Время цветущих яблонь

— Можем, почему нет. Подождем, чтобы все ушли спать, и видели, как мы делаем домашние задания. — Я бы, честно говоря, тоже не отказался выспаться, даже и на яхте, но вместо этого наверняка придется присутствовать при разговоре. Впрочем, Гермиона тоже выглядела как после бессонной ночи, да и сейчас мы, как два фанатика учебы, уткнулись в книжки. Мимо ходил сумрачный Рон, в очередной раз заглядывая везде в поисках крысы. Невилл рассказывал, что в тот вечер, когда мы общались с Питером, Рон поставил на уши весь Гриффиндор. Вернувшись с ужина и заглянув в спальню, он влетел в гостиную с воплем: "— Где мой пасюк?!", чем снова привлек всеобщее внимание. Вот и сейчас ползал по углам и ворочал мебель, что-то бурча под нос. Но скоро Рону это надоело. Когда гостиная опустела (ох и много у нас соседей по несчастью оказалось), мы выскользнули в коридор и из первого же тупичка, скрытого от портретов, шагнули в каюту яхты.

— Мама, папа, мы здесь! — Гермиона рванулась в родительскую каюту.

— Тише, — Дэн обнял дочь, одновременно прикрыв ей рот. — Команда вообще-то не в курсе про ваши возможности. И пусть пока так остается.

— Ой! Извини... Просто я так рада вас видеть.

Я тем временем устроился калачиком в темном уголке на диване и прикрыл глаза.

— Что у вас случилось? Я вижу, Гарри почти спит, значит, не просто так в гости явились. Джин тоже уже уснула, и я не знаю, стоит ли ее будить.

— Папа, мне посоветоваться надо...

— Садись и рассказывай.

Гермиона села и рассказала. Четко и подробно, про Сириуса и про Питера. Я даже порадовался, но продолжал изображать полудрему. Или не изображать.

— Я вот чего не понимаю, — сердитый взгляд в мою сторону, — почему Гарри не остановил Сириуса? Почему не помешал ему убить Питера?

На лице Дэна появилась кривая, грустная усмешка.

— Гарри, а ты не помешал?

Я покачал головой.

— И не помог?

— Хм-м...

— Я не могу тебя больше воспринимать ребенком. Мои соболезнования.

— Папа? Гарри, вы о чем?

Гермиона смотрела разом в два угла каюты, на нас обоих.

— Перед тем, как спуститься по лестнице, я бросил в Петтигрю чары замедления движений. Не слишком заметного, но Сириусу хватило.

— Но зачем!? Питер, он же... всю жизнь служил свету! Я понимаю, ты можешь мстить за родителей, но он же выполнял приказ?..

— Родители тут ни при чем. Питер — умный агент Дамблдора, с большой сетью контактов. А мы уже выяснили, что игры Дамблдора нам неполезны. Это с одной стороны. А с другой, пока Сириуса не оправдали, он тихо сидит дома и не лезет в политику, где ему делать нечего.

— Но так же нельзя! Это не по-рыцарски!

— Это война, — Дэн покачал головой, — а война не похожа на рыцарский турнир. И никогда не была похожа, даже во времена рыцарских турниров.

Я припомнил обстоятельства высказывания Корвина в поединке с Борелем насчет Олимпийских игр и усмехнулся про себя.

Дэн погрузился в какие-то воспоминания, я тоже не спешил вступать в разговор, а Гермиона еле сдерживала слезы.

— Война похожа на костер, в котором сгорают жизни. — Дэн плеснул в стакан из какой-то бутылки, и явно не воду. — Верные солдаты, идущие в бой за идеалы света или тьмы, чистокровности или равенства — поленья в этом костре. Они сгорают и остается зола, одна и та же зола в одной и той же куче. И уже неважно, с какой стороны подкинули полешко, слева или справа. Фанатики войны, идеалисты войны — дрова для ее костра.

Стакан опустел и был отодвинут в сторону.

