Чаганов: Москва-37

-Как сами по себе?!— Вскипел Постышев, рванув ворот рубахи.— А чего раньше плёл? Так кого ты здесь представляешь тогда? Жену свою?

-Всё шутите, Павел Петрович...— Второй секретарь ЦК Узбекской ССР, спрятав глаза, скривился в вымученной улыбке.— а может так статься, что ваши это...

Из прихожей послышалась трель дверного звонка. Через минуту в гостиной, держа в руках графин и тарелки, показались хозяин квартиры и секретарь ЦК Пятницкий.

-Вовремя ты это..., Осип Аронович,— Фриновский принялся разливать водку.— поспел. Розенгольц достаёт из посудного шкафа рюмки и компания принимается выпивать и закусывать. После третьей рюмки напряжение, повисшее в воздухе, начало было разряжаться.

-Михаил Петроуич, я слышал ты Чаганоуа уыпустил... -Не я, это прокуратура,— Фриновский лезет в карман за папиросами.— а что им было делать? Невиновный он оказался.

-Как так не виноват? Он же...— Всполошился Хрущёв и вдруг осёкся.

-Так и не виноват,— равнодушно продолжил комкор.— свидетель показывает, что до Чаганова в квартиру двое неизвестных, которые скрылись потом через чердак.

-Свидетель...— прошипел Эйхе.— ты, Михаил Петрович, как ребёнок... не знаешь что делать с такими свидетелями?

-Поздно. Ежов делом Чаганова занимался,— Фриновский спокойно прикурил.— я не в курсе был.

-А я смотрю, тебе всё равно!— Взрывается Постышев, видя реакцию собеседника.— Как будто не твоё это дело...

-Не кипятись, Павел Петрович,— Рудзутак снимает очки.— и обвинениями не бросайся. Давайте лучше обмозгуем, что нам делать сейчас. Дело Чаганова сейчас— ключевое. Голоса в ЦК почти поровну разделились. Вдруг при следующем голосовании чаша весов в другую сторону качнётся? Надо перед заседанием поговорить с людьми, рассказать что Чаганов свою любовницу убил, а Киров его выгораживает. Намекнуть, что, мол, покушение на Кирова тоже из-за бабы было, что вертеп у них в Смольном был.

-Пусть он на следующем заседании выступит,— Постышев подался вперёд, тыча указательным пальцем на Фриновского.— Обскажет всё и заявит, что он не согласен с решением прокурора и что свидетель— липовый.

-Вы меня в свои интриги не впутывайте,— разозлившийся комкор выливает себе в рюмку остатки водки из графина.— мы как договаривались? Моя задача— не допустить того, чтобы Сталин с Ворошиловым ЦК не разогнал. Так же, Станислав Викентьевич?

-Тоуарищ Фриноуский, я посмотрю, на дуух стульях уседеть хочет? Не получится. У туоём положении. За смерть наркома унутренних дел кто-то должен отуетить...

Эйхе и Хрущёв быстро переглянулись, Фриновский залпом выпивает стопку и резко ставит её на стол.

-Так что ты не рыпайся, Михаил Петрович,— Постышев встряхивает пустой графин.— выскажешь, так сказать, своё мнение...

-Вы моё мнение, товарищи, знаете,— вступает в разговор, молчавший до этого, Розенгольц.— все эти интриги, нерешительность и трусость до хорошего не доведут. Надо убирать Сталина. Без него все эти Кировы и Ворошиловы— ничто... пустота. Струсил в тридцать четвёртом Зиновьев, слишком близки мы с ним были, а я предлагал... одновременно в Ленинграде и Москве ударить. Себя предлагал... когда ещё Сталин один в Кавалерский корпус кино смотреть ходил...

Глаза Хрущёв округлились, Фриновский уставился на хозяина квартиры, как будто впервые его увидел.

-Что ты сейчас то предлагаешь?— Раздражённо прерывает Розенгольца Рудзутак.

-А то и предлагаю,... похороны послезавтра на Новодевичьем кладбище. Сталин должен быть. Спрятать оружие среди могил не составит труда. Михаил Петрович узнает подробности: во сколько приедет? Где будет стоять охрана?

-Не будет его на кладбище.— Быстро отвечает Фриновский.

