И, конечно, в добрых традициях пиратской республики, сразу после прибытия большинство амореев надрались вдрызг. Но только не их главарь Ясмах-Адад.
Калебу удалось рассмотреть его после возвращения "Молоха". Ясмах-Адад оказался высоким худым чернокожим с сухими рельефными мышцами. Торс и руки украшали сотни тонких белесых шрамов, свивающихся во взывающие к милости Энлиля узоры. Но главное, что успел заметить Калеб, были его глаза — холодные водянистые глаза акулы. Свору амореев мог держать в узде только настоящий хищник, и Ясмах-Адад таким и был.
Он щедро раздавал вино из награбленных запасов, но сам не выпил ни капли. Его правая рука постоянно лежала на рукояти револьвера, а в мече на поясе Калеб признал оружие шеду. В мире, где дети Мардука сами были едва не полубогами, этот меч дорогого стоил.
Не отставала от своего хозяина и его личная охрана. Ловкие поджарые парни с винтовками на изготовку следовали за ним след в след. И толпу встречающих они прочесывали отнюдь не доброжелательными взглядами.
Слившись с амореями, Калеб беспрепятственно проследовал за Ясмах-Ададом до самой резиденции. Там уже ждали капитаны Мари, не участвовавшие в охоте, но готовые приступить к дележу добычи. Независимо от того, сколько кораблей уходило с фабрики, по возвращении часть награбленного распределялась на всех.
Когда капитаны разошлись, Ясмах-Адада ждал неприятный сюрприз. К воротам его дома приближались трое пришельцев извне. Чилдермана и Калеба наличие охраны не смущало. И теперь, когда они были уверены в том, что печать находится в доме Ясмах-Адада, их ничто не останавливало от решительных действий.
— Калеб, ты готов? — Чилдерман на ходу убрал очки и достал револьверы.
Лицо ханаанца прочертила кривая ухмылка, а мечи мгновенно оказались в руках.
— Далия, я бы настоятельно рекомендовал вам остаться здесь, — обратился Чилдерман к своей спутнице.
— Да хрен вам, пастырь! — Далия, проведя несколько дней на пережаренной рыбе и без возможности привести себя в порядок, впала в дурное настроение. — Про изнасилование вы меня уже предупреждали, спасибо. Здесь же меня могут только пристрелить, а это не так страшно. К тому же у меня есть счет к тому прощелыге, у которого вы покупали рыбу... Не хочу вдаваться в подробности моего испорченного пищеварения.
Чилдерман расстегнул плащ и передал его Далии.
— Наденьте. По крайней мере, это убережет вас от пуль. И вообще, старайтесь держаться сзади, особенно когда мы сойдемся врукопашную.
Далия набросила одежду пастыря на плечи и обнаружила, что рукава плаща чересчур длинны для нее, а полы волочатся по палубе.
— Вы из... — она не договорила.
Прямо у нее на глазах черная ткань подобралась и из рукавов показались тонкие бронзовые кисти Далии, а полы поднялись выше щиколоток. Застежки на груди сами соединились, и плащ ужался, слегка сдавив ей грудь.
— Я выгляжу как дура, — выдавила она из себя.
Калеб и Чилдерман не обратили внимания на ее слова. Они уже приближались к наставившим на них оружие охранникам. Около первых ворот стояло пять человек, еще один сидел и курил прямо на баррикаде.
— Убирайтесь прочь, оборванцы — прорычал громила в кожаной куртке, оставленный за командира. — Ясмах-Адад не принимает такую шваль, как вы. Валите разгружать добычу, глядишь кто и подкинет вам пару рыбин на пропитание.
— А если мы очень попросим? — улыбка Чилдермана не предвещала ничего хорошего.
— Пошли вон, пока я вас не пристрелил, — рявкнул командир, но винтовка в его руках дрогнула.
Чилдерман выбросил вперед руку с револьвером. Полыхнуло две вспышки, командир и еще один охранник с винтовкой рухнули на палубу.
— А-а-а!... — яростный крик захлебнулся, когда между замешкавшимися людьми оказался Калеб с обнаженными мечами.
