— Эргил! — Вывел генерала из охватившей его болезненной задумчивости Курапит. — Дай ему вина, пока он не продавил мой щит! Быстрее!!
Еще не дослушав приказа, командир резво вскочил со своего места, отбросив все мысли, и, достав из схрона еще одну бутылку, вылил ее в замерший в немом крике рот повелителя Воды. Тот поперхнулся, обессилено выронив оружие из своей руки, и открыл раскрасневшиеся от слез глаза.
— Видимо, нам с тобой над многим надо поработать, Застин, — уже спокойно сказал маг Воздуха, сев на свое место. — Завтра и начнем. Однако один совет я дам тебе прямо сейчас: всегда носи с собой флягу с чем-нибудь крепким. Никогда же ведь не узнаешь, что именно придет с Той стороны.
В ответ разумник равнодушно кивнул и, подняв свой кинжал, чуть не стоивший ему жизни, покинул палатку. На прощания он не разменивался. Но шаг его, как это ни странно, был твердым и уверенным. И это несмотря на полтора литра крепчайшего напитка, выпитого им единым залпом. Даже у закаленного в боях с алкоголем Эргила после двух глотков появился тихий шум в голове, который, впрочем, ничуть не мешал его координации в пространстве и ясности мысли, но чародей, похоже, и вовсе ничего не заметил.
— Вино для тела, а не для разума. Нужно было чем-то перебить его ощущения, а это самый легкий и самый надежный способ, — заметив его интерес, пояснил Курапит, а затем, будто бы рассуждая вслух, добавил: — Ну хоть контроль он смог вернуть самостоятельно, а то я было уже хотел по возвращению поинтересоваться, что за бездарей мне подкинул Институт. Но, видимо, тут дело не только в неопытности разумника.
Дальнейшие рассуждения командир уже не слушал. Покосившись на свою шпагу, он заметил, как наливается насыщенной зеленью ее острие. Это оружие, способное чувствовать эмоции хозяина, было гораздо сильнее того же пресловутого кинжала, но об этом пока знает только он один. Но порой, в те самые моменты, когда трудно разобраться даже в собственных мыслях, оружие оказывает неоценимую поддержку. Ему предстоит серьезный разговор с предводителем гвардии. Очень серьезный. И пробудившийся клинок уже предвкушает его последствия.
В палатке было светло, несмотря на то, что на улице уже вовсю хозяйничала непроглядная ночь, и вопреки тому, что внутри не обнаружилось ни одного источника света. Казалось, что его излучают ее серые матерчатые стены.
— Что-то случилось, генерал? — безразлично поинтересовался склонившийся над картой гвардеец, заметив посетителя, но даже не повернув в его сторону головы.
— Не делай вид, что не понимаешь, зачем я тут! — Тут же разозлился Эргил. Он мог бы принять все: от раскаяния, до удовлетворения от свершенного, но только не равнодушие. Квайцерон делал вид, что не произошло ничего существенного. И от этого командир, наконец-то, осознал, что именно стоит за сухими строчками — гвардия не остановится ни перед чем. Гвардейцы действительно ни перед чем не остановятся. И появись бы тут гонец императора с приказом, требующим немедленного уничтожения сопровождаемой армии, то квайцерон даже бровью не поведет, начав прямо с генерала.
— И зачем же? — На секунду отвлекся тот от бумаг, выпрямившись в полный рост и кинув взгляд на пышущую злобой фигуру командира.
— Зачем?!! — теряя всякие остатки терпения, вскричал Эргил.
— Да. Зачем? — Задал вопрос гвардеец, перекрыв этот крик тишиной своего спокойствия. При этом он отошел от стола и стал медленно приближаться к застывшему у входа человеку. Человеку, который все еще нужен Империи и, что стократ важнее, императору. — Мы не убивали этих людей, мы не наносили им увечий, не предъявляли никаких требований и даже не приближались к их домам. Единственное, что мы сделали — не позволили им разбежаться. А потому нет вины гвардии в их участи. Они выбрали ее сами, и...
Квайцерон замолчал, остановившись недалеко от своего собеседника. Вовсе не по своей воле остановившись!
— Это что-то должно означать, генерал? — спросил гвардеец. А причиной этого вопроса стала упершаяся ему в шею шпага. "Восемнадцатый шаг" — оценил бы скорость Эргила какой-нибудь боец из Ордена Тенет, окажись бы такой в этой палатке, но в ней сейчас находилось только двое разумных. Однако это было не единственной причиной, заставившей того замереть. В точке соприкосновения серого доспеха с острием шпаги показалась мелкая, едва заметная трещинка, испускающая бесцветный дымок. Трещина в ставшей легендарной броне!!! Той, которая выдерживала удары магистров, той, о которую сломали свои мечи десятки армий и стран, той, над созданием которой трудились мастера, и той, наконец, которая вот уже половину тысячелетия считается неразрушимой!!!
— Я хочу задать тебе всего один вопрос гвардеец, — выискивая взглядом отблеск глаз собеседника, сказал генерал. — Ты когда-нибудь видел мать, по своей воли убившую собственное дитя? Видел то, какие чувства она испытывает, понимая, что это единственный способ защитить его от врагов? Знал ли ты тот груз, что ложится на ее сердце?
И как только отзвучали последние тяжелые слова, по палатке расползлась устрашающая тишь. Время пошло в обратную сторону. Теперь это уже был отсчет.
— Ах вот оно что, — произнес предводитель гвардии, безжалостно ломая тишину. Так, словно ему и вовсе ничего не угрожает, и будто не висит его жизнь на волоске. Он, наконец, обратил внимание на клинок, окончательно преобразившийся в язык ярко-зеленого света. Знакомый ему, но уже успевший позабыться клинок.
А дальше все произошло очень быстро. Квайцерон качнулся в сторону прислоненной к столу глефе, и будь его собеседник чуть менее расторопным, то это оказалось бы последним, что он увидел в этой жизни.
Вспышки двух ударов, возникших почти одновременно, уклонение от чего-то несущего смерть, блокировка еще одного удара, последовавшая контратака, парирование и тут же смена стойки... Атаки шли одна за другой с такой скоростью, что когда начиналась следующая, то еще не успевали гаснуть искры от предыдущих столкновений глефы с окруженной живым пламенем шпагой. Однако это было только начало яростной пляски.
Две безумно быстрые тени, скользящие друг подле друга, вызывали целый рой вспышек серо-зеленого света, но никто из них никак не мог нанести решающего удара. Вот серый попытался выбить оружие из державшей его руки, но был вынужден сам защищаться от хитрого выпада, а вот, спустя ничтожное мгновение, генерал едва успевает уйти из-под еще больше ускорившейся глефы. Плечо тут же обжигает холодом, а в глазах отражается удивление — командир отчетливо видел, как пронеслась мимо зачарованная лучшими артефакторами сталь, но откуда тогда взялся порез? Будто острие оружия гвардейца мгновенно удлинилось, увеличивая зону своего поражения.
— Стоит ли продолжать, танцор? Ты все еще жив, лишь потому, что императору не угодна твоя смерть, — разорвав дистанцию и встав поблизости от стола, сказал квайцерон. За всю эту скоротечную схватку он не пропустил ни одного удара, если не считать ту трещинку в районе шеи. А вот про замершего напротив Эргила такого сказать было нельзя — весь левый рукав его рубахи потяжелел от впитавшейся крови, а с пальцев пострадавшей руки на холодную землю упали первые ярко-алые горячие капли. Весь бой не занял и пяти секунд.
— Не думай, что можешь давать мне советы, демон! — громко, но без лишней злости произнес генерал. На Тьму бесполезно злиться, ее нужно уничтожать. — Мы служим одному человеку, но это не делает нас равными. Не знаю, какой из Нижних Миров породил тебя, но лучше бы тебе убраться туда, пока ты еще в состоянии это сделать.
— Глупо. Предыдущий владелец этого оружия превосходил тебя многократно, но, тем не менее, гвардия жива, а он, как и весь ваш беспокойный клан, — нет.
Эргил чуть приподнял шпагу, чтобы видеть ее самым краем глаз. Мысленно он уже внес поправку на зону поражения оружия противника и был готов наброситься на него вновь. Однако его собственный клинок больше не светился предвкушением и неутолимой жаждой мести, вместо них там поселилась пугающая пустота. Бой остался не за ним, и это уже свершившийся факт.
— Мы выступаем немедленно, но не пытайся идти за нами. Если я увижу гвардию раньше, чем подойду к стенам Мирты, то тут же объявлю атаку. Двенадцать тысяч против шестнадцати сотен, не считай, что это сражение будет для вас легким. — Генерал прислушался к себе, но все его инстинкты упорно молчали, давая понять, что он упустил свой единственный шанс. — Мы еще с тобой встретимся, квайцерон, и после этого между нами не останется никаких недопониманий.
Произнеся это, предводитель имперского войска покинул палатку, решительно выйдя в ночь, и никто уже не слышал очень тихих слов, произнесенных гвардейцем:
— Вряд ли. — И проскользнуло в его голосе что-то такое, что никак не могло принадлежать бездушному монстру, карающему мечу в руках императора. Что-то, отличное от хладнокровия и полного безразличия.
Этим чем-то было легкое сожаление и еще более невесомая грусть.
Глава 18
Оэр утер пот со лба и задумчиво посмотрел на свой плащ. За все эти две седмицы мысль о том, чтобы избавиться от него многократно забредала в его голову, но каждый раз он откидывал ее прочь. Что, впрочем, не мешало той возвращаться вновь и вновь.
Определенно, будь это просто одна из тех теплых вещей, которую он взял с собой вопреки наставлениям Милены, то ее ждала бы незавидная участь. Но плащ Института не был обычным. И за пренебрежительное к нему отношение можно неплохо поплатиться в будущем. И имей ты хоть сотню приказов императора, это не поможет. Потому что это — устои древнейшей из сохранившихся магических школ, и нарушать их не позволено никому.
Надо было все-таки послушать бойцов Ордена и оставить накидку там же, где он и распрощался со своим конем — в "Удаче Солдата". Но разве можно тогда было всерьез предполагать, что их слова ни на миллиметр не отклонятся от реальности. Очень уж трудно поверить, находясь в скованном холодами городе, что совсем рядом может царить жара. Ну, не жара, конечно, а довольно теплое лето. Но каков контраст.
В так и не получившем названия государстве хронов действительно царило лето. Разве, что дни были по-зимнему короткими, что хоть как-то сбивало ощущение нереальности происходящего. И все же маг категорически отказывался понимать, как такое вообще возможно. В Империи на трехмесячное царствие уже взобралась зима, а тут холод не проявляется даже ночью.
С этим вопросом уже на второй день он и обратился к Милене. Как-то так вышло, что она стала единственной из всего их немногочисленного отряда, с кем чародей мог спокойно общаться. Льерд в качестве собеседника подходил не меньше, но при разговоре с ним у Нуцега внутри постоянно возникало какое-то непонятное напряжение. Да и общих тем у них было не так уж много. Тваленс же и вовсе оказался знатным молчуном, и за все это время, что они крадутся по враждебной территории, с его стороны раздалось едва ли больше нескольких слов.
Так вот, спалив на второй день ко всем демонам лишний груз, ученик Эр Эльзара поинтересовался странным перепадом. А в ответ получил туманный намек на Тьму, пропитавшую каждый сантиметр почвы, и на не людскую сущность живущих тут существ. Понятнее не стало, но юноша прекратил терзаться этим вопросом. Тепло и тепло, а, как и почему, можно будет спросить у наставника, если Оэру, конечно, суждено встретиться с ним вновь.
Последняя мысль заставила бывшего стражника мрачно улыбнуться. Он вспомнил свой первый день по эту сторону границы и события, ему предшествующие...
Иссерн они покидали на рассвете, сразу же после того, как открылись его ворота. Вместе с ними из города вышел небольшой караван, идущий куда-то на юго-восток, к подножию гор Эги, и сотня воинов, направившаяся на обход близлежащих деревень, с целью донести до их обитателей здравую мысль, что разбойничать на дорогах нехорошо. Впрочем, подобными делами те занимались чуть ли не каждый день, вот только результата как не было, так и нет. Почему-то никто из высшего командования никак не мог понять, что одной лишь силой ситуацию не исправить.
Их же отряд вскоре свернул с основного тракта в сторону границы, найдя едва заметную дорожку и воспользовавшись ею, чтобы уже через два часа добраться до края человеческих владений. А там перед ними предстала Стена. Именно так, с большой буквы.
Там высилась громадина большой белокаменной стены, чьи оба, стремящихся к югу и северу конца терялись в зеленовато-голубой дымке горизонта. Метров одиннадцать высотой, она была заметна издалека, а ее многочисленные, отстоящие друг от друга на триста-четыреста метров башни выделялись даже на этом фоне. Гигантские — вот то слово, которое хоть как-то могло их охарактеризовать. В каждой из них, наверняка, свободно мог расположиться отряд в полсотни человек и что-нибудь вроде настенной баллисты. Глядя на это творение, поневоле будешь чувствовать себя маленьким и ничтожным. Но маг в тот момент подумал совсем о другом.
Он не только не видел ее раньше, но даже не подозревал о ее существовании. Предшественники Зариса Третьего каким-то образом умудрились настолько укрепить границу, не придав при этом дело огласке. Интересно, почему они этого не сделали? И как им вообще удалось скрыть столь масштабную стройку?
Однако предназначение Стены было понятно — отгородиться от постоянных мелких набегов хронов и от самого факта их существования. Но, если поразмыслить, то попытка, вопреки блестящему воплощению, все равно выглядит жалкой. Да, мелочь и впрямь не станет сюда соваться, но от по-настоящему крупной заварушки никакая преграда не убережет. День, ну максимум два — вот та отсрочка, которую она может обеспечить при самом удачном — для обороняющейся стороны — стечением обстоятельств. С учетом того, сколько сил, средств и времени должно было уйти на ее возведение, этого мало, слишком мало.
Еще полчаса ушло на то, чтобы добраться до самого невероятного фортификационного сооружения, что чародей видел за всю свою жизнь. А там возникли небольшие трудности со стражами границ, которые, впрочем, быстро разрешились. Как оказалось, в их обязанности входило не только отбивать набеги хронов, но и поворачивать вспять тех безумцев, которые хотят пробраться на территорию темного народа. А такие, на удивление, изредка встречались.
Поднявшись по приставной лестнице наверх и не задержавшись там ни на одну лишнюю секунду, они спустились по длинной веревке вниз, оказавшись по ту сторону. Все произошло настолько буднично, что Нуцегу на краткий миг почудилось, что эта троица уже не раз совершала подобные рейды. Поход начался.
Ну что можно было сказать про таинственные земли запада, открывшиеся перед ним. Все тот же лес, начинающийся через двести метров от стены, все тот же забирающийся под одежду холод и все то же запустение необитаемых территорий. Разве что ко всему этому добавился легкий душок Тьмы, который, став неотъемлемой частью всего ландшафта, ощутимо действовал на нервы.
Жара добавлял и внутренний голос, не переставая вопивший об опасности подобного соседства и требовавший незамедлительных действий. Все, что он когда-либо слышал или читал об этих землях, тут же всплыло из памяти, обещая множество смертельных сюрпризов нарушителям спокойствия древних лесов.
