девки, на подобные грубые вольности она давно научилась не обращать внимание.
Чилдерман и Калеб уселись на колченогие табуретки вокруг самой дальней бочки. Далия, потоптавшись рядом, наконец, тоже села, но периодически бросала косые взгляды в стороны прислуги.
— Похоже, здесь самообслуживание, — Чилдерман наблюдал за посетителями питейного заведения. — И каури не в ходу...
На его глазах к невесть откуда взявшемуся на фабрике пластиковому грузовому контейнеру подошел едва стоящий на ногах пират, облаченный единственно в штаны с сапогами. Зато его бронзовый торс украшали сотни волшебных татуировок, которыми их хозяин вполне заслуженно мог гордиться. Порывшись в напоясной сумке, он выложил на перегораживавшую контейнер доску горсть грубо выкованных рыболовных крючков. Хозяин заведения, по виду брат-близнец покупателя, только совершенно лысый и одетый в тряпье поприличней, покопался в товаре и выбрал пару крючков. После чего между ними состоялся бурный диалог, в процессе которого оба не раз хватались за оружие. Ссора, по счастью, так и не переросла в нечто большее, и покупатель получил желаемое — довольно объемистый жбан какого-то пойла.
Чилдерман вытащил из кобуры револьвер, откинул барабан и вытащил из него один патрон, который выставил на стол.
— Бартерный обмен, — он поднял очки на лоб и кивнул в сторону контейнера. — Основа любой экономики. Сейчас проверим курс. А вы оба сидите пока тихо. Особенно это тебя касается, Калеб.
Тот промолчал.
Чилдерман направился к стойке, катая на ладони тускло поблескивающий патрон. Его разговор с хозяином, в отличие от предыдущего, протекал куда как более спокойно. Через несколько минут он вернулся с двумя коралловыми бутылками без этикеток.
— Он открыл мне кредитную линию, — Чилдерман поставил бутылки на стол. — Утверждает, что это вино с грузового судна из Гаваев. Пробовать будете?
Калеб молча взял бутылку и быстрым ударом о край бочки отшиб горлышко.
— Выяснили что-нибудь о печати? — спросил он, сделав первый глоток.
— Пришлось приврать, что мы с вами дружно пропьянствовали на другой стороне террасы, — усмехнулся Чилдерман. — И не в курсе последних событий. Наш добрый хозяин сообщил, что Ясмах-Адад на трех судах отбыл на охоту и вернется на Мари со дня на день. Мари — так пираты называют фабрику. На время своего отсутствия он оставил за главного Вопящую Голову, чтобы его асаги пожрали — так здесь именуют вашего бывшего энамэра. Похоже, Кипур здорово запудрил мозги амореям. Не знаю, чего он им наобещал, но, похоже, старый псих всерьез намерен использовать все возможности печати. Как вино?
Калеб сделал еще глоток.
— Лысый не соврал. В акватории такое будет стоить гораздо дороже одного патрона.
— Романтика пиратской жизни, — усмехнулся Чилдерман. — До Потопа из нее сделали красивый миф.
— Что в этом романтичного? — раздраженно буркнула Далия. — Грязь и нечистоты? Лучшие вина для тех, кто ничего в них не смыслит? Или вот это? — она ткнула пальцем в сторону закончившей сметать мусор девки.
— Если бы в этом не было ничего привлекательного, — Чилдерман отшиб горлышко второй бутылки. — Здесь сейчас было бы пусто. А недовольные властью, работой или женой существовали во все времена. Будете вино?
Далия помотал головой.
— Эй, пьянь, жратву берите! — раздался хриплый голос хозяина забегаловки.
— Калеб, сходи возьми... Хотя черт с тобой, лучше сам заберу, — Чилдерман поднялся из-за бочки.
Вскоре он вернулся с двумя тарелками мелкой жареной рыбы. Одну из них Чилдерман тут же сунул в рот, а тарелки подвинул к Калебу и Далии. Ханаанец безмолвно ухватил за хвост подгоревшую морскую иглу и принялся ей хрустеть, а Далия, стоило ей снять маску, лишь презрительно поджала губы.
— Далия, я понимаю, что это не та еда, которую готовит ваш домашний повар, — вздохнул Чилдерман. — Но на ближайшие дни забудьте о ней. Ешьте то, что дают, а то ноги протяните. Не заставляйте меня в вас разочаровываться.
Вполголоса выругавшись, Далия выбрала наименее подгоревшую тушку и откусила от нее кусок. Минуту спустя от тушки остались только тонкие кости, которые энамэр, последовав примеру остальных посетителей кабака, выплевывала прямо на палубу.
