Доктор Скилфо сделал Джиму инъекцию в предплечье и, проявляя искреннюю заботу о пациенте, пробыл в доме ещё полчаса, пока Джим не начал чувствовать улучшение. Лорд Дитмар пригласил доктора вместе со всей его семьёй на сегодняшний новогодний приём, и тот с учтивым поклоном и благодарностью принял его приглашение.
Инъекция помогла: почувствовав прилив бодрости, Джим смог подняться с постели. В гардеробной его ждал новый новогодний наряд, выполненный во всех оттенках зелёного и сверкающий золотом, а в парикмахерский салон его отвёз Илидор. Причёска Джима была украшена настоящими веточками маркуады и комплектом из двенадцати эрриниевых (3) звёзд. Увидев это новогоднее великолепие, Илидор в восхищении подхватил Джима на руки и опять закружил.
— Ты у меня самый красивый на свете, папуля. — И добавил, как в детстве: — Я тебя люблю. Очень-очень.
Когда они вернулись домой, всё было уже почти готово для встречи гостей. Джим ещё никогда не видел Эннкетина таким озабоченным, суетливым и нервным. Своё первое "боевое крещение" он выдерживал с честью: Джим не заметил никаких промахов и недостатков, всё шло так же, как при Эгмемоне. Всего было вдоволь — и напитков, и угощений; дом был украшен маркуадой, цветами и гирляндами лампочек, на лестницах лежали праздничные зелёные дорожки, и среди всего этого праздника носился Лейлор в зелёном костюмчике, рассыпая повсюду блёстки своего восторженного смеха. Айнен еле успевал оттаскивать его от столов, не позволяя ему пробовать угощение, и Лейлор капризно кричал:
— Пусти! Дай! Я хочу ягодку!
— Пока нельзя, — строго осаживал его Айнен. — Праздник ещё не начался, ещё даже гости не пришли. Нельзя ничего трогать. Что гости подумают, если увидят, что угощения уже кто-то попробовал? Это нехорошо!
Лорд Дитмар считал, однако, что если ребёнок хочет ягодку, то вполне можно позволить ему её съесть. Раскрыв Лейлору объятия, он позвал:
— Иди сюда, счастье моё. Пойдём кушать ягодки.
Лейлор бросился к родителю со всех ног и влетел в его объятия, а Айнену показал язык. С Лейлором на руках лорд Дитмар подошёл к большому блюду с крупным и сладким розовым куоршем и взял с него одну гроздь. Они вместе обрывали с неё ягоды ртом и смеялись, встречаясь губами. Когда лорд Дитмар нацеливался на какую-нибудь ягоду, Лейлор, балуясь, нарочно стремился опередить его и съесть её первым, и лорд Дитмар позволял ему обкрадывать себя, делая комически-обескураженное лицо. Потом Лейлор усовестился и, вместо того чтобы воровать у лорда Дитмара куорш, стал сам кормить его им. Зажимая ягоды в зубах, он протягивал их лорду Дитмару, и тот брал их у него губами.
Начали прибывать гости. Первым приехал лорд Райвенн с Альмагиром и Эсгином. Илидор шутливо поприветствовал последнего:
— Привет, дядя.
Дядя, будучи младше своего племянника на два года, в тон ему ответил:
— Привет, племянник.
