А говорят — Сила.
Смешно. Никакая храмовая медитация не дает такого внутреннего энергетического всплеска как напряженная слаженная работа одной команды.
Скажешь — не поверят. Проще надеяться на сверхъестественное, чем на себя.
— Проверить питание двигателей.
— Есть проверить питание. Питание двигателей в норме.
— Запуск двигателей.
— Есть запуск двигателей.
Зеленый луч торопливо побежал по монитору, вычертил идеальное плато и замер в ожидании. И вдруг зашевелился, трусовато дернулся в сторону, словно испугался чего-то. Это маршевые двигатели жадно проглотили первую порцию энергии.
— Освободить стыковочные замки.
— Есть освободить стыковочные замки.
Показалось? Или правда шевельнулся пол под ногами?
Нет, все же показалось. Амортизаторы должны поглощать колебания, стабилизируя корпус. Простая, и все же очень важная операция — механизмы замков должны были сработать и "расстегнуться" одновременно. В противном случае корпусу грозили повреждения.
— Отстыковка началась, капитан.
Неправильной формы гигантский искусственный спутник, который представляли из себя локримийские верфи, постепенно удалялся от корабля. "Виктория", которой словно перерезали пуповину, теперь неприкаянно висела в невесомости. На одном из экранов Анакин увидел мелькнувший кусочек сине-зеленой планеты. Он вдруг подумал, что за все время своего пребывания в системе только один раз и успел побывать на земле внизу, и то это была боевая операция. Жаль.
... А когда-то я даже начинал вести список планет и спутников, где мы высаживались. И потом бросил. Бросил, когда один раз мы высадились на ночной стороне планеты, и я там так ничего и не разглядел...
Скайуокер вдруг понял, что отвлекся. Причем на непростительную ерунду. Скользнул взглядом по мониторам.
Навигационный компьютер вот уже третью минуту размышлял о безопасном расстоянии корабля до верфей, а "Виктория" все также болталась в пустоте.
Пошла четвертая минута. Пятая. Шестая.
Долго. Невыносимо долго — до того, как можно будет дать одну единственную, самую важную команду...
— Капитан, отстыковка успешно завершена, — доложил навигатор.
— Курс на орбиту.
— Есть курс на орбиту.
— Полный вперед!
— Есть полный вперед!
Один мощный рывок вывел корабль из невесомого оцепенения. Плавно, решительно заскользил вперед огромный дюрасталевый монстр, набирая скорость и обгоняя искусственный спутник верфей.
Вахтенные офицеры — которые в эту минуту были просто людьми — улыбались!
* * *
Орбитальный полет "Виктории" длился три с половиной часа, когда дредноут вновь обогнал верфи. На мостике раздались торопливые шаги — из реакторного отсека вернулся Карпино.
— Должен вас поздравить, капитан, — старший помощник не скрывал удовлетворения. — Похоже, все идет весьма успешно.
— Спасибо. Я вас тоже поздравляю.
Карпино снизил голос почти до шепота и добавил:
— Полагаю, если бы кто-то решился саботировать корабль, это бы уже случилось.
— Вы не поверите, — вдруг усмехнулся Анакин. — За эти три часа я почти забыл о саботаже.
— Саботажа не было!
— Не было... — повторил Скайуокер. — Cтранно...
— Странно? — удивленно переспросил старший помощник и решил закрыть тему на ноте казенного оптимизма. — Я уверен, мы скоро сможем забыть об этих слухах.
— Надеюсь, — Анакин кивнул. Выдержал паузу. — Кстати, вы уже составили график учебных тревог?
— Да, сэр.
— Когда вы планируете провести первую?
— Через сутки.
— Поздновато. Давайте, — Анакин глянул на хронометр, — через четыре часа.
— Есть, сэр. Что будем отрабатывать? Пожар в отсеке двигателей? Или взрыв и разгерметизацию обоих ангаров?
— Пожар в отсеке двигателей... — Скайуокер призадумался.
Он вдруг вспомнил свой неприятный сон.
Неужели я тоже становлюсь суеверным, подумал Анакин.
Суеверий на флоте было много. Над ними посмеивались — и верили. Все эти глупости существовали еще с тех древнейших времен, когда корабли считались почти живыми или, по крайней мере, населенными какими-то духами. Большинство младших техников, ступая на новый корабль, первым делом отправлялись бросить в трюм несколько мелких монет — правда, их менее суеверные товарищи не стеснялись собирать урожай с пола. Многие офицеры считали нужным таскать во внутреннем кармане мундира хотя бы пару кредиток в качестве оберега. Традиция устроить крепкую пирушку в кают-компании еще до выхода корабля из доков пошла отсюда же — вряд ли кто-то по-настоящему верил, что винные пары умилостивят невидимых обитателей палуб, и, тем не менее, обычаю следовали с необыкновенной настойчивостью. Чрезвычайно плохим знаком считалась гибель какого-нибудь рабочего при строительстве корабля. Хуже было только поскользнуться на капитанском мостике — правда, для этого надо было постараться, однако примета предрекала кораблю скорую гибель. И это только там, где служили люди! Что уж говорить о крейсерах мон-каламари, культура которых была сложна и порой непостижима для восприятия человеческой расы...
Глупость? Пожалуй, размышлял Скайуокер. Просто я не хочу начинать испытания с отработки пожара. Пусть даже и ненастоящего. Просто не хочу. У меня есть право выбирать.
— Нет, лучше отработаем разгерметизацию, — сказал он.
— Стоит ли предупреждать инженеров с верфей? Они гражданские лица...
— Они на военном корабле, Карпино. Пускай поучаствуют. Фир Рутьес сейчас в реакторном отсеке?
— Двадцать минут назад был в отсеке двигателей.
— Отлично. Примите вахту, а я пойду поговорю с ним.
— Вахту принял, сэр.
Оставив старшего помощника на мостике, Скайуокер еще раз прошелся по рубке, оглядел все мониторы и спустился вниз.
Фир Рутьес был вторым человеком, радушно его поздравившим. Хотя в общем-то, Анакину не встретилось ни одного хмурого лица.
— Капитан, — обратился инженер. На корабле он более не позволял себе называть Скайуокера по имени, и Анакин в который раз удивился тактичности и чуткости этого человека. — Никаких перегревов, никаких неполадок. Как говорили древние "все идет, как по маслу".
— Мы еще не разгоняли корабль до максимальной скорости.
— Он выдержит, я вам это обещаю.
— Не сомневаюсь. Послезавтра мы устраиваем торжественный ужин в кают-компании. Семьдесят два часа полета — тоже традиция. Придете или опять будете отказываться?
— Опять буду отказываться. Вы же понимаете.
— Так приходите вместе со всей вашей командой.
— Пятеро гражданских крыс — не многовато ли для общества славных боевых офицеров?
— Боевые офицеры еще не забыли, что служат на корабле, который строили вы. Для меня вы тоже часть экипажа.
— Есть, сэр! Благодарю вас, сэр!
Эта выходка позабавила Скайуокера. В голове словно рассеивались мрачные тучи, напряжение исчезало и он все меньше чувствовал себя эдакой сжатой пружиной, по любому тревожному сигналу готовой распрямиться и ударить невидимого диверсанта.
Он добрался до каюты, заставил себя раздеться, мгновенно уснул и через три часа проснулся совершенно бодрым и свежим, в прекрасном настроении. Впереди было самое интересное, и Скайуокер вернулся в рубку принимать вахту от помощника.
— Полет нормальный. Никаких отклонений в основных узлах не обнаружено, — доложил Карпино.
— Режим?
— Продолжали движение по тому же курсу со скоростью шестьсот единиц.
— Отлично. Вахту принял. Можете идти, Карпино.
Едва старший помощник скрылся из виду, Скайуокер подошел к дежурному офицеру.
— Поднять мощность реактора до тридцати процентов.
— Есть поднять мощность реактора до тридцати процентов.
— Увеличить скорость до 800 единиц.
— Есть увеличить скорость до 800 единиц.
... пятьсот сорок, пятьсот шестьдесят, пятьсот восемьдесят...
А на первых прогонах корабль так и не разгоняли до максимума, подумал Скайуокер Интересно, почему?
... шестьсот двадцать...
Но семисот единиц они достигли. Надо было спросить у Рутьеса, он-то точно должен знать. Вдруг здесь какая-то пакость.
... семьсот двадцать, семьсот сорок...
Нет, Рутьес в курсе — это было в графике испытаний, мы это обсуждали, и он бы обязательно сказал, если...
... семьсот восемьдесят...
... если что?
— Скорость 800 единиц, сэр.
— Отсек двигателей, перегрев есть?
— Никак нет, сэр.
— Продолжать движение на максимальной скорости.
— Есть продолжать движение.
Скайуокер снова зацепился взглядом за монитор с видом на Лоду-2. Синим лоскутком неслось не то море, не то океан.
Через два дня будем гонять дредноут в атмосфере, подумал Анакин. Может, тогда и посмотрю на эту планету поближе.
— Реакторный отсек, доложите обстановку.
— Вырабатываемая мощность тридцать процентов от максимума. Охлаждение в норме, сорок пять процентов. Системы резервирования в порядке.
— Поднять мощность реактора на сорок процентов.
— Есть поднять мощность реактора.
— Включить первый дефлекторный генератор, тысяча шестьсот единиц.
— Есть включить первый дефлектор на тысяча шестьсот единиц.
— Включить второй дефлекторный генератор, тысяча шестьсот единиц.
— Есть включить включить второй дефлектор на тысяча шестьсот единиц.
— Продолжать движение по орбите.
— Есть продолжать движение по орбите.
— Дежурный по реактору, доложите обстановку.
— Вырабатываемая мощность сорок процентов от максимума.
— Отклонения?
— Никаких, сэр.
На мониторе слева от Скайуокера радары обозначили верфи.
— Расстояние до спутника?
— Двести семьдесят километров.
— Курс на спутник.
— Есть курс на спутник.
Один офицер из команды навигаторов отвлекся от своего монитора и бросил косой взгляд на командира. Пройдя вперед по мостику, Анакин встал у смотрового экрана и сложил руки за спиной.
Нос "Виктории" хищно нацелился на верфи.
Много? Мало?
В самый раз.
Скайуокер опять померил мостик шагами. Вернулся в рубку. И снова тот офицер беспокойно глазел на него. Анакин не подал виду и спокойным тоном спросил:
— Расстояние до спутника?
— Сто девяносто километров.
— На ста шестидесяти начать маневрирование. Оставить спутник по правому борту.
— Есть начать маневрирование и оставить спутник по правому борту.
Офицер, кажется, успокоился и уткнулся в свой монитор. Анакин, скрывая восторг, наблюдал, как "Виктория" выписывает около верфей каллиграфический полукруг.
— Маневрирование выполнено успешно.
— Продолжать движение по орбите.
— Есть продолжать движение по орбите.
— Проверить питание двигателей на отклонения.
— Отклонений не обнаружено, сэр.
— Начать разворот на сто восемьдесят градусов по левому борту.
— Есть начать разворот на сто восемьдесят градусов по левому борту.
— Курс на верфи.
На этот раз Скайуокер приказал подойти к верфям на расстояние в два раза меньшее и только тогда начать обходной маневр.
Едва только маневр был выполнен, дежурный связист на мостике подал голос.
— Сэр, верфи только что передали сообщение.
— И что там, Эрцесс?
— Сэр, они выражают возмущение и беспокойство за свою безопасность, — связист замялся.
— Что-то еще?
— Они желают узнать... — связист изо всех сил старался сохранить невозмутимость. — Не будете ли вы так любезны предупредить их в случае, если решите таранить спутник.
Анакин улыбнулся краешком губ.
— Передайте на верфи, что дредноут республиканского флота "Виктория" выполняет обычные маневры. Еще добавьте, что в случае необходимости уничтожения такого объекта, как верфи, мы будем использовать имеющуюся у нас в наличии артиллерию, а таран оставим на случай крайней необходимости.
Карпино остался на вахте, и Скайуокер пожалел, что старший помощник не сможет принять в торжественном ужине, который он более чем заслужил. Конечно, еще одна традиция, на первый взгляд бессмысленная, потому что лишней торжественности никто не любит. А лишней и не нужно, нужно просто на часик отвлечься от бесполезных мыслей за стаканом отличного локримийского вина.
Снова прозвучал тост за успех ходовых испытаний, и снова звяканье бокалов утонуло в разговорах. О системах резервирования реактора и смешных обслуживающих дроидах в столовой, о наступлении республиканских войск и, естественно, о сепаратистах. Последним доставались весьма противоречивые характеристики: сепаратисты непонятным образом оказывались сразу и безнадежно тупыми, и невероятно хитрыми, нередко в их адрес звучали слова "отсталые нелюди", за которыми сразу же следовало восхищение передовыми технологиями.
Баумгарден поднял вопрос о штрафной роте.
— ... мог додуматься до того, чтобы прислать на лучший корабль флота бывших наемников!
Хотел бы и я это знать, подумал Скайуокер. Очень бы хотел.
— Среди них есть наемники? — спросил он.
— Четырнадцать человек. Вчера почитал их личные дела. Бывшие граждане Республики, естественно. Служили в нашей армии. Потом вступили в так называемые нерегулярные войска других систем и принимали участие в локальных конфликтах.
— Звучит витиевато.
— Законом это запрещено. Но напрямую они с сепаратистами связаны не были.
— А "накривую"?
— Ситх их знает, честно говоря... В общем, трибунал приговорил их к пяти годам заключения. — Баумгарден пожал плечами. — Что тут же заменили полугодом службы в штрафной роте.
— Интересно.
— Вы видели пояснительный документ? Прилагался к тому же приказу.
— Нет, еще не видел. Что там?
— Государство, видите ли, не имеет права разбрасываться специалистами с военной подготовкой.
— Если подумать, в этом есть некоторый смысл.
Полковник с удивлением поднял брови.
— Вы так считаете?
— Дезертировать может любой дурак, — продолжал Скайуокер. — А вот в наемники любой дурак не пойдет. Они часто выполняют миссии, которые не под силу большинству наших людей. Там трудно выжить, а это сразу отменяет тупость и некомпетентность.
Баумгарден ответил не сразу.
— А вы критичны по отношению к республиканской армии, капитан.
— Это правда, — ответил Анакин, смягчив тон. — Кажется, полковник, вы сами не раз говорили о том, что армии нужны реформы?
— Нужны, — сразу согласился Баумгарден. — Но это еще не повод, чтобы ориентироваться на подготовку наемных убийц.
— Согласен. Ориентироваться не будем. Только использовать.
Почему-то именно на этих словах он встретился взглядом с джедаем. Кеноби, напустив на себя отсутствующе-созерцательский вид, прислушивался к разговору.
Вот и пусть послушает, подумал Анакин.
— Что представляют из себя остальные? — поинтересовался Скайуокер.
— Обычные штрафники. Пониженные в званиях офицеры.
— Я посмотрю их личные дела.
— Если интересно.
— Любопытно.
Любопытно было бы узнать, где сейчас наемник Фетт, подумал Скайуокер.
Лейтенант Боба Фетт, который так гордился своим дипломом с золотой лентой. Еще как гордился, при мне высылал копию родителям. Примкнул к этим — как это сказал Баумгарден — нерегулярным войскам других систем, или перебивается мелкими контрактами?