— А еще война затягивает тех, кто вроде бы и не хотел принимать участие, но идет, куда все, как лемминги в цепочке. Затягивает гражданских, которых и вовсе не спрашивали. Это мясо войны, то, что жарится над огнем. Когда огонь погаснет, не останется ни дров, ни мяса. Могут остаться несгоревшие головешки. Древесина в них становится твердой, устойчивой к гнили и может сохраниться надолго. Но эти обгоревшие головешки ни для чего уже не годны, разве что позднее сгорят в каком-нибудь новом костре. Это — герои войны, те, кто выжил.

Дэн замолчал, и опустилась тишина, разбавляемая только плеском волн о борт. Гермиона сидела неподвижно, с широко открытыми глазами.

— Есть и четвертая категория участвующих в войне — те, кто сидит у костра, кто подбрасывает поленья и поворачивает шампуры. Коммерсанты войны. Самое интересное, что именно им проще всего потушить костер, если они захотят, конечно, ведь они же его когда-то и развели.

— Это... мерзко, папа.

— Как и любая война. Я бы хотел, чтобы ты была от войны подальше, но это не всегда получается. И тогда... Красиво ярко пылающее пламя, горячая и быстрая жизнь, признаваемая всеми честь и слава для выживших победителей. Но все-таки, если тебе, дитя, придется иметь дело с войной, я бы предпочел, чтобы ты оказалась среди сидящих у костра.

— Папа, я не понимаю, — голос Гермионы звучал спокойно, но в этом спокойствии эмоций больше, чем в ином крике. — Ведь вы учили меня совсем не этому.

— Да. — Дэн вздохнул и замолк на минуту, прежде чем продолжить. — Понимаешь, для разных... ну, пусть будет "профессий", нужен разный взгляд на мир, разные ценности, разные моральные принципы. Разный кодекс жизни. Мы с Джин были уверены, что ты вырастешь и станешь специалистом. Даже, можно сказать, "техническим специалистом", хотя не только. А вот, например, специалистом по рекламе — уже нет: у них другой взгляд на мир и другой кодекс. И тем более политиком. И нам даже в страшном сне не могло присниться, что ты влипнешь в гражданскую войну, и вместо кодекса специалиста потребуется кодекс выживания. Вот и...

Гермиона хмуро кусала губы, а у меня возник вопрос, который тут же и задал:

— А почему ты думаешь, что среди "сидящих у костра" выживших окажется больше?

— Ты о том, что всегда рады подкинуть вместо дров соседа? — Я кивнул. — Это еще надо сделать, а дрова уже там.

Я не стал возражать, хоть и не был согласен с такой оценкой шансов. Но это его иллюзии и нет необходимости их развеивать. А вот судя по виду Гермионы, она что-то придумала, только говорить пока не собирается.

— Папа, нам завтра на учебу, мы пойдем спать?

— Идите. А я еще посижу, не усну сейчас.

В нашей каюте Гермиона поставила будильник на шесть утра, совершенно меня не стесняясь, переоделась в ночную рубашку и нырнула под одеяло.

— Выключай свет, пусть папа думает, что мы спим.

— А мы? — Я щелкнул выключателем и каюту заполнил хаос зеленоватых бликов: над спокойным теплым океаном плыла полная луна.

— А ты мне скажешь, правильно ли я догадалась об ответе на свой вопрос. Когда папа сказал про кодексы, я вспомнила твой. "Можно отнять жизнь, если это необходимо для защиты свободы разумного существа стремиться к счастью." Видишь, дословно помню! А Питер все время говорил так, будто свобода принимать собственные решения — это недостаток. Нам с ним точно не по пути.

— Нам?

— Конечно, наш же кодекс.

— Если так, то да.

— Ага, значит, правильно угадала, тогда я сплю, — и уже через несколько минут спокойно засопела в подушку. А я лежал, смотрел на блики от воды на потолке каюты и гадал, есть ли обратное влияние от написанных кровью строк кодекса на личность писавшего их, и на тех, кто с ним рядом.Глава 46. Торг

К началу завтрака мы опоздали. Утром проснулась Джин и высказала Дэну все, что думала о том, что ее не разбудили, когда появились мы с Гермионой. То, что не думала — тоже высказала. Потом долго тискала Гермиону, а потом мы опоздали на завтрак. Даже нет, не так — я до завтрака так и не добрался, в коридоре перехватила МакГонагалл.