Этот приём почти не отличался от всех, которые устраивал лорд Дитмар каждый Новый год, но сегодня его дом посетили высокие гости: его величество король Дуннган и премьер-министр Райвенн. Об их прибытии не было известно заранее: высокие гости решили сделать имениннику сюрприз, поставив его в известность лишь за час до своего визита. Хозяину пришлось приносить извинения гостям, чей транспорт занимал посадочную площадку, и просить их переместить свои флаеры, чтобы площадка могла принять транспорт высоких особ. Пришлось также в спешном порядке освобождать проход к дому, чтобы расстелить ковровую дорожку. За полчаса до полуночи на площадку опустились два роскошных сверкающих чёрных флаера-"лимузина" с эскортом из пяти машин меньшего размера. Две из них не поместились на площадке, и им пришлось садиться в другом месте. Лорд Дитмар с Джимом, Илидором, Серино и близнецами вышли встречать высоких государственных особ. Сначала на площадке появилась охрана, осматриваясь и перебрасываясь отрывистым "чисто", и только спустя минуту из флаеров-"лимузинов" появились сами гости — каждый с ещё одной парой охранников, которые телосложением были, пожалуй, ещё мощнее Йорна и на полторы головы выше высоких особ, вверенных под их охрану. Его величество король Дуннган, седовласый, но моложавый, как лорд Райвенн, был одет в дымчато-голубой костюм и чёрный плащ с большим меховым воротником, а на его груди сверкала серебристо-белая цепь из широких плоских звеньев, по форме напоминающих створки раковин мидий. Голова короля была увенчана феоновой диадемой с тремя ажурными зубцами. Эта диадема и цепь были единственными регалиями, свидетельствовавшими о королевском достоинстве, а сам костюм короля отличался простотой и элегантностью. В руках, унизанных сверкающими перстнями, глава Альтерии держал маркуадовый букет, в который было вплетено множество крошечных белых метёлочек ореммы (4), и казалось, будто на сочной зелени маркуадовых веточек лежал крупинками снег. Зелёной деталью в костюме короля была лента через плечо.
Премьер-министр Райвенн, которого двадцать лет назад все звали просто Раданайтом, придерживался в одежде самого простого и строгого стиля. Его чёрный костюм был хотя и сшит из дорогой качественной ткани, но по простоте покроя превосходил даже костюм дворецкого. Волосы он носил в виде длинного "конского хвоста" и больше не красился в блондина, вернувшись к своему натуральному цвету. Единственным его пристрастием были сверкающие сапоги, и сейчас он был обут именно в них: их высокие голенища ярко поблёскивали, когда он шёл рядом с королём по ковровой дорожке навстречу лорду Дитмару с семьёй. На шее у него зеленел гладкий, чистенький шёлковый треугольник ленточки с орденом "За самоотверженную гражданскую службу", которого он удостоился в прошлом году. В руках он нёс традиционный маркуадовый венок для именинника. Говорили, что настоящий король Альтерии — он, а Дуннган уже давно во всём его слушается, став при нём практически формальной фигурой. Это был самый молодой из премьер-министров за почти двухсотлетний период в истории Альтерии: через три месяца ему должно было исполниться сорок три года.
— Простите, милорд, что нагрянули без приглашения, — сказал король. — Мы хотели сделать вам сюрприз.
— Он получился, ваше величество, — сказал лорд Дитмар с низким поклоном. — Ваш визит для нас — огромная и чрезвычайно приятная неожиданность. От своего имени и от имени всей моей семьи позвольте выразить вам благодарность за честь, которую вы нам оказали, посетив в новогоднюю ночь наш скромный праздник.
Первые слова, которыми обменялись король и хозяин дома, прозвучали на всю Альтерию: между флаерами гостей к ковровой дорожке пробились репортёры новостей с разных каналов, которые освещали новогодний визит короля и премьера. Десятки камер запечатлели рукопожатие короля и лорда Дитмара, а также их маркуадовый поцелуй. Премьер-министр Райвенн вручил имениннику венок, а потом подал королю прозрачную голубоватую прямоугольную пластинку с золотым текстом и с королевской печатью. Приняв её, король сказал:
— Милорд, позвольте вручить вам эту почётную грамоту за ваш многолетний труд по воспитанию молодых кадров в нашей медицине и выразить вам в связи с этим нашу благодарность.
Кадры вручения лорду Дитмару грамоты также попали во все новогодние выпуски новостей. После этого король вручил имениннику подарок — документы на комфортабельный персональный звездолёт для дальних путешествий. Затем был обмен официальными учтивыми фразами и заключительный кадр для репортёров, после чего охрана дала представителям СМИ понять, что съёмка окончена.
Представление королю членов семьи хозяина дома прошло уже на крыльце, за широкими спинами охранников. Сначала был представлен Джим, и король, окинув его восхищённым взглядом, проговорил:
— Милорд, с вашей стороны просто преступление прятать от общества такое сокровище! Ваш спутник должен блистать в свете, а не сидеть за стенами вашего дома. Впрочем, — добавил король с улыбкой, — я могу вас понять: если бы я имел счастье обладать такой изумительной половиной, я бы, наверно, тоже прятал её от чужих взглядов из боязни её потерять!
— Я вовсе не прячу Джима, ваше величество, — ответил лорд Дитмар. — И не ограждаю его от общества. Просто Джим сам любит уединение и светской жизни предпочитает семейную. У нас пятеро сыновей, четверых из которых я имею честь вам сейчас представить.
Первым из них был представлен Илидор, который звучно щёлкнул каблуками и образцово вытянулся.
— Илидор — сын моего спутника от его первого избранника, — сказал лорд Дитмар. — Он проходит обучение в лётной академии. А это Серино, юный философ.
Серино почтительно поклонился.
— Ну, а это Дейкин и Дарган, они учатся в школе, — представил лорд Дитмар близнецов, которые стояли бледные от волнения: всё-таки не каждый день их представляли королю!
— А что пятый сын? — спросил король. — Почему его нет здесь?
— Лейлор ещё совсем малыш, ваше величество, — ответил лорд Дитмар. — Его уже отправили спать. Но это ещё не вся моя семья: у меня есть старший сын от первого брака, Дитрикс, но он по долгу службы не смог быть сегодня здесь. А Арделлидис, его спутник, не смог присутствовать ввиду того, что у него со дня на день должен родиться ребёнок.
Король сказал:
— Полковника Дитмара и его прекрасного спутника Арделлидиса я знаю, и мне жаль, что их сейчас здесь нет. У вас замечательная семья, милорд. Я, увы, вдовец, но у меня двое сыновей и четыре внука. А вот у господина Райвенна до сих пор почему-то нет семьи, — заметил король, взглянув на премьер-министра, — и его голова всё ещё не увенчана брачной диадемой.
— Семейную жизнь я променял на государственную службу, ваше величество, вы это знаете, — ответил Раданайт. — Как напыщенно это ни прозвучит, но моя семья — это вся Альтерия, на благо которой я работаю всю свою жизнь. Так получается, что времени на семью у меня не остаётся.
— Трудоголик вы наш, — усмехнулся король. — Смотрите, как бы под старость вы не оказались совершенно одиноким.
Появление короля в гостиной сопровождалось бурной овацией. Глава государства улыбался и кивал, величаво сбросил плащ на руки Эннкетина, который приблизился к нему на полусогнутых ногах: он и мечтать не мог, что в первый же подготовленный им приём он будет принимать плащ самого правителя Альтерии.
— Это ваш дворецкий? — спросил король, кивнув на него.
— Да, ваше величество, — ответил лорд Дитмар. — Его зовут Эннкетин.
— По виду он славный малый, — сказал король.
У бедного Эннкетина сердце зашлось в груди: сам король сказал о нём, что он "славный малый"!
— Так и есть, ваше величество, — улыбнулся лорд Дитмар. — Эннкетин очень толковый и расторопный парень.
— Тогда, может быть, этот расторопный парень принесёт мне бокал куоршевого сока со льдом? — сказал король. — У меня что-то в горле пересохло.
— Сию секунду, ваше величество, — прохрипел Эннкетин, бросаясь исполнять королевскую просьбу.
Эннкетин не чуял под собой ног, когда бежал к столу. Наливая сок, он, к своему ужасу, уронил несколько капель на скатерть, а бросая кубики колотого льда, не с первого раза попал в бокал. Когда же он наконец поднял поднос с бокалом, у него — кошмар! — тряслись руки. И не просто тряслись, а ходили ходуном, так что сок подвергался опасности быть опрокинутым прямо на монаршую особу. От этой мысли Эннкетин обмер. Что делать? Он всё же понёс бокал королю, слабея с каждой секундой всё больше. Вдруг поднос в его руках перестал колыхаться: за его края взялись изящные ручки Джима.
— Дай лучше мне, а то уронишь.
Сок королю Джим поднёс сам, лебедем проплыв по гостиной и с достоинством держа голову.
— О! — проговорил король изумлённо. — Что за чудеса! Ваш дворецкий ещё и умеет превращаться!
— Эннкетин немного переволновался, увидев вас, ваше величество, — ответил Джим. — Боюсь, он не донёс бы этот бокал. Кроме того, он сегодня в первый раз самостоятельно обслуживает такой большой приём, и его волнение вполне понятно.
— А, ну тогда ясно, — засмеялся король. Беря бокал, он слегка поклонился Джиму. — Вы себе не представляете, как мне приятно получить это из ваших прекрасных рук.
Джим также поклонился, но гораздо ниже и почтительнее. Король сделал глоток и сказал:
— Я всегда любил куорш во всех видах, но с сегодняшнего дня я буду любить его ещё больше, потому что он будет теперь ассоциироваться у меня с вами.
Джим улыбнулся и скромно потупил взгляд, а король смотрел на него с искренним восхищением.
— Пребывание в вашем доме опасно для моей головы, милорд, — сказал он вполголоса лорду Дитмару.
— Это отчего же, ваше величество? — удивился тот.
— Потому что я боюсь, что она вскружится, — проговорил король. — Или я вообще её потеряю. Придётся держать себя в руках!
Раданайт сказал:
— Я вижу здесь своего отца, ваше величество. С вашего позволения, я подойду к нему.
Король обвёл взглядом гостей и заметил лорда Райвенна.
— А, я тоже его вижу. Да, разумеется, подойдите к нему и, пожалуй, приведите сюда. Я тоже хочу с ним поздороваться.
Лорд Райвенн, которому минувшим летом стукнул сто сорок один год, выглядел не старше пятидесяти. Его волосы, приподнятые с висков, окутывали его фигуру серебристо-белым плащом, спускавшимся ниже пояса. Они с Альмагиром стояли у стола, угощаясь куоршевым тортом, а юный Эсгин — возле них, переводя взгляд с одного гостя на другого и потягивая фруктовый коктейль. Его густые и длинные русые волосы были заплетены в косы и уложены в тяжёлую, роскошную корону вокруг головы, придавая ей сходство с цветком на тонком стебельке. Казалось, головка Эсгина с трудом выдерживала тяжесть этой короны, и ему стоило больших усилий держать её прямо и гордо. Большие, задумчивые серо-голубые глаза смотрели на всё окружающее с любопытством, особенно часто они поглядывали в сторону короля, а точнее — премьер-министра Райвенна, приходившегося ему старшим братом. Они никогда не были особенно близки, Раданайт не удостаивал Эсгина своего внимания и, по-видимому, относился к нему весьма холодно. Сейчас же, заметив Эсгина, он задержал на нём заинтересованный взгляд, как будто видел его впервые. Эсгин под его пронзительным взглядом зарделся, а на губах Раданайта чуть приметно проступила улыбка. Он смотрел на Эсгина из-под полуопущенных век, приподняв подбородок, потом что-то сказал королю и взял маркуадовую ветку. Быстрым, чётким шагом он направился к ним. Протянув ветку лорду Райвенну, он сказал:
— С Новым годом тебя, отец.
— И тебя также, сын мой, — ответил лорд Райвенн, подставляя губы для поцелуя. — Теперь я только по праздникам и вижу тебя.
— Увы, отец... Столько работы, что порой некогда даже спать, — сказал Раданайт, вздохнув и улыбнувшись. — Как твоё здоровье?
— Благодарю, сынок, пока жаловаться не на что, — ответил лорд Райвенн. И, взглянув на отчего-то засмущавшегося Эсгина, сказал ему: — Дорогой, подойди к Раданайту, не стесняйся. Поцелуйтесь, дети мои. Вы ведь всё-таки братья.
Эсгин, подойдя к Раданайту, потянулся к его щеке, но тот подставил ему губы. Поцелуй получился неловкий. Эсгин, сам не зная отчего, порозовел, а Раданайт улыбнулся. Альмагиру не понравилась его улыбка и его взгляд: что-то тёмное и порочное было в них. Но он промолчал.