-Не будет, это верно,— соглашается Постышев.— он в ваш клуб приедет прощаться. Я— в похоронной комиссии. Постоит у гроба пять минут и уедет.

-Кто с ним у гроба стоять будет?— Глаза Розенгольца блеснули в сумерках.

-Каганович и ещё двое кто-то, не помню.— Трёт лоб Постышев.

-Погодите, товарищи, погодите!— В гостиной загремел голос Пятницкого.— О чём вы говорите? Я категорически против! Пора прекращать эту кровавую вакханалию. Заговоры, процессы, убийства, расстрелы... Неужели не ясно, что на на убийство Сталина они ударят наотмашь? Даже разбираться не станут.

-Я тоже протиу,— Косиор резко повернулся к Розенгольцу.— надо продолжать нашу линию: добиуаться большинстуа в ЦК и менять оппортунистский курс нынешнего рукоуодства. А их самих— под суд!

-Правильно, тоже за это, согласен... — собравшиеся согласно закивали, хозяин угрюмо промолчал.

-На этом усё! Решено. Расходимся по одному.

-Я— первый!— Облегчённо выдыхает Хрущёв.

Через пять минут в комнате остаются четверо: Розенгольц, Фриновский, Постышев и Косиор.

-Зачем ты при них заговорил?— Недовольно выпалил Постышев.

-Нарочно,— хозяин закрывает тяжёлые шторы и включает свет.-а то, я смотрю, некоторые уже завиляли хвостом. Назад дороги нет— мы все на тайном собрании обсуждали покушение на Сталина. Точка.

-Только не уыйдет так, что Никитка сейчас же побежит к Сталину?

-А тот ему вопрос: что ты вообще делал в такой компании?— Усмехается Розенгольц.— Да и не дурак он, понимает, что его слова никто из нас не подтвердит. Прослушка в наших домах не ведётся, так Михаил Петрович? (Тот кивает головой). Ну так как, товарищ Постышев, сможешь меня включить в одно время со Сталиным?

-Смогу, своя рука— владыка...

-А с вас, Михаил Петрович, пистолет,— хозяин квартиры испытыюще смотрит на застывшее лицо комкора.— передадите мне в зале.

Тот молча кивает головой.

* * *

Фриновский быстро выходит из подъезда, выскочивший с переднего сиденья машины сержант госбезопасности распахивает перед ним дверцу ЗИСа, почти перекрывшего узкий проезд со стороны улицы Герцена.

-На Ближнюю дачу.— Комкор поворачивается к сидящему рядом порученцу и говорит, понизив голос.— Ты помнишь, Петя, о чём мы утром говорили когда из Кремля шли?...

-Помню, Михаил Петрович.

-... Завтра,— смотрит на часы.— нет уже сегодня вечером, всё должно быть готово.

-Понял. Сделаю.

Москва, Кунцево, Ближняя дача.

22 июня 1937 года, 04:00.

-Поужинать с нами не желаете, товарищ Фриновский?— Бодрый повеселевший Сталин оторвался от чтения докладной записки начальника ГУГБ.

-Нет, спасибо, товарищ Сталин,— тот с трудом разомкнул слипающиеся глаза.— мне бы поспать немного.

-Хорошо,— легко соглашается хозяин.— сейчас подпишете приказ о назначении Власика начальником Отдела Охраны и, второе, о выводе батальона особого назначения НКВД из Кремля.

-Кому прикажете передавать посты?

-Первому пехотному батальону училища ВЦИК,— подал голос, сидящий с противоположной стороны стола, Ворошилов.— к десяти утра казармы должны быть освобождены. Согласуйте все эти вопросы с начальником Разведупра Берзиным.

-Будет исполнено.— Фриновский вопросительно смотрит на Сталина.

-Передайте текст этого приказа— хозяин протягивает лист бумаги комкору.— по телефону оперативному секретарю... да не беспокойтесь вы так, товарищ Сталин своё слово держит. Закончите дела и увольняйтесь из органов по здоровью, получайте пенсию какую положено и катитесь в свой...

-Наровчат...— подсказал Фриновский.

-... лови рыбу, бей зверя.— Мечтательно продолжил Киров, потянувшись всем телом.

-... и будем считать, что вину свою вы искупили.— Заключил вождь.

-Спасибо, товарищ Сталин!— Фриновский поднимается со стула.

