Из той прежней жизни помню, что в школе я уже был Гарри Поттером, все называли меня Гарри. Впрочем, все — это в основном учителя. А дома у Дурслей я был 'эй, мальчишка' и 'марш в чулан'. Казалось, что они даже имя мое старались лишний раз не произносить. А тут такой поворот: я — Гарольд Эванс и все по официальным документам.
Вообще, странностей вокруг меня хватает. И самая главная из них — это адекватные Дурсли. Нет, не так — АДЕКВАТНЫЕ Дурсли. Хех, а ведь я даже не помню их такими. Главное поменьше с ними говорить, с Дадли мне не интересно, как может быть не интересно с совсем еще ребенком, потому нам собственно с ним и не о чем говорить. Зато говорить с Петуньей и Верноном попросту чревато. ЛЮБОЙ РАЗГОВОР скатывается в скандал. Проверено на опыте. Стараюсь отвечать односложно: да-нет или строить предложения короткими фразами. С Петуньей легче. Если молчать, и молча делать какую-то работу по дому или в саду, иногда даже можно видеть в её глазах нечто вроде сожаления и раскаяния. Стараюсь успокоить её, если что, убегая в её любимый садик перед домом и ковыряясь там. Объяснять мне ничего не нужно. Все наставления уже сказаны в той прошлой жизни. Петунью это успокаивает, настолько, что меня иногда даже могут потрепать по моим непослушным волосам и сказать что-то доброе, например: 'ты молодец Гарольд' или 'спасибо, Гарольд'.
Привычный мирок рухнул, когда случился мой первый магический выплеск. Я ведь даже и не помнил из первой жизни, как это произошло ТОГДА. Собственно я вообще спал если честно.
У Петуньи была привычка, уложив нас спать, потом обязательно зайти и проверить, что мы спим. Она могла поправить одеяло любимому Дадлику и, О ЧУДО, она даже мне поправляла это самое одеяло. Только после этого сама она ложилась спать. В этот раз Петунья как обычно зашла к нам...
А меня разбудил панический визг Петуньи, голосившей на одной высочайшей ноте: — И-И-И-И-И — потом сразу и без перехода с визгом бензопилы — ВЕРНОН!!! СЮДА-А-А-А!!!
Мда, парящие и крутящиеся в воздухе игрушки, мои и Дадли... ничего страшного, по-моему. Но это на МОЙ взгляд. А вот во взгляде Петуньи я прочел чуть ли не приговор себе, она меня БОЯЛАСЬ... Это какой-то не поддающийся логике страх, животный ужас — вот что читалось в её глазах... Петунья была в ПАНИКЕ, Петунья была в шоке.
Залетевший в нашу с Дадли спальню Вернон, уже с появившимся животом, дышал как загнанная лошадь и еще он совершенно не мог ничего добиться от Петуньи, а игрушки в этот момент уже осыпались из воздуха на пол. Ну, в самом деле, разбросаные игрушки — это еще не повод для ТАКОЙ реакции.
Я и Дадли, который тоже проснулся к тому времени, уставились на Петунью и Вернона, а Петунья только лепетала что-то бессвязное, вроде того что Гарольд такой же 'ненормальный', он 'ненормальный', как и его отец, как и его мать, как Джеймс и Лили... он 'НЕНОРМАЛЬНЫЙ'... Вот так впервые спать меня отправили в чулан, который только позже стал местом моего постоянного проживания.
А вечером следующего дня в доме Дурслей ВПЕРВЫЕ появилась эта дура-кошатница миссис Фигг. Чулан еще не имел огромного числа замков, он вообще не запирался, так что мне не составило труда тихо подкрасться и из-за двери подслушать, о чем миссис Фигг говорит с Петуньей. Это было... хм... зло распирает, это было познавательно... Эта дура Фигг рассказала Петунье, что, так как я ребенок волшебников, то, несомненно, и сам тоже волшебник, а такие случаи будут происходить и дальше и что она, Петунья, НИЧЕГО не может с этим сделать. Схлипы Петуньи были слышны даже из-за закрытой двери. А вот дальше я вообще был сражен, она посоветовала Петунье для уменьшения подобных случаев кормить меня поменьше и заставлять побольше работать, когда организм будет находиться в состоянии хронического недоедания, развитие будет задерживаться и в том числе развитие магического дара тоже. Как следствие случаев, подобных вчерашнему, будет происходить в разы меньше... А-р-р-рх... тварь, ненавижу эту тварь, так это её советы превратили мою жизнь в каторгу, сделали меня домовым эльфом Дурслей.
Но дальше было еще интересней. Витиевато и велеречиво кошатница стала уговаривать Петунью, подать документы на то чтоб Дурсли поменяли мне имя, на то которое у меня было при рождении. Доводы были такими, что логика тут вообще не работает. По словам Фигг нечего марать такую хорошую семью Эванс таким ненормальным выродком как я. И поскольку я Гарри Поттер то им и должен быть. У неё (кошатницы), мол, есть знакомые, которые с легкостью все устроят. Петунья что-то там тихо отвечала, похоже, этот разговор стал для неё еще одним шоком. Впрочем, учитывая то как всегда реагировала Петунья на любые проявления магии, думаю, семена упали на подготовленную почву. По той прошлой жизни помню, что Дурсли никогда ничего не хотели иметь общего с любым проявлением волшебства или волшебным миром. Что вызвало такую реакцию пока не понятно, но даже если бы было понятно, то моего положения это никак не улучшит.
Когда разговор стал подходить к концу, тихонько вернулся в свой родимый и такой знакомый чулан. Было над чем подумать. Строго говоря, решение по моему имени надо бы и мне тоже принять. Сейчас у меня есть возможность поехать в Хогвартс Гарольдом Эвансом, а не Гарри Поттером, чертовым-мальчиком-который-выжил. А такой поворот, как другое имя, возможно, станет той 'выручалочкой', которая поможет мне спрятаться от всей этой славы убиванца Темного Лорда, к которому я, ну вообще, не имею отношения на самом деле. Нелюбовь к этой славе досталась мне от той первой жизни и, черт её подери, эта самая слава ВСЕГДА была только одним огромным фактором отравления моей жизни. А тут появился шанс как-то изменить ситуацию. Вот уж не воспользоваться этим будет ошибкой с моей стороны. Это с одной стороны, а с другой не хочется еще раз становиться 'домовым эльфом' Дурслей на следующие пять лет, но о том как предотвратить сползание своего житья к результату: кухня-чулан, сад-чулан, школа-чулан, да, при этом, живя впроголодь — ну его, такую жизнь, буду думать. Но с именем надо поспешить.
Официальное 'освобождение' из мест заключения, последовало очень быстро, по-моим меркам. естественно. Сразу решил настроить Петунью на добрый лад. Переделал прорву работы по дому в саду на кухне. Результатом моих усилий была робкая мимолетная улыбка на лице тети, проскользнувшая ближе к вечеру. Вот он шанс.
Дождавшись пока Петунья устроится у телевизора, подошел к ней, на всякий случай встал подальше, чтоб не раздражать. Разговор коротким не будет. Зато такая дистанция позволяет чуть снизить скорость скатывания Петуньи в крик.
Тетя Петунья — робко начинаю я — у меня к вам просьба, очень-очень важная просьба. Пауза, жду реакцию Петуньи, пока ничего страшного, только легкий интерес на лиц. Ухаю с обрыва в воду, продолжая свою речь — Я не хочу становиться Гарри Поттером, пожалуйста, не делайте так как говорила миссис Фигг. Если вы хоть чуточку, хоть немножко любили мою мать, свою сестру Лили, ради неё позвольте мне остаться Гарольдом Эвансом.
Вижу опять на лице Петунии шок. Это не к добру. Это она не дай Мерлин решит что я её подслушал злым колдунстовм прям из чулана. Не даю её и слова вставить
— Извините тетя — и голос потише, побольше раскаяния в голос, голову вниз — я прокрался к двери и слышал весь ваш разговор.
Всё. Я уже превысил задел прочности терпения Петуньи. Без перехода она разразилась гневно-визгливой тирадой. Черт-черт-черт. Это не поможет мне добиться своей цели. Но странность в том что впервые я сам ХОТЕЛ ОРАТЬ В ОТВЕТ. Хотел спорить. Хотел перечить чертовым Дурслям превратившим мою жизнь в ад, отравившие самое мое детство.
Резко разворачиваюсь спиной к Петунье и сажусь прямо на пол, зажимаю ладонями уши и начинаю на одной ноте негромко: — Н-н-н-н-н-н-н-н-
О, наконец-то, Петунья успокоилась, вообще говоря, я её сильно сбил с толку своим поведением. Не встаю с пола, так и сижу к ней спиной и даже говорю глядя в пол:
— Тетя — обращаюсь к вновь к Петунье (нельзя орать, нельзя-нельзя-нельзя) , говорю тихо как можно спокойней — я не обижусь если вы будете меня меньше кормить, я не обижусь если буду постоянно сидеть в чулане, я не обижусь если буду делать всю работу за себя за Дадли за вас, но тетя пожалуйста, ради памяти вашей сестры, оставте мне возможность быть Гарольдом Эвансом.
Чуть поворачиваю голову чтоб краем глаза рассмотреть Петуью. На её лице застыла маска то ли раскаяния то ли неудовольствия, толи того и другого вместе. Жду её реакции. Молчу и просто жду. Целую минуту а может и больше она переваривает мой поступок.
— Гха-рольд — а голос хриплый не может даже имя мое выговорить — я... — она умолкает, а на глазах появляются слезы. Да что же это. Она плачет. Я такого никогда не видел НИ-РА-ЗУ за всю ту первую мою жизнь.
— Тетя вы хорошая на самом деле женщина, я это знаю — вновь начинаю разговор — это очень-очень важно для меня, быть Гарольдом Эвансом а не Гарри Поттером. Пожалуйста тетя... — разговор опять затихает, мне больше нечего добавить и я боюсь что просто все испорчу просто открыв рот. А Петунья... она в каком-то ступоре так как-то. Молчит и только смотрит на меня, вернее на мою спину и голову повернутую так что всего лица она не может рассмотреть.
— Я... — голос Петунью странно тихий — я обещаю тебе это — теперь иди к себе.
Черт она плачет. Давить дальше? Была-не-была. Подхожу к ней совсем близко, сажусь прямо на пол у её ног так что оказываюсь своей головой на уровне её колен и прижимаюсь головой к ней.
— Спасибо, тетя. Это было очень важно для меня. Вы даже не можете себе представить на сколько это было важно. Тетя чтобы не случилось, помните что вы обещали, даже если все колдуны мира будут вас просить помните что я не хочу быть чертовым Гарри Поттером.
Встаю и ухожу в свой теперь уже чулан. Впрочем, на другой день Петунья меня удивляет не меньше: из чулана меня отправляют в ту самую маленькую спальню, что в моей первой жизни стала моей только после первого письма из Хогвартса.
Глава 4. Новый поворот.
Прошло два года с тех пор. Мне восемь. Жизнь моя вернулась на круги своя, то есть я теперь окончательно и бесповоротно поселен в чулане.
В этом можно винить мои спонтанные магические выбросы. Можно винить Дурслей, но, как бы там ни было. винить их мне почему-то не хочется. Петунья сдержала свое обещание, и в школу я все-таки пошел под именем Гарольд Эванс. Меня это несказанно радует и за это я готов многое простить Дурслям, особенно Петунье.
Но есть и плохие новости. Как-то контролировать свои 'детские' проявления магии я никак не могу. Магия по-прежнему мне недоступна. Логично предположив, что можно не допустить выбросов неуправляемой магии, вовремя её сливая каким-либо колдовством, был жестоко разочарован. Я по-прежнему никак не могу ей управлять. Я её не чувствую. Её нет во мне на постоянной, если можно так говорить, основе. То есть её нет-нет-нет, а потом вдруг что-то происходит и словно наводнение: магия появляется, да так что переполняет все условные реки и каналы внутри меня, как следствие происходит неконтролируемый процесс какого-то волшебного действия. Я уж себе всю голову сломал, пытаясь разгадать эту загадку. Старался из-за этого поменьше отсвечивать в доме. Задерживался в школе. Кстати в школе приличная библиотека и классная тетка-библиотекарь, не чета миссис Пинс в Хоге, школьная библиотекарша не строит из себя Цербера и получить у неё книги на дом проще простого. Как только начал ходить в школу, так и стал таскать книги в свою комнату. Читаю я на удивление для самого себя, много. Это и школьные учебники и просто книги различных писателей. В той первой жизни этот момент я совершенно упустил. Почему я так себя веду? Так ведь я одиночка в школе. Детям постарше я не интересен, поскольку я для них маленький. А мои ровестники... хм... мне с ними скучно, как может быть скучно с детишками взрослому парню. Ну о чем с ними говорить? Вот именно, не о чем.
Жизнь у Дурслей по-малу скатилась от отметки 'терпимо', к отметке 'взаимная ненависть'. Страх рождает ненависть — так говорят. Они боялись колдовства, потом они стали бояться меня, а потом они стали меня тихо ненавидеть. Ненависть по-тихому стала взаимной. Я только стараюсь не включать в свой список ненавистных людей тетю Петунью. С Верноном отношения никакие. Любое мое появление ему на глаза, даже если я просто молчу, вызовет хоть малый, но упрек. Потому сначала старался убежать к себе в комнату или вовсе уходил побродить на улице. С Дадли рассорился окончательно. Он, на мой взгляд, все больше превращается в того Дадли, каким я его помню из той жизни. Жирный нахальный избалованный. Чем хуже Дурсли начинали относиться ко мне, тем больше баловали Дадли. Это какой-то взаимосвязанный процесс. Как сообщающиеся сосуды. В настоящее время Дадлик со своей бандой ведет за мной что-то типа охоты. Ловят и избивают. Силушкой богатырской наделен скорее Дадли, а я так — доходяга. Впрочем, стараюсь хоть одному, но успеть зарядить, пока не наваливаются всей толпой. Из-за этого я даже перестал гулять в нашем квартале. Стать очередной раз жертвой охотников мне явно не доставляет удовольствие. Впрочем, есть и результат, Дадли один на один как-то уже не стремится показать свою силу. Был опыт. Он конечно крупнее меня, но злости во мне реально к нему столько, что жалость даже не вякает: бью сильно и в самые больные места. Расплата за это скандал в доме Дурслей и очередная загонная охота на меня банды Дадлика.
Сестра Вернона Мардж отдельная история. Во время её приезда домой меня можно загнать только силком. Я её не перевариваю и это взаимно. Подготовка к её приезду, как оказалось, для Петуньи целый ритуал. И тёте реально приходится вкалывать, чтоб дом блистал к приезду ревизора. Мне жалко Петунью и я ей молча помогаю. Правило 'молчи и делай много работы и тогда Петунья будет к тебе добра' еще работает. Я стараюсь это хрупкое положение не свалить в ситуацию — как я ненавижу вас всех. Впрочем, все идет к тому, что скоро и это закончится. Мои стихийные выбросы продолжаются и как следствие отношения с Дурслями раз от разу портятся. Чулан — здравствуй родной я вернулся — это первая перемена, а вторая Петунья все же приняла на вооружение формулу предложенную миссис Фигг 'кормить его поменьше— заставлять его работать побольше'. Реально иногда хочется сильно есть, даже не так, хочется жрать. Рецепт борьбы с этой бедой я, казалось, нашел. Какой? У меня появились кое-какие деньги, и я стал попросту покупать себе еду, не так много, но лучше чем ходить голодным. Эту 'свою' еду я старался съесть на улице. Откуда деньги? Я их ворую. Вернее воровал до недавнего случая. Мне казалось это хорошей идеей, прокатиться на общественном транспорте в час пик, зайти в супермаркет, потолкаться на оживленной улице. Не всегда не каждый день, а я старался быть осторожным, но кое-что мне перепадало. Наверное, это не мое — воровать. Собственно, на этом я и попался. Меня ведь интересовали только деньги. Воровать вещи? А куда я их потом дену. Я слышал, что есть целые банды малолетних воров, но мне не приходилось с ними встречаться и, как говорят, в таких бандах всегда есть тот, кто прикроет малолетнего вора. Меня прикрыть было некому, и я попался, и, естественно, оказался в полиции.
