Чаганов: Москва-37

-Товарищ Сталин,— Берзин переступает с ного на ногу.— но если мы ответим, то германцы могут догадаться, что мы читаем их радиограммы.

-А вот этого допустить никак нельзя. Думайте, как всё это устроить... В общем, не буду вас задерживать. Вижу, что устали. А пока от лица правительства хочу вас поблагодарить за успешную работу. Мы вас очень ценим.

Вслед за Сталиным поднялись пожать нам руку и все присутствующие.

'Приятно'.

* * *

-Ну что делать будем?— Шины 'ЗИСа' начальника Разведупра мягко шуршат по влажному асфальту Можайского шоссе.

— Пуся?— Одними губами произношу это имя, показывая глазами на сидящих впереди водителя и порученца.

-Точно.— Так же отвечает Берзин и кладёт руку на плечо водителя.— Володя, сюда сворачивай, теперь прямо... остановись у того дома с железной крышей.

Машина затормозила у неприметного деревянного особнячка за невысоким забором в одном из многочисленных переулков выходящих на шоссе. Уже полностью рассвело, на небе ни облачка, на земле ни ветерка, но в окне дома едва заметно колыхнулась занавеска. Вдвоём с Берзиным выходим из машины, проходим через незапертую калитку и попадаем небольшой дворик с кустами сирени и несколькими отцветшими яблонями. Вдруг дверь особнячка с шумом открывается, из неё вылетает Оля в своём динамовском костюме, в три прыжка преодолевает расстояние между нами и повисает на мне, обвив руками мою шею.

-Чаганов...— выдыхает она, покрывая моё лицо поцелуями.

Берзин скромно отводит глаза, а я, как идиот, стою с растопыренными руками и тупо перевожу взгляд с Оли на своего спутника. Наконец его покашливания выводят меня из ступора и мы проходим в дом, по пути, я не успеваю согнуться и набиваю шишку о косяк двери.

-Прижмём её, всё расскажет,— начальник Разведупра излагает свой план.— затем помурыжим денёк в камере и вернём посланнику. А мои ребята тем временем исполнят эту парочку. Что думаешь?

Мы сидим за столом в комнате, Оля готовит самовар, стоящий на полу у русской печи: большим ножом ловко расщепляет чурки и бросает их внутрь, в 'кувшин'. В печи имеется круглое отверстие, закрытое железной заглушкой. Наша хозяйка вытаскивает эту заглушку, поджигает берёзовую кору, бросает её внутрь и тут же надевает один конец дымовой трубы на 'кувшин', а второй— просовывает в круглое отверстие печи.

-Толково,— отвечаю я, неотрывно следя за Олиными манипуляциями с самоваром.— помурыжить её, значит, пока наши не закончат своё дело. Толково.

-А что если не удастся её быстро расколоть?— К столу подходит Оля, вытирая руки о передник.— Калечить Пусю нельзя, не она же Катю убивала. Почему нельзя эту парочку тряхнуть? А потом бритвой по горлу и... концы в воду.

-Да не выходят никуда они из посольского общежития,— сокрушается Берзин.— на сегодня на вечер подтвердили бронь на 'Красную стрелу'. В пути и в Ленинграде на вокзале их, наверняка, будут сопровождать консульские работники, а дальше на машинах двинут в Финляндию. Так что на ликвидацию у парней будут секунды: где-то в вагоне или там на вокзале.

-А Пуся? Она выходит из посольства?— Оля садится на свободный стул.

-Пуся выходит,— кивает головой начальник Разведупра.— очень даже выходит: сегодня, например, у неё конная прогулка в Сокольниках в десять утра. Вот и хотели мы её там прихватить. Только сейчас и меня сомнения взяли, сумеют ли мои диверсанты, не применяя силу, расколоть Пусю. В бою за минуту— любого, а так— уж не знаю...

-Я смогу.— В голосе Олю не почувствовалось ни капли сомнения.

-Ты же у нас альпинистка,— Берзин с удивлением смотрит на Олю.— хотели чтоб ты к этой парочке в форточку залезла и дверь нашим ребятам открыла.

-Это вы, Ян Карлович, Аню с одной стороны знаете,— улыбаюсь я.— а она— натура многогранная. Справится.