-В десять утра в Кремле встретишь Берзина,— напоминает Ворошилов.— чтобы всё гладко там прошло. Своболен.

Тянет руку, но вождь отворачивается от него к столику с телефонами, Киров с маршалом стали что-то вполголоса осуждать, и комкор потерянно, зажав в руке проект приказа, пятится к двери кабинета.

-Калинина, срочно...— Сталин опускает телефонную трубку на рычаг и весело говорит соратникам.— Что неужели никто не проголодался? Днём— не спится, ночью— не естся?

* * *

-Здравствуйте, Михаил Иванович,— Хозяин радушно улыбается, принимает пыльник гостя и собственноручно вешает его на один из бронзовых крючков настенной вешалки.— прошу прощения , что поднял вас с постели, но дело неотложное государственной важности.

-Понимаю, товарищ Сталин...— Калинин вешает на соседний крюк свою клюку, сверху кепку и приглаживает пятерней густые волосы.— других дел у нас не бывает.

Из просторной прихожий они проходят в столовую, где за длинным дубовым обеденным столом (на нём хрустальная ваза с южными фруктами и бутылка с вином) расположились соратники вождя: Молотов, Киров и Ворошилов. Все встают, подходят к вошедшему Председателю ЦИК СССР, здороваются за руку и возвращаются на свои места.

-Вот, товарищ Калинин,— Сталин возвращается из своего кабинета, примыкающего к столовой.— прочтите эту записку.

'Всесоюзный староста' молча достаёт из кожаного футляра очки в тонкой металлической оправе, подвигает к себе бумаги и начинает внимательно читать, изредка бросая тревожные взгляды на вождя, расположившегося во главе стола.

-Да-а...— Калинин откидывается на спинку стула.— а я уж думал, что после Зиновьева с Каменевым такое больше у нас не повторится... Может такое статься, что возводит ли Фриновский поклёп на товарищей? Мы ведь знаем их не один год.

-Соглашусь с вами, товарищ Калинин,— Сталин отпивает из бокала с красным вином.— вот только можем ли мы доверять этому человеку вести расследование? В ЦК кандидатура товарища Ворошилова на пост наркомвнудела не прошла, органы госбезопасности возглавляет человек, которому мы не можем доверять. Сами посудите, предполагаемые заговорщики свободно делятся своими тайнами с человеком, от которого, казалось бы, они должны бежать как чёрт от ладана. Такое положение считаю нетерпимым, поэтому предлагаю принять совместное постановление ЦИК и СНК (Молотов согласно кивает), где назначить наркомом внутренних дел товарища Ворошилова.

-Без решения ЦК?— Руки Калинина принялись нервно теребить футляр от очков.

-Вы же сами видите, что в ЦК происходит!— Вступает в разговор Киров.— Разброд и шатания... в такой момент!

-Не будет ли это воспринято в партии и стране как узурпация власти?— Глаза 'всесоюзного старосты' заметались по лицам собравшихся.— Один человек и нарком обороны и нарком внутренних дел...

-Если вы, товарищ Калинин, опасаетесь,— инициативу берёт Молотов.— что вас снова, вслед за новыми обвинениями Рудзутака, потянут к ответственности по старому 'жандармскому делу' (в 1929 году председатель Контрольной комиссии Серго Орджоникидзе получил документы из архивов царской полиции, свидетельствующие о том, что Калинин и Рудзутак, находясь под арестом, дали показания, на основании которых полиция произвела аресты в подпольных революционных организациях), то это напрасно. Об этом никто из нас не вспомнит, дело-то прошлое.

-Я понимаю о чём говорит товарищ Калинин,— все головы поворачиваются к Сталину.— действительно у людей такое впечатление может сложится: совсем недавно власти покончили с одним 'Бонапартом', а тут сами своими руками создают другого.

-Коба, как ты можешь сравнивать?— Возмущается маршал.

-Я говорю люди могут подумать,— делает ударение на слове 'люди' вождь.— которые далеки от политики. Поэтому предлагаю наркомом обороны временно назначить товарища Будённого...

-Как?— Нарком вскакивает с места.

-... Успокойтесь, успокойтесь, товарищ Ворошилов,— Сталин делает успокоительный жест рукой.— временно, пока не наладите работу в наркомате.

