Привал закончился через полтора часа, хотя о результате генерал узнал гораздо раньше. Вот только и чародеи тоже нуждались в отдыхе после явно непростого дела. Во всяком случае, Эр Курапит — все тот же повелитель Воздуха — подошедший через несколько десятков минут, выглядел не лучшим образом. И это, кстати, заметили многие.
— Мы устранили угрозу. — Коротко доложил он, после чего удалился, а полководец смог, наконец-то, облегченно выдохнуть. Тот, хоть раньше и не встречался с этим опасным явлением, но прекрасно себе представлял, от какой незавидной участи уберегли их всех армейские маги.
Ледяной Шторм — это не просто снежная буря, способная, при определенных обстоятельствах, убить человека, это гораздо хуже. Никакие теплые вещи не смогут уберечь от его хладного дыхания, никакие амулеты и наговоры не изменят печального итога. Единственная надежная защита — любая постройка с достаточно толстыми стенами или же магия. Вот только даже магистры не рискуют испытывать на себе ярость пришедшего с северными ветрами Ледяного Шторма, ибо по своей смертоносности тот может потягаться с пробудившейся Пустыней Ветров. Вся разница в том, что после Пустыни остаются высохшие мумии, а после Шторма — вмороженные в толстый слой льда статуи, с едва различимыми чертами лица и пропорциями тела. И хвала всем Богам, что в этом самом лесу не появилось еще двенадцать тысяч жертв одного из самых смертоносных и загадочных явлений Эрикреи.
Движение возобновилось. Пытаясь наверстать упущенное время, Эргил подгонял своих солдат вперед. Но в этом он не слишком преуспел, потому как совсем скоро на них обрушился настоящий снегопад. Белые хлопья быстро падали на землю, напоминая при этом идущую на приступ хорошо укрепленного замка армию, и мгновенно таяли. Но их было так много, что буквально в двух метрах уже невозможно было ничего рассмотреть, кроме колышущегося белого марева.
Генерал даже вызвал к себе Курапита, опасаясь, что этот самый снегопад и есть предвестник идущего по его пятам Шторма. Но маг лишь устало покачал головой и пояснил:
— Нам не удалось уничтожить Ледяной Шторм. Это вообще непосильная задача для вчерашних выпускников, коих под моим началом большинство.
— Но ты же сказал...
— Что мы устранили угрозу? — уточнил Эр. — Так и есть. Угроза устранена, и все, что нам достанется — это не самый сильный снегопад. По сравнению с тем, что могло быть — это не более чем небольшое предостережение от отведенной в сторону смерти.
Больше никаких серьезных происшествий на марше не произошло, и за весь день им на пути так и не попалось ни одного лесного защитника. Это наводило на разные размышления: то ли гвардия сумела произвести на военачальников Кирата нужное впечатление, то ли все их силы и без того были сосредоточены на границе. В общем главным и самым важным препятствием оммэрского войска до самого вечера оставался снег и раскисшая под его влиянием почва.
А вечером они вышли к небольшой деревушке дворов на сорок. Погода к тому моменту уже немного прояснилась, а потому каждый желающий мог заметить, что этот населенный пункт кольцом окружила элита Империи. Серое воинство просто расставило вокруг него плотный ряд палаток, которые не приближались к ближайшим домам ближе, чем на две сотни метров.
Полководец тут же тихо выругался, а потом, приказав ставить ночлег и взяв с собой нескольких людей, отправился в деревню — с квайцероном он еще успеет обговорить спорные моменты, благо и накал страстей за минувшие сутки немного поугас, но прямо сейчас гораздо важнее выведать нужную информацию у местных. И именно для этих целей с ними отправился Эр Курапит.
Все его пометки на карте ограничивались тремя дневными переходами, дальше ни один из опрошенных ранее просто не заходил. К тому же во время вчерашней бойни никто из гвардейцев и не подумал озаботиться захватом пленных. Вот и получалось, что сведения, которые полководец желал получить, имеют для него огромное значение, если, конечно, Эргил не хочет вести свою армию наугад, а он этого совсем не хотел. На магию же опытный вояка полагаться не любил. Особенно в подобных делах. Нет, он не отрицал полезность Искусства в военном деле, но предпочитал решать возникшие проблемы более привычными обычному человеку путями, оставляя чародейство на самый крайний случай. Такой, как Ледяной Шторм, к примеру.
Деревня встретила их небольшой отряд, состоящий из мага, трех ближайших друзей-помощников и него самого, давлением необъяснимого напряжения и приобретшего почти зримую плотность невероятного по своей глубине ужаса. Последний был просто разлит в воздухе, пробуждая в ответ подсознательное желание достать оружие и, почувствовав успокаивающую тяжесть металла в руках, поскорее убраться подальше.
Вот только причину никак не удавалось понять. В деревне не было растерзанных тел, сожженных домов или каких-либо иных разрушений, нанесенных гвардией. На краткий миг даже показалось, что она и впрямь не причем. Но откуда тогда это ощущение, врывающейся в сознание безысходности? То самое, что отражалось в глазах мертвого мальчишки-лучника.
Они шли по деревне, заглядывая в каждый дом, внимательно осматривая каждый ее уголок и вслушиваясь в тишину. Вовсе не абсолютную тишину. Та была наполнена тихими голосами одомашненных животных, но вот почему-то в них по большей части проглядывали нервные, а иногда и вовсе безумные нотки. Ничуть не пострадавшая скотина чувствовала какую-то непоправимость в разыгравшихся здесь событиях, и это лишь подтвердило предчувствия самого генерала и пришедших с ним людей.
— Здесь нет живых, Эргил. — Наконец-то прервал тягостную тишину Эр Курапит.
Вообще-то тому надлежало обращаться к нему не иначе, как по званию, добавляя при этом в голос почтительности, а непосредственным подчиненным и вовсе вменялось в обязанность именовать его "господин генерал", но до формальностей ли теперь? Да и те люди, которых тридцатидвухлетний полководец взял с собой, уже привыкли к некоторой вольности, не характерной остальным армиям великой Империи. В отличие от других, Эргил и не думал питать высокородного призрения к собственным солдатам, вышедшим из простонародья. И дело тут не только в том, что какой-то десяток лет назад он ничем не отличался от большинства из них. Почти ничем.
— И что же тут произошло? — спросил он в ответ.
— Не знаю, но я скажу одно: остальным этого видеть не стоит. У этого места отвратительнейшая атмосфера противоестественного хода вещей. Запредельное зло, проистекшее из потерявшего волю добра. Даже на восставших погостах не найти ничего подобного. — А вот следующая фраза заставила командира иначе посмотреть на своего чародея. Он уже давно составил о нем свое представление, как о человеке, отстранившимся от остального мира легкой коркой циничного льда, человеке, которого мало чем можно удивить и напугать, и человеке, который редко проявляет заботу о других. Странная характеристика для мага, чьей основной задачей значится поддержка и защита армии, но до сего момента она была единственно верной. — Я никому бы не пожелал пережить то, что выпало на долю жителей этого несчастного места. Никому!
Дальше повелитель Воздуха идти не захотел, лишь указал рукой на особо большой деревянный дом, который при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не жилищем старосты, как думалось ранее, а церквушкой местному божеству с двумя пересекающимися под острым углом стрелками над входом. Вот только если храмы Эшьи создавали атмосферу легкости и воздушности, над чем пришлось потрудиться не одному талантливому архитектору, то эта постройка вызывала лишь самые мрачные мысли. Этому немало поспособствовал ее внешний вид: потемневшие от времени бревна, торчащие местами доски и, как апофеоз, однотонные темно-серые тучи на заднем плане, почти сливающиеся цветом с двускатной крышей.
— То, что ты ищешь, там, — коротко произнес Курапит.
Генерал еще подумал о странностях в поведении обычно подчеркнуто уравновешенного чародея, а затем переступил порог церквушки, оставив помощников дожидаться его на улице. И ни капли не пожалел об этом.
Внутри он продержался не более пары секунд. Но этого времени ему хватило, чтобы увидеть если и не все, то очень многое — не ту поразительно бездушную жестокость, что продемонстрировала совсем недавно гвардия, но нечто, гораздо более неправильное, а потому способное пробить брешь в обороне любого, даже самого закоренелого, эгоиста и добраться до его настоящего Я. Лишь затем, чтобы разорвать на части.
— Скаш, Лигир, оцепление вокруг деревни, живо!!! — сказал Эргил обступившим его друзьям, едва придя в себя и остановив очередной рвотный позыв, при этом он попытался скрыть от их глаз еще и мелкую дрожь в руках. — Рик, стой на входе, и даже не думай туда заходить! Курапит, разумника сюда! Самого сильного, что у тебя есть. Выполнять!!
Посмотрев на ринувшихся в сторону уже развернутого лагеря подчиненных, полководец зашел за стену мрачного, как надгробие некроманта, строения и все-таки не выдержал, склонившись там в три погибели, заодно с удивлением узнав, что в этом мире еще существует множество вещей, которые способны пронять даже его.
— Мы все сделали, — добродушно отчитался Скаш, остановившись взглядом на опустевшей бутылке тажмирского вина — генерал в нарушение всех писанных и неписанных правил допил ее двумя затяжными глотками, ничуть не постеснявшись сделать это на глазах своих доверенных солдат. Впрочем, кроме свойственного ему простецкого добродушия на лице бойца проглядывала и легкая обида, ведь Эргил так и не позволил им выяснить, что спрятало то здание, так сильно его зацепившее. А теперь этого и вовсе не узнать, так как от церквушки и ее содержимого мало что осталось, после того как рядом с ней побывал сначала маг Воды, а затем и Огня. И если первый лишь выяснял причины, то второй обратил строение в пепел.
— Хорошо, можете снять оцепление, — чуть хрипловатым голосом ответил полководец и кивком позволил этой троице покинуть его палатку, в которой кроме них тут находился Эр Курапит и тот самый повелитель Воды, имени которого генерал еще не знал. И виной тому не его упущение, а то, что почти перед самым выступлением в сторону Кирата половину подчиненных Курапита отправили на запад, заменив их свежим выпуском Института. Самому магу Воздуха также предлагали нечто подобное, но тот по неведомым никому, кроме него самого причинам отказался. В отличие от остальных он имел такое право.
— Что-то еще? — спросил командир, заметив то, как замялся у самого выхода Лигир. У него не было никаких тайн от своих друзей, но сейчас совсем не тот случай, чтобы он мог позволить услышать им беседу оставшихся покорителей Стихий.
— Тут такое дело, — задумчиво произнес бывший снабженец. — Живых-то в деревне, вроде как, не наблюдается, а скотины в каждом дворе по несколько голов. Так может ее это, под нож? И животине не мучиться без хозяев и солдатам прибавка к ужину будет.
Наверное, в любой другой момент Эргил в ответ на такое предложение разразился бы бурным смехом — уже совсем не тот Лигир, которого он когда-то встретил, иногда проявлял свою истинную натуру. Да, тот под его руководством уже давно стал одним из лучших мечников войска, но вот время от времени в образе сурового служителя войны проглядывала хозяйственная жилка, которая, к слову, уже стала притчей во языцах. Однако сейчас настроение не располагало к веселью, а потому генерал просто кивнул.
— Рассказывайте, — обратился командир к сидевшим напротив чародеям, спустя минуту, и посмотрел на Курапита, а тот в свою очередь на мага Воды. Разумник в ответ что-то невнятно сказал себе под нос и, окинув ничего не выражающим взором свое начальство, прикрыл веки и выровнял дыхание.
Потекли секунды томительной тишины. Эргил, все ожидающий, когда же чародей начнет говорить, стал потихоньку закипать, а тот, казалось, уже крепко спал, забыв о том, где он находится. А может, и в самом деле спал. Такой вариант уже не выглядел для тридцатидвухлетнего генерала невозможным — маги и так страдают излишними странностями. Встречаются в их рядах такие, что могут совершенно наплевательски отнестись к вести о гибели родного человека, но будут убиваться об утерянном заклинании или артефакте. И это еще не самый худший вариант.
Разумники же даже в их среде почитаются чуточку ненормальными. После того как они получают абсолютную власть над собственным разумом, а следовательно и всеми его проявлениями, их действия теряют всякую эмоциональную окраску, и все, что им с данного момента становится характерно — это полная невозмутимость. Их будут резать живьем, а они даже не станут морщиться. К тому же, глядя на незнакомого человека, можно без лишнего труда понять, когда тот испытывает ярость, а когда умиротворение, а посмотрев в лицо подобного чародея, нельзя даже на сотую долю процента быть убежденным в том, что в этот самый момент он не замышляет покушения на твою жизнь и что в ответ на какое-нибудь невинное предложение не прилетит Ледяная Стрела.
Многие называют это гвардейским хладнокровием, но к гвардии это на самом деле не имеет никакого отношения. Тут совсем иное. Гвардеец — просто проводник воли императора. Единственное, что может его ограничивать — приказ императора. Для него не существует иных законов и запретов, а любой путь, способствующий наискорейшему исполнению приказа, автоматически признается правильным.
Магов же хоть и трудно назвать образцами человеколюбия, но они, по крайней мере, имеют хоть какие-то моральные ограничения. А это уже немало.
Однако пауза начинала затягиваться. Командир, уже подумывавший о том, чтобы показать выпускнику Института, кто здесь главный, начал подниматься из-за стола, как неожиданно до его слуха, словно бы в ответ на эти помыслы, долетел голос повелителя Воды. И все бы ничего, но тот оказался неожиданно высоким, будто бы принадлежал вовсе и не бывшему школяру, совсем недавно получившему к имени приставку Эр, а неизвестной женщине.
— Нет! — громким шепотом выдохнул он, а затем вновь замолчал. Секунду спустя чародей дрогнул и как-то даже весь сжался, и дрожащими губами продолжил, то повышая голос до яростного крика, то, наоборот, едва различимо произнося слова: — Убиты, но еще есть шанс... обречены... они тебя не получат!!!... серые демоны... заберут души с собой в Бездну... но Он защитит вас и простит нас... молитва... спасется хоть кто-то... я должна спасти тебя!..
На последнем слоге из закрытых глаз повелителя Воды ручьем полились слезы, а в руке сам собой появился кинжал, висевший до этого сбоку. Рядом тут же взволновано возник старший маг, но среагировать вовремя, Эр Курапит все же не успел.
— Прости меня! — вскричал разумник, вгоняя свое оружие в стоявший перед ним стол. Но Эргил на это не обратил почти никакого внимания. Он все понял. В голосе чародея отразилась такая невообразимая боль, что даже у него защемило сердце. Он понял, что именно произошло в этой деревне, понял казавшиеся загадочными слова мага Воздуха и осознал эту боль, ставшую теперь частью его самого.
Но на этом недавнишний ученик, потерявший контроль над чужими ощущениями, не остановился. Выдернув кинжал из дерева, он решительно ударил себя им в живот. Точнее попытался ударить, ибо Курапит не дал самоубийству свершиться повторно, и острый кончик клинка остановился в уплотнившемся воздухе, не дойдя до плоти разумника какого-то десятка сантиметров. Остановился, но как оказалось не до конца. Полоска зачарованной стали продолжала медленно приближаться, грозя своему впавшему в транс создателю мгновенной смертью.