— Блоссом, вы где ходите? Вас все ищут.

— Доброе утро. Гуляли на Астрономической башне. — И не вру ведь. Действительно гуляли и в том числе на Астрономической башне. А что только в одну сторону, так это детали, правда? — Зачем нас ищут?

— Гуляли? С Грейнджер?

— Да, профессор. Так зачем нас ищут?

— В Хогвартс приехал министр Фадж. Хочет поговорить. Срочно. Идем. А вам, Грейнджер, надо поторопиться на завтрак.

Я так понял, мне завтрак не положен, ибо мы направились куда-то на второй этаж. Зачем бы я мог понадобиться министру? Что у нас за новость, явление Волдеморта в Большом зале? Не слишком свежая, но, учитывая медлительность министерства, наверное, как раз она.

Предположим, так. Тогда получается следующий расклад. В книгах Фадж до последнего отказывался признать возрождение Волдеморта, но сейчас его видели все ученики и наверняка написали домой. Это уже не получится игнорировать. Далее, в книгах Фадж боялся усиления влияния Дамблдора, теперь же директор проиграл бой, ранен и бежал. Совсем другая ситуация. Волдеморт — есть, Дамблдора — нет. Причем второе имеет двойной смысл: с одной стороны можно не опасаться усиления влияния, а с другой — кто защитит, если вдруг что? Ах да, есть еще Гарри, который уже не Поттер. Вывод прост — я крайне нужен министру. Но воспринимает он меня как ребенка, марионетку старика, которую хочется прибрать к рукам, пока хозяин отсутствует. Мне это выгодно? Нет. Значит, придется нарушить образ.

Тем временем мы добрались до какого-то кабинета, превращенного в гостиную при жилых помещениях. В мягких креслах расположились смешной длинный человек в дикого цвета костюме, видимо, министр Корнелиус Фадж, и низенькая дама в розовом платье с большим количеством тесьмы и оборок. Надо думать, Долорес Амбридж.

— Спасибо, профессор, что нашли Гарри, дальше я вас не задерживаю, мы побеседуем сами. — Министр величественно кивнул головой, делая жест, что дальнейшее присутствие МакГонагалл нежелательно. Профессор поджала губы, но, ни слова не сказав, оставила нас втроем.

— Гарри, Гарри, как же нехорошо ты поступаешь, мы тебя так давно ждем...

Ну уж нет, министр, изображать тут покровителя, отчитывающего молодежь, я не позволю. Мне это не нужно. Привалившись к дверному косяку, я принял расслабленно-небрежную позу, а что делать — сесть мне не предложили, да и некуда — в комнате только два кресла. Видимо, предполагалось, что "провинившийся мальчик" будет стоять перед старшими.

— Сэр, мне бы хотелось понять, с кем вы предпочитаете разговаривать? С мальчиком, у которого ветер в голове, который выслушает вас, похлопает глазами, — я показал, как именно, — и забудет об этом еще до вечера? Или, — сменив тон голоса и добавив звучания Заглавных Букв, — с главой единственного в Магической Британии Светлого рода, с которым можно обсуждать решения и договариваться?

На лицах Фаджа и Амбридж отразилось одинаковое замешательство. Причем Амбридж взяла себя в руки первой, но промолчала. Интересно, мне показалось, или она действительно главная в этой паре?

— Мне бы хотелось серьезного разговора...

— Хорошо. — Воспользовавшись небольшой паузой, чтобы сделать вид, будто и не перебиваю вовсе, вышел на середину комнаты и движением руки выдернул из теней тяжелое кресло темного дерева, накрытое шкурой белого медведя. Пока я устраивался в нем, собеседники вновь пережили ступор, и опять Амбридж вышла из него первой.

— Беспалочковая трансфигурация на втором курсе? Достойно. Весьма достойно. Считайте, этот экзамен по СОВ вам уже можно зачесть.