-Как же я без Красной Армии? Мы же договаривались...— Маршал растерянно смотрит по сторонам, ища поддержки. Чувствуется, что это для него сильный удар.

-... Найдём вам хорошего помощника,— ровным голосом психотерапевта продолжает хозяин, пускаясь в путь вокруг длинного стола.— он будет вам во всём помогать, а сделаете дело-возвращайтесь на старое место, если, конечно, считаете что форма генерального комиссара госбезопасности менее красивая, чем маршальская.

Собравшиеся заулыбались, все знали какое трепетное внимание уделяет нарком военной форме.

-Год другой, не больше...— Сталин подходит сзади, кладёт руки на плечи маршалу и усаживает того на место, затем как о чём-то решённом продолжает.— Товарищ Киров, берите бумагу, набросаем проект постановления.

Через четверть часа листок бумаги, испещрёный многочисленными исправлениями, передаётся на печать, а ещё через пять минут ложится на стол перед Калининым. Тот медлит, протирает очки, перечитывает постановление.

-Берзина...— Говорит Сталин в трубку, поглядывая на Председателя ЦИК.— Что у вас? Хрущёв сам пришёл и написал заявдение... подтверждает. Собственноручно написал? Хорошо. Тогда заявление срочно сюда. Пятницкий? Ну дадим ему время до полудня, потом пусть пеняет на себя... Калинин решительным движением обмакивает перо в чернила и подписывает документ, пододвигает лист сидящему рядом Молотову, тот ставит свою подпись ниже.

-... ах, вот значит как,— хозяин продолжает разговор.— немедля с Чагановым ко мне. Сталин не прощаясь бросает трубку, затем, помедлив, поднимает её снова.

-Товарищ Поскрёбышев, на два часа дня пригласите Мехлиса (редактор 'Правды') и Таля (редактор 'Известий').

Вождь берёт Калинина под руку, провожает в прихожую, где помогает ему надеть плащ. После рукопожатия, взволнованный 'всесоюзный староста' торопится уйти и забывает шляпу с клюкой на вешалке. Хозяин посылает вдогонку порученца.

* * *

-Так вы уверены, товарищ Чаганов, в вашей дешифровке и переводе с немецкого?— Чёрные глаза вождя внимательно смотрят на меня.

-Уверен, товарищ Сталин.

'Голос не дрожит, но у самого под гимнастёркой 'гусиная кожа''...

-Я почему в третий раз спрашиваю,— сталинский взгляд не отпускает.— потому что, то о чём вы мне здесь рассказали есть— 'Казус белли' и тут каждое слово, каждая запятая важны.

-Понятно, товарищ Сталин,— чувствуется, что Берзин тоже волнуется.— мой переводчик подтверждает.

Хозяин прикусывает мундштук трубки, не замечая что она потухла, отходит к дальней застеклённой стене столовой и замолкает, глядя на тёмный лес проступающий на фоне порозовевшего неба. Соратники, сидящие за столом, вполголоса переговариваются, мы с Берзиным стоим сбоку у стены и рассматриваем обстановку: Берзин, как и я, тоже на Ближней даче в первый раз.

'Высокий потолок, метров пять, а то и больше. Вон на какой длинной цепи висит бронзовая люстра над столом'...

-Что ж будем отвечать ударом на удар,— Сталин неожиданно вырастает перед нами, шаги в мягких сапожках по ковру совершенно беззвучны.— Как там в Ветхом завете? 'Око за око, зуб за зуб'...

Вождь испытующе смотрит на нас: мы пожимаем плечами.

-... Мы не станем подставлять другую щёку: отплатить надо быстро и той же монетой, чтобы адресат нашего послания, Гитлер, в следующий раз трижды подумал, прежде чем решиться на новую авантюру.

-Кхм, мы думаем, товарищ Сталин, что это месть Канариса.— Осторожно замечает Берзин.

-Без высшего руководства такие дела не делаются.— Сталин тянется к пачке 'Герцеговины Флор'.— За последние три года Гитлер довел наши отношения до самой низкой точки: торговля упала, дипломатические отношения почти заморожены. Это знак нам, он показывает, что следующий шаг— война и он перед ним не остановится... просто сейчас это невозможно, ввиду отсутствия общей границы. А заодно и прощупывает нас, не дрогнем ли.