-Не верить тебе, Алексей, у меня оснований нет, да и выхода особого тоже, что ж пусть попробует. Ну а если не выдет, то придётся Пусю трясти по нашему. И это, аппаратуру свою для звукозаписи приготовь. Эх чёрт, сам хотел там быть, но не получится... дам указание заместителю.

У печки громко загудел самовар, Оля подскакивает с места и кидается накрывать на стол...

-Одно мне непонятно,— сидим с подругой на лавочке в полисаднике.— зачем весь этот огород городить? Можно же было просто предоставить отчёт той же наружки, что такие-то дюди, прибывшие из Германии заходили в квартиру, где произошло убийство советской гражданки, а затем покинули её через чердак. Ну и потребовать выдачи предполагаемых убийц, скрывающихся в настоящее время на территории германского посольства.

-Легко сказать,— качает головой Оля.— а немцы тебе в ответ, что всё это поклёп и у уважаемых специалистов в области молочной переработки есть алиби. Кроме того, (общение с нашими органами будет происходить с территории их посольства через адвоката) у них имеются дипломатические паспорта, которые скоро подвезут из Берлина. Так что никого они не выдадут. Тут как в подворотне, один дал другому в ухо, а этот второй орёт и призывает в свидетели весь двор. Не по-пацански это: хочешь чтобы тебя уважали— бей в ответ.

-Это ясно,— киваю головой.— ещё хотел тебя предупредить, с Крестом твоим (Оля передёргивает плечами) повстречался в Сухановской тюрьме. Ну не то что бы повстречался, в общем, рассказали что был он там. Я подозреваю, что неспроста это... и Жжёнов тоже, его на очную ставку со мной дёрнули. Так вот, Шейнин звонил, он не исключает, что Крест и Жжёнов бежали.

-Что значит не исключает?

-А то, что не нашли их трупов в утонувшем в пруду автозаке, водолазы там всё обыскали: нету их. Поосторожнее будь...

Москва, Сокольники,

Путяевские пруды.

22 июня 1937 года. 10:00.

-Где моя лошадь?— Визжит Пуся на молодого белокурого распорядителя.— за что я плачу свои деньги?

-Буквально пару минут, фройлен,— его немецкий безупречен.— ветеринар уже заканчивает осмотр вашей кобылы. Позвольте проводить вас в буфет и угостить чашечкой кофе? Пуся с интересом окидывает взглядом атлетическую фигуру молодого человека, заглядывает в его голубые глаза и милостиво соглашается.

-Вы— фольксдойче?— Подхватывает распорядителя под руку Пуся, невзначай касаясь грудью его рельефного бицепса.

-Меня зовут Николас Шмидт, я— Поволжский немец...

-Я— Пуся.

-... мои предки приехали в Россию в конце восемнадцатого века... Они поднимаются по невысокой каменной лестнице и заходят в пустой, ввиду раннего времени, буфетный зал. Вдруг женщина останавливается и прячется за своим спутником: с другого конца в комнату быстро входит высокий седовласый мужчина в галифе, сапогах и короткой кожаной куртке, замечает Пусю и стремительными шагами приближается к паре, звеня шпорами на ходу.

-Доброе утро, мистер Файмонвилл,— английский Николаса не очень хорош.— не желаете кофе?

-Да, пожалуйста.— Коротко бросает тот и Пусе по немецки.— Здравствуй, дорогая.

-Вот здесь вам будет удобно...— Распорядитель подводит даму к столику у окна и пододвигает ей стул.— прошу прощения.

-Два кофе, ничего не добавляй, сама отнесёшь.— Шепчет Николас девушке-буфетчице, та начинает колдовать за стойкой, а он сам скрывается за дверью, расположенной позади.

В длинной душной полутёмной комнате у небольшого зеркального окошка, выходящего в буфетный зал, держа одной рукой наушник подключенный к ленточному магнитофону, стоит Оля. Рядом с ней стоит, обливаясь потом, пожилой полковник и нетерпеливо переминается с ноги на ногу, сзади на стареньком диване развалились два крепких лейтенанта.

-Коля, кто это?— Оля поворачивается к вошедшему распорядителю.

-Американский морской атташе подполковник Файмонвилл.