Несколькими ударами он выбил оружие из рук охранников и полоснул лезвиями по открывшимся противникам. Кровь брызнула во все стороны, и их тела осели на палубу. Меняя позицию, ханаанец на мгновение повернулся лицом к Далии, и та побледнела. Человек по имени Калеб исчез, и перед ней возникло жуткое существо, все это время скрывавшееся в оболочке человека. Зрачки ханаанца сузились до размеров игольного острия, и на исчерченном кровавыми полосами лице застыло безучастное выражение, каковое имеет место быть у покойника, но никак не живого человека. Теперь ей стало понятно, что Калеб не особо приврал, когда объявил себя мертвецом.
А ханаанец, как-то хитро извернувшись, перескочил через завал перед воротами и вонзил меч в грудь передергивающего затвор аморея.
Странно, но выстрела Далия не слышала.
Чилдерман взлетел на баррикаду, и револьверы в его руках извергли еще несколько вспышек. Из-за баррикады раздался отчаянный вой, а затем загремели ответные выстрелы. Но Чилдермана там уже не было, он скатился обратно и теперь, упав на одно колено, прижимался к стене у ворот. Ухватив одной рукой раму, на которую крепилась сетка, он без малейшего усилия приподнял ее и швырнул в сторону дома. В открытый проход ворвался Калеб, после чего воздух наполнили полные ярости крики и грохот выстрелов. Чилдерман, не скрываясь, встал в проеме ворот и добил оставшиеся в барабанах револьвера патроны. Сунув бесполезные пистолеты в кобуры, он извлек из пристегнутых к бедру ножен виброклинки и ринулся вперед.
Далия сделала несколько осторожных шагов вперед, держа перед собой собственный револьвер.
Второй пост за баррикадой занимали вдвое больше людей, и еще с десяток выскочили из дома, держа в руках кто мечи, кто ружья. Ворота у этого поста уже тоже исчезли, и взору Далии предстало нагромождение истерзанных тел. Рассеченные ровными прямыми ударами, они стали жертвами жутких клинков пастыря. Хлипкие кожаные и костяные доспехи не могли спасти от сверхъестественной мощи оружия предков. Несколько тел лишились конечностей и голов, и из обрубков еще хлестала густая кровь. В живых из охраны Калеб и Чилдерман не оставили никого, и теперь бойня переместилась во двор.
Пробираясь по залитой густеющей кровью палубе, Далия наконец начала осознавать, с какими чудовищами связалась. Она вспомнила, что хоть ее дед Дерек и отзывался о Чилдермане с уважением, но в глазах при упоминании имени пастыря всегда мелькало странное выражение, которое Далия долгие годы не могла понять. Теперь, постоянно поскальзываясь на стремительно подсыхающих лужах, она могла точно сказать — это был страх. Находясь рядом с Чилдерманом, легко было забыть о том, кем тот являлся. Он мог казаться просто язвительным и остроумным собеседником, но приходило время, и все вставало на свои места. Для обитателей ковчегов жизнь была скоротечной, а потому ценился каждый ее миг. Для Чилдермана, чье прошлое терялось в тумане допотопных времен, людская жизнь была лишь разменной монетой для сделок, в которых на кону стояло выживание человечества.
— Я же тебя предупреждал, что он сюда явится! — над головой энамэра пронесся громогласный рев. — Теперь вы все покойники!
Голос, словно раздавшийся из огромной железной воронки, мог принадлежать только демону. Но Далия, не раз спускавшаяся в скрывающийся под зиккуратом зал с экранами в потолке, всегда транслирующими небо, узнала его. Усиленный неведомыми механизмами, он принадлежал Равшану Кипуру. Каким бы безумным ни был древний энамэр Эрцету, он знал свой город лучше кого-либо из живущих ныне и его советами никогда не стоило пренебрегать. От нормального функционирования ковчега зависела и его жизнь. Но бегством из Эрцету он подписал себе смертный приговор.
Выглянув из-за угла, Далия увидела, как взбаламутился амритагель. Из шара отчетливо доносился приглушенный стук, и изнутри по прозрачной поверхности расползалось темное пятно. До Далии не сразу дошло, что это обезумевший Кипур бьется головой о стенки. Сколько он не бегал от смерти, но она все-таки нашла его.
— Хотите с ним попрощаться?
Далия обернулась. Рядом стоял Чилдерман в покрытой разводами крови одежде. Он целился из револьвера в Кипура. Далия покачала головой.
Выстрел, прозвучавший над самым ухом, едва не оглушил ее, раскатившись по все террасе. Эхом раздались скрежет и удар, переданные установленными в шаре микрофонами. Толстое стекло вспучилось изнутри и ударило фонтаном осколков. Затем из образовавшегося пролома хлынули вязкие потоки амритагеля.
Когда шар наполовину опустел, на маслянисто поблескивающей поверхности проступили очертания скрюченного тела, рост которого едва достигал плеча Далии. Кипур не шевелился, и плоть его расползалась прямо на глазах.
Далия поднялась с колен и медленно побрела к шару, стараясь не наступать в пузырящуюся жидкость.
— Кто вы такие?! — раздался за ее спиной надтреснутый голос. — Что вы хотите?! Я все отдам, только отпустите меня!
Ясмах-Адад, лидер вгоняющих в ужас половину торговцев Индики амореев, валялся в луже чужой крови. Он совершенно изменился цветом в лице, ставшем пепельно-серым. Над ним возвышался Калеб, с трудом сдерживающий рвущееся изнутри безумие. Ханаанец уперся ногой в спину Ясмах-Адада и удерживал его за выкрученную руку.
Каким бы безжалостным и привычным к виду крови тот ни был, ничто не могло подготовить его к появлению пастыря и безумного ханаанца. Ясмах-Адад оказался полностью сломлен произошедшим в самом, как ему казалось, безопасном для пиратов месте на планете.
— Семьдесят лет назад, — Чилдерман присел на корточки перед Ясмах-Ададом, — один из твоих предшественников... Уж извини, но не знаю, как звали первооснователя этого гадюшника. Так вот, семьдесят лет назад, напав на пассажирский цеппелин, он получил в свои загребущие ручонки одну очень ценную вещь. Ту самую, которая позволяет вам беспрепятственно шляться между фабрикой и внешним миром.
— Это печать, печать Турангалилы! Мне Орущая Голова все объяснил! — взвыл пленник.
У него из носа протянулась тонкая струйка крови.
— Эта вещь принадлежала мне, — произнес Чилдерман, глядя в глаза Ясмах-Адада. — И я очень, очень хочу получить ее обратно.
— Она здесь! — завопил Ясмах-Адад. — Я сейчас отдам ее, отдам! Только отпустите меня!
Вывернув свободную руку, он засунул ее под отворот дорого камзола, безнадежно испорченного пятнами крови. Подвывая, Ясмах-Адад принялся с мясом выдирать перламутровые пуговицы из белоснежной рубашки. На идеально белой ткани остались грязные разводы.
Наконец Ясмах-Ададу удалось выудить из-под рубашки тускло поблескивающую цепочку с висевшим на ней обсидианово-черным диском. Внутри диска периодически проскальзывали голубые искры. Стоило свету упасть на расположенный в центре круг, как на нем проступил символ в форме буквы Т, перечеркнутой у основания пологой дугой.
— Вот, вот! Уже отдаю! — глотая слова, Ясмах-Адад протягивал печать Чилдерману, не обращая внимания на врезающуюся в шею цепочку.
Чилдерман рванул печать на себя, аморей сдавленно взвыл, и цепочка лопнула.
— Можно мне взглянуть на нее? — подошедшая Далия протянула руку к печати.
Чилдерман передал ей диск и снова обернулся к Ясмах-Ададу.
— Как вас угораздило связаться с Кипуром?
— Во время охоты нас раскидало штормом. На такие случаи мы оговариваем точки встречи, где все собираются и ждут меня, — заторопился объяснить аморей. — Ведь без печати обратно на Мари никто не попадет! Даже не найдет его. А у нас протухла вода и кое-что пострадало из оборудования, когда мы уходили от шторма. И рядом был Эрцету. Мы зашли туда, показали как обычно печать, чтобы никто не задавал дурацких вопросов и через пару дней должны были свалить, как вдруг печать заговорила!
Ясмах-Адад перевел дух и продолжил.
— Это был Орущая Голова. Понятия не имею, как он узнал про печать и связался с ней... Я вообще сперва перепугался до смерти и хотел ее за борт выкинуть, но он рассказал мне, на что печать способна и обещал научить всему этому, если мы вытащим его из Эрцету. Он рассказал, как нужно действовать. Не знаю, что там предки засунули в этот Эрцету, чтоб Энлиль его с неба сорвал поскорей, а стоило мне чуть поковыряться в каких-то рисунках, как этот шар уже оказался около "Молоха", прямо сверху спустился, что твой воздушный шар!
Далия слушала Ясмах-Адада вполуха, разглядывая печать. При ближайшем рассмотрении буква Т оказалась чем-то вроде усеянной множеством точек башни, вершина которой изгибалась наподобие городского купола, а нижний полукруг заполняли крохотные волны.
— Вы столько лет искали ее... — увиденное Далию разочаровало. — Неужели этот кусок камня настолько ценен?
— Вам не хватило того, что печать позволила амореям полвека беспрепятственно грабить всех подряд? — Чилдерман поднялся, снял перчатку и провел рукой по лицу. — Тогда подождите, пока мы не доберемся до Северных Вод, там я покажу, чего стоит эта вещь.
Он с отвращением уставился на покрывающую пальцы кровь, стертую с лица.
— Я провел замечательные несколько лет, когда мне не надо было никого убивать...
— Вот уж не подумала бы, что убийство вас смущает, — Далия протянула пастырю печать.
— Они мне просто надоели, — Чилдерман убрал диск в один из своих многочисленных карманов на жилете. — К сожалению, смерть до сих пор самый эффективный способ решить большинство проблем. Особенно в таком мире, как этот. Калеб!
Ханаанец воспринял слова Чилдермана чересчур буквально. Меч Калеба вошел Ясмах-Ададу в основание шеи, заставив тело обмякнуть.
— Оно тебе надо было? — Чилдерман посмотрел на расползающуюся под Ясмах-Ададом свежую алую лужу.
Калеб не отвечал. Кровавое безумие вновь накрыло его, глаза закатились и превратились в пустые стекляшки, вставленные в глазницы покойника. Он раскачивался над телом, слизывая языком кровь с лезвия меча.
— Хальтен, Калеб, — устало произнес Чилдерман.
Ханнанец выпустил оружие, звякнувшее о палубу, и сам рухнул на колени.
Чилдерман подошел к нему, поднял за плечи и поставил ровно. Калеб открыл глаза, в которых появились проблески разума.
— Стой смирно, не дергайся, — Чилдерман ухватил безумца за подбородок и повернул голову к свету. — Сойдет, — заключил он, изучив бегающие зрачки. — Бери мечи и валим отсюда, пока не набежали остальные.
Калеб, поднял упавший меч, убрал его за спину, но с места не двинулся. Он стоял, уставившись в пол.
— В чем дело? — в голосе Чилдермана проскользнула нота раздражения.
— Я хочу знать...
Калеб запнулся. Чилдерман промолчал, дожидаясь, пока ханаанец закончит вопрос.
— Я хочу знать, что случилось в день, когда амореи сожгли Ханаан, — произнес Калеб, оторвав взгляд от пола.
— По-моему, ты и так уже догадываешься. Разве это не очевидно?
— Птицы... — с трудом продолжил Калеб. — Здесь есть птицы?
Чилдерман вздохнул и вопросительно посмотрел на Далию.
— Разве у него нет на это права? — смутилась та.
— Калеб, тебе никто не говорил, что поиски правды никогда не приводят ни к чему хорошему? А, впрочем, да — вижу что это бесполезно. Ну что ж, пойдем. Иллюзии надо развеивать без остатка, чтобы не оставалось ни малейшей надежды.