— Итак, сэр, — обратился я к министру, — о чем вы хотели со мной поговорить? И я не знаком с третьей участницей нашей беседы.

— А, да, конечно, Гарри...

— И, если уж мы говорим в официальном ключе, то давайте использовать и официальное обращение.

— Да... э-э... лорд Блоссом,.. Разрешите представить вам Долорес Амбридж, назначенную с сегодняшнего дня директором Хогвартса.

Ага. Быстро подсуетились. Но обосновалась она здесь, в бывших классах второго этажа. По-видимому, кабинет Дамблдора остался заперт и недоступен, а значит, замок им не подчинится. Впрочем, какое мне дело?

— Приятно познакомиться, леди, — легкий кивок, который при желании можно принять за поклон. — Я бы хотел услышать основную тему сегодняшней встречи.

— Она связана со случившимся здесь, в Хогвартсе, и потом в Азкабане... — Фадж замялся, тяжело повздыхал и поерзал в кресле, а потом произнес: — Появление Того-Кого-Нельзя-Называть тяжело сказалось на магическом сообществе, есть некоторые панические моменты, хотя министерство делает все для безопасности граждан. Но в подобные моменты истории у молодежи всегда повышается агрессивность. Чтобы не дать этой агрессивности перейти в тяжелые формы, министерство решило подкорректировать программу обучения, изъяв из нее особо травмоопасные заклинания. Эта задача поручена новому директору Хогвартса. Но задача тяжела, поскольку паника подталкивает население именно к таким, несовместимым с гражданской ответственностью, мерам.

— Иными словами, господин министр, вы хотели бы получить от меня публичное заявление, которое бы успокоило эти "панические настроения", а также поддержку нового курса в образовании.

— Да, лорд Блоссом. Вы могли бы сказать...

Я позволил себе прервать министра:

— Я мог бы сказать, что Волдеморт покинул территорию Магической Британии несколько дней назад и не планирует вновь созывать свой орден Пожирателей Смерти. Кроме того, я мог бы предложить идею, как именно подать обществу изменение программы обучения.

— Именно. Я рад, что...

— Но какой в этом мой интерес?

— Насколько нам известно, лорд Блоссом, вам оказалось недоступным наследство Поттеров, — в разговор вступила Амбридж. Все-таки главная из этих двоих она.

— Не интересует. Род Блоссом не нуждается в средствах. — Удивлены. Не ожидали. — Но, к сожалению, Хогвартс оставляет мало времени для обязанностей главы рода вообще и для управления капиталами в частности. Поэтому я задумывался о старой традиции домашнего обучения. Как для себя, так и для своих ближайших друзей, поскольку я не хотел бы прерывать общение, покинув Хогвартс.

— Под ближайшими друзьями понимается в первую очередь мисс Грейнджер? — Амбридж улыбалась, почувствовав твердую почву под ногами. — Вы же знаете, для домашнего обучения требуется поручительство наставника — лорда древнего чистокровного рода. И это не можете быть вы сами, поскольку род Блоссом, вне сомнения, уважаемый и чистокровный, но не древний. Мы, конечно, можем подобрать такого человека...

— Этого не требуется. У меня есть крестный, который вполне мог бы взять на себя эти обязанности.

— У вас есть крестный? — Министр вытаращил глаза. — Он маг и глава рода?

— Сириус Блэк.

— Но он же... преступник?

— Как мне удалось выяснить — нет. Суда не было. Блэк не был осужден. Кроме того, оказывается, он может дать непреложный обет, что не был хранителем Поттеров.

— Вот как. Но это бросает тень на репутацию министерства...

— Отнюдь. Министерские авроры свою работу выполнили. Арестовали подозреваемого и собрали свидетельства, которые были. Дальше — слово за судом и за допросом с сывороткой правды. Но Визенгамот не собирался, а наследник рода Блэк отправился в Азкабан по решению его председателя.

— Если так поставить вопрос, то это, — двое в креслах напротив переглянулись, — может быть даже интересно.