-Ты пишешь?— Сидящий у магнитофона сотрудник спецотдела кивает.

Оля отдаёт наушники Николаю и он начинает переводить.

Оля отдаёт наушники Николаю и тот начинает преводить.

Атташе: 'Выйдем на воздух надо поговорить'.

В окне видно как подполковник берёт девушку за руку.

Пуся: 'Никуда я с вами не пойду'.

Она с чувством отдёргивает руку.

А: 'Успокойтесь, дорогая, и не кричите, пожалуйста. Хорошо, давайте поговорим здесь'...

К столику подходит буфетчица с подносом, приносит кофе, сливки и сахар.

А: 'Ваш Курский сбежал к джапам за день до того как вы мне о нём рассказали. Согласитесь, неравноценный обмен на кольцо с бриллиантом от Тиффани. Вы знали о намерениях Курского'?

П: 'Откуда мне знать что происходит на другом конце земли'?

А: 'Допустим, я вам верю, но вы, дорогая, всё равно мне должны. Вы же не хотите, чтобы Вальтер узнал о наших встречах'?

П: 'Что вам надо от меня'?

А: 'Настоящую, ценную информацию. Поверьте, Пуся, я умею быть благодарным. У меня в кармане сейчас лежит маленькая коробочка с серьгами, которые идут в комплекте с тем кольцом: два совершенных круглых бриллианта в оправе из восемнадцати каратного золота ждут свою хозяйку. Только теперь я не буду так доверчив. Эту коробочку вы сможете получить только на следующем нашем свидании, после проверки ваших сведений'.

П: 'Покажите'.

Файмонвилл лезет в карман куртки и что-то достаёт, прикрывая рукой. Оля вытягивает шею, но ничего разглядеть невозможно.

П: 'Из Берлина приехали два агента: мужчина и женщина. Вальтер сказал, что их прислал лично Канарис. Два дня назад они они зарезали на квартире Чаганова его любовницу, но сделали это так хитро, что в убийстве обвинили самого Чаганова. Он арестован'.

А: 'Скажите, есть ли у вас источник в СКБ Чаганова'?

П: 'Не слыхала о таком'.

А: 'А эти два агента из Берлина, вы видели их'?

П: 'Нет не видела, но знаю, что они живут в общежитии при посольстве. Вальтер готовит операцию по их вывозу в Германию. Сначала думали отправить по железной дороге, но Вальтер решил— самолётом, а поездом отправить их двойников'.

А: 'Каким самолётом'?

П: 'Грузовым, с Центрального аэродрома. Три раза в неделю: в понедельник из Хельсинки, во вторник— обратно. Сегодня вылет в полдень'.

А: 'Что вам известно о Ежове? В Москве ходят слухи, что Ежов убит, а в столицу прибывают войска'.

П: 'Пока подтверждено, что жена Ежова покончила собой. В её журнале 'СССР на стройке' у нас есть свой источник. Другой источник из Центрального клуба НКВД сообщил, что заказано два гроба. Похороны завтра'.

А: 'Хорошо, Пуся',...

Женщина с сожалением провожает глазами бархатную коробочку, скрывшуюся в кармане галифе подполковника.

А: '... То что вы рассказали это интересно, но не очень. Меня больше интересуют источники в наркомате оборонной промышленности: самолёты, корабли, танки... заводы по их изготовлению'.

П: 'Так что, с серьгами'?

А: 'Да получите вы их, если сведения ваша подтвердятся, через неделю встречаемся на прежнем месте у пруда в десять утра, но чтобы и дальше иметь возможность зарабатывать, информация должны быть мне интересна'.

Файмонвилл легко поднимается, целует ручку женщине и пружинистым шагом идёт к выходу, Пуся крутит головой.

Магнитофонная лента заканчивается и начинает быстро вращаться, шурша смятым кончиком по корпусу.

-Коля, Кузнецов,— командует Оля.— Пусю не трогаем, пусть приведут её кобылу.

-Отставить!— Рявкает, вмиг ставший пунцовым, полковник, его рука тянется к кобуре, но замирает на полпути.— Кузнецов, стоять, где стоишь. Что значит не трогаем? У меня приказ задержать дамочку и допросить.

-Что это вы, товарищ полковник, чужими людьми раскомандывались?— В голосе Оли зазвучали железные ноты.— Товарищ Кузнецов— сотрудник НКВД... (подскочившие с дивана лейтенанты многозначительно переглядываются). И это у меня приказ допросить фигуранта. Ваша задача здесь— силовая поддержка моих действий.

-Э-э-э...— Полковник с шумом хватает воздух губами.

-Слышали, что германские диверсанты готовятся к побегу?— Голос девушки помягчел.— До двенадцати ещё есть время, успеете подготовиться к захвату, доложить начальству. Это настоящее дело для таких молодцов, (лейтенанты расправляют плечи), а истеричную дамочку оставьте контразведке, дело это муторное и неблагодарное: одной только бумаги придётся исписать вагон и маленькую тележку. Что скажете?

За те несколько десятков секунд, что текла Олина речь, цвет лица полковника вернулся в первоначальное состояние.

-Эта... под вашу ответственность товарищ Мальцева. Таманцев, Мамаев— за мной!— И все трое исчезают через чёрный вход.

-Коля и мне лошадь подготовь.— Оля поворачивается к спецотделовцу, рассматривающему её фигуру в экипировке для верховой езды.— Сворачивай своё хозяйство, плёнку— Чаганову. Срочно.

Пуся, завидев Николаса, расцветает и они, о чём-то беззаботно болтая, выходят из зала. В то же мгновение в зал вбегает аккуратно постриженный молодой человек и спешит за парочкой мелко перебирая ногами.

-Кто это?— Буфетчица вздрагивает от голоса неслышно подошедшей сзади Оли.

-Ганс... фамилию забыла,— закусывает губу девушка.— из германского посольства, часто приезжает вместе с Пусей.

* * *

-На проводе Ипатьева из Ленинграда.— В трубке раздаётся прокуренный голос нового секретаря, присланного из Секретариата.

-Соединяйте.— Пожилой секретарь не дружит с техникой, поэтому некоторое время в динамике слышны шелчки и чертыхания.

'Пусть будет лучше такой, чем ещё одна молодая девушка'...

-Товарищ Чаганов, это вам звонит Екатерина Ипатьева из Ленинграда,... жена Владимира Ипатьева, сына Владимира Николаевича,... помните год назад...— запинается она.

-Конечно помню, Екатерина Семёновна, мы встречались с ним на радиовыставке.

-Вы знаете моё отчество...— всхлипывает она.— вы же помните, как просили Володю дать вам знать, если придёт письмо от отца?...

-Да, помню.

-Володю забрали в НКВД,— Снова всхлипывает Ипатьева.— спрашивают кто такой Трубин.

-Не плачьте, Екатерина Семёновна,— с трудом скрываю свою радость: генерал откликнулся.— я вам помогу. А когда его арестовали?

-Три дня назад. Я вам звонила, но ваш телефон не отвечал.

-Ясно. Сегодня же выезжаю в Ленинград. Не беспокойтейсь.

-Спасибо вам, товарищ Чаганов!

-Не за что, до свидания Екатерина Семёновна.

Выхожу в приёмную, чтобы упростить связь со своим секретарём.

-Билет на поезд до Ленинграда, на сегодня на 23:55. Мягкий.

'Дедушка' сорока годков в чёрных нарукавниках кивает лысой головой и неспеша записывает мою просьбу на лист бумаги.

'Блин, у него ещё и с памятью проблемы... с памятью... Да мне же завтра на похороны! Чёрт, чёрт, чёрт'.

Визуализирую нужную страницу телефонного справочника центрального аппарата.

-Курский— Курбский... Курбаткин!— Поднимаю трубку городского телефона.

-Спецкоммутатор! Семёрка!— Слышится бойкий девичий голос.— Дорожка?

-Сирень. Добавочный 315...

-Соединяю.

-Петр Николаевич, Чаганов беспокоит...

-Хорошо, что вы сами позвонили, Алексей Сергеевич,— хрипит помощник парторга.— а то я как раз сам собирался, столько людей в списке. Тут у нас изменения: отменяется почётный караул завтра...

-А похороны?— Вырывается у меня.

-И похороны. То есть, товарища Ежова с супругой уже похоронили...