После первого же метра, пройденного по этой проклятой, во всех смыслах данного слова, земле, Оэра обуяло такое запредельное напряжение, что он пошел на один из самых своих безрассудных шагов. Он принялся создавать атакующее плетение Высшей Магии. Ежесекундно ожидая нападения, маг соединял в едино знания и силу, готовясь в случае чего ударить настолько громко, что эхо разошлось бы по всему Заару.
То, что после этого о продолжении их миссии не могло бы быть и речи, он понимал, но посчитал лишь дополнительным плюсом. Его нежелание совать свою голову в эту петлю и без того было всем известно, а раз так, то нет ничего странного в стремлении поскорее завершить это ненужное задание. А самым легким завершением станет провал.
Впрочем, в тот самый момент это не было для него ясной целью, четко выраженной в мыслях. Скорее общий настрой и смутное желание подсунуть Эр Эльзару свинью пожирнее. Нападение являлось для него последним шансом вернуться в Иссерн.
Однако никто не спешил атаковать рассредоточившихся и, словно, слившихся с местностью бойцов Ордена Тенет и идущего напролом чародея, только и ждущего яростного чужеродного крика. Каждый куст рассматривался им, как потенциальная засада, а каждый шорох, заставлял готовиться произнести заветное "Гори". Но тишина оставалась тишиной, а шорох превращался в озорной ветерок, играющий с оголившимися ветвями свои игры.
Заклинание Высшей Магии к тому моменту начало доставлять ему нешуточные неприятности, ибо равновесие не являлось его характерной чертой. Подобные творения крайне сложно удерживать в статичном состоянии, они либо самоуничтожаются, так и не успев нанести никому вреда, либо рвутся в бой, насильно вытягивая силу из создавшего их. Поэтому никто и не пытается взывать к этому искусству до битвы, и именно поэтому повелитель Огня позже посчитал собственные действия полным безрассудством.
Первые минуты ничего не происходило, и Высшая Магия вела себя, как самое простейшее заклинание, готовое ждать хоть сутки напролет. Но потом пошел непредсказуемый процесс изменения внутренней структуры. Ровная паутина чар начала переплетаться, нити запутывались одна в другой, а то и вовсе бесследно растворялись, заставляя Нуцега непрестанно латать дыры. Однако тот и не думал сдаваться. Будто какой-то заклинивший механизм, он, не делая и малейших передышек, обновлял Жар Бездны, перестав обращать внимание на внешние раздражители, и лишь монотонно переставлял ноги, подстроившись под темп остального отряда.
Через два часа его со всех сторон окружил белый плотный туман, из которого неожиданно выныривали деревья и их вырвавшиеся из душных оков земли корни. Но и на такое изменение маг почти не обратил внимания. Непонятный азарт захватил все его сознание, заняв, казалось простой и не представляющей никакого интереса, работой. Вновь и вновь он призывал свое творение к равновесию, а то также неуклонно стремилось скатиться к хаосу переплетений.
Прервался он только тогда, когда понял, что отчего-то не может сделать очередной шаг, хотя никаких препятствий впереди не было. Что-то с силой заставило его остановиться, вырвав из объятий опасного наваждения.
— Привал. — Раздался знакомый и такой далекий женский шепот.
После чего молодой чародей сел прямо на том месте, где стоял и с удивлением прокрутил в памяти свои последние действия. Возникло очень сильное желание сказать что-нибудь нецензурное и непроизносимое в приличном обществе.
Он уже второй раз наступает на одни и те же грабли, ибо вся эта ситуация очень сильно напомнила ему его же собственную попытку разобраться с Крылом Дракона. И ведь все прекрасно видел, чувствовал и понимал, но просто не мог остановиться. У него даже такого желания не возникало!
И привал этот вне всяких сомнений организован только ради него. Видимо Милена, как та, что провела с ним больше всего времени, смогла определить некоторые странности в поведении бывшего патрульного. Гадство! Он и так чувствует себя слабым звеном отряда, а теперь и вовсе будет думать о себе, как о никчемной обузе.
Оэр с недовольством глянул на окружающий его мутно-белый туман и попытался его развеять, прояснив свой разум. Это удалось лишь частично. Белое кольцо поредело, потеряв свою плотность и вернув остроту ощущений, но не ушло совсем. Пытаясь отыскать причину, ученик Эр Эльзара наткнулся на все еще не развоплотившееся плетение Жара Бездны.
— Долой, — буркнул он себе под нос, но тут же удивленно моргнул — заклинание даже и не думало уничтожаться. — Это еще что за демон?
Но не успел маг определить, радоваться ли ему или горевать, как в голове ударила яркая вспышка боли, едва не исторгнувшая из нее его сознание. Одновременно вместе с этим вокруг пальцев правой руки проявилось красноватое сияние. То самое, которое возникло, когда он атаковал Милену Укусом, и которое в тот раз исчезло вместе с ним. Но сейчас оно было гораздо увереннее, никак не поддаваясь на усилия запаниковавшего от полного непонимания разума. Пробравшись по ладони и основательно там укрепившись, свечение стало наливаться сочными красками Огня. При этом вспышки боли, продолжали хозяйничать в голове, и, в конце концов, он не выдержал.
Следующим, что помнил чародей — монотонно раскачивающиеся облака, окрашенные в вечерние цвета, и странное тепло, столь нехарактерное северной зиме. Нет, на самом деле в тот момент раскачивался именно он сам, но вот все чувства никак не хотели признавать этого факта, настаивая на своем. Закончив бесполезные попытки заключить мировую со своим мироощущением, бывший стражник сосредоточил внимание на многострадальной конечности. На нехарактерный зеленоватый окрас неба внимания он не обратил, как и не стал думать о том, почему его спина не чувствует никакой поверхности под собой.
Проведя быструю инспекцию всего организма и отметив характерные признаки магического истощения, Нуцег попытался поднести пострадавшую руку к глазам, испытывая при этом странное опустошение и сильную немощь. Только сейчас он полностью понял, что же имел в виду наставник, когда произносил на берегу моря те самые слова про опасность и высокую цену за право пользоваться Высшей Магией.
Каким же надо быть дураком, чтобы играться с подобными вещами, выдвинув самого себя в подопытные кролики. Именно так и погибают призревшие страх исследователи, слишком увлекшиеся своими разработками и забывшие, насколько неидеально человеческое тело и как легко, порой, его разрушить. Так мог умереть и он, и это также неоспоримый факт. Пришедшему в себя ученику было, из-за чего подвергнуться жесткой самокритике.
Но это все происходило где-то там, на заднем плане, сам же он во все глаза рассматривал правую кисть. Обычный человек, после того как ее увидел, посоветовал бы ему поменьше времени проводить под лучами Аглаи, ибо узрел бы в сильно раскрасневшейся и пышущей жаром коже простой ожог, но он-то усмотрел кое-что и помимо внешней оболочки. Во-первых, алый ореол никуда не делся, а всего лишь перешел в невидимый диапазон, а во-вторых, в нем проявилось одно очень знакомое плетение. Жар Бездны, если быть точным.
Пустив свои нити под кожу, переродившееся творение Высшей Магии зависло на грани видимости двух миров — обычного и чародейского — и, словно какой-нибудь кровосос, вытягивало энергию для поддержания собственной псевдожизни. И с этим теперь тоже придется разбираться. Но позже и не в такой спешке, ибо нынешнее положение вещей ему абсолютно непонятно.
Двадцатиоднолетний маг неожиданно для себя осознал, что почти не имеет представлений о принципах и сути Высшей Магии. Все, что у него было — это одна непродолжительная лекция Эр Эльзара и пара неудобоваримых книг с запутанной терминологией. Достаточно для того, чтобы изучать чужие выкладки и применять их в бою, но критически мало, чтобы иметь возможность экспериментировать с ними, получая что-то новое.
Хотя что-то он все-таки получил. Нечто такое, из-за чего особо безумные исследователи могли бы разобрать его по частям, лишь бы докопаться до истины, и, сказав веское слово в Искусстве, вписать свое имя в историю, а его тело — в неизбежные жертвы любого, по-настоящему ценного эксперимента, давшего пищу для раздумий всей чародейской братии Оммэра.
Оэр мотнул головой, прервав тем самым не слишком оптимистичные мысли. Да уж. Иногда его фантазия играет с ним странные шутки. Но этим своим движением он не только прогнал ненужные размышления, но еще и обратил внимание одного из членов отряда. Одной.
Только теперь, разобравшись в состоянии собственного организма и поняв, что никаких экстренных мер принимать не нужно, бывший патрульный огляделся по сторонам. Итак. Первым, что бросилось в глаза, был тот безусловный факт, что он завис в воздухе. Полетом это назвать было нельзя, так как плетение левитации, что и удерживало его в лежачем положении в полуметре от земли, испокон веков использовалось лишь для замедления падения. Но левитация являлась лишь малой частью обхватившего его со всех сторон заклинания, которое и воспринималось им как легчайшая, едва заметная глазу дымка, окрашивающая все в зеленоватый цвет. Все остальное, без всяких сомнений, принадлежало к иному разделу магии — Целительству. И силы в созданном творении было немало. Пожалуй, ее там хватило бы на то, чтобы растянуть агонию смертельно раненного человека месяца на полтора.
И последний факт, наконец, показал Нуцегу, насколько все было плохо. Даже находясь под действием лечащих чар такого порядка, он продолжал чувствовать сильную слабость и усталость, не обращая, при этом, на них особого внимания. До этого самого момента.
— Что же ты такое? — обеспокоенно спросил он сам себя, вновь поднеся руку к глазам и пошевелив на пробу пальцами.
Но ответ приходить не спешил. Вместо него ученик мага услышал шорох приближающихся шагов и вновь отвлекся. К нему подошла та, которая, по всей видимости, и уберегла его жизнь от столь глупого окончания.
Милена, несомненно заметив улучшение в его состоянии, тем не менее не стала убирать заклинание. И он ее прекрасно понимал. Это даже в людских землях было бы весьма рискованно, а уж в месте, где от каждой высохшей травинки так и смердит Тьмой, подобное и вовсе представляло нешуточную опасность. Для него, разумеется.
А дальше последовал вполне логичный вопрос с ее стороны, о том, что же с ним такое произошло. Да только чародей и сам не мог этого толком объяснить. Ну не рассказывать же ей про свой план избежать участия в этой миссии? И причина заключалась не только в том, что теперь его все равно уже не осуществить, ведь, похоже, что движение не прекратилось с потерей сознания одного из членов отряда, и тот уже отошел от границы на целый дневной переход, но и в кое-чем другом. Он стал испытывать раскаяние перед воспитанницей Ордена и нечто, похожее на стыд, а потому пообещал ей лишь одно — что этого не повториться — произнеся данную фразу с непонятной даже для самого себя уверенностью.
Но был во всем этом и положительный момент — на душе отчего-то стало спокойнее. Наверное, из-за того, что Оэр сделал все от него зависящее, и теперь ему оставалось лишь положиться на судьбу и удачу, приложив все силы к тому, чтобы выстоять.
Больше Милена тогда ничего спрашивать не стала. Но с того самого момента она держалась поблизости от него, словно испытывая заботу о своем нерадивом пациенте. Так между ними и повелись разговоры, которые та, поначалу, воспринимала не слишком благосклонно, но, в конце концов, откликалась, а потом и вовсе сама стала инициатором некоторых очень неспешных, но безумно интересных ее собеседнику бесед.
Все-таки он тогда нисколько не ошибся в оценке этой девушки. Она и в самом деле не была такой, как двое остальных членов отряда. И вот еще один странный момент — с каждым днем маг все четче ощущал ее чувства. Знал, когда разговор будет уместен, а когда его лучше бы отложить, видел за привычной ледяной маской тщательно скрываемые эмоции. И в ответ на них в его голове возникал один простой вопрос, который он никак не мог задать, понимая, что его время еще не пришло. Он и это чувствовал также.
Но что являлось тому причиной? Были ли этому виной их частые разговоры, во время которых проглядывало ее истинное лицо? Да, но лишь отчасти. Он ощущал в ее душе ростки радости и грусти, благодарности и гнева, равнодушия и участия. И это его чувство выходило далеко за рамки обычного человеческого. Но и магическим его назвать нельзя. Оно было иное, и в равной степени отличное от них обоих...
Еще раз глянув на свой слишком теплый для данного климата плащ, юный чародей со вздохом оставил в покое мысль о куче разных способов, которыми его можно уничтожить. А затем вернулся к текущим делам.
Уже к вечеру второго дня ему пришлось делать то, для чего он и был принят в тесную компанию воспитанников Ордена Тенет — он передал в Альир первую информацию о землях хронов, собранную крохотным серебряным паучком. Тогда же выяснились некоторые не слишком приятные факты, касающиеся самого процесса передачи. Нет, непосредственно с заклинанием связи, которое каждый раз приходилось привязывать к местности, а после тщательно подчищать следы, проблем не возникло, но вот с последствиями его применения — масса. Самое интересное из них выражалось в том, что после начала передачи сведений, Нуцег на некоторое время лишался возможности нормального использования магии, получая на свои попытки совершенно непредсказуемый результат. Так, вместо трех Огненных Птиц, которых ему, памятуя об их низкой эффективности против зачарованного оружия, вдруг захотелось улучшить, у него вышла гроздь неуправляемых Огненных Шаров, размером с приличную гальку каждый. Хорошо, что их тогда успела перехватить находящаяся неподалеку Милена, а то вышло бы много лишнего шума. Кстати, после этого случая она вообще перестала отпускать его дальше пяти шагов от себя.
Всего же таких ритуалов ему предстояло выполнить аж сорок с лишним штук — по одному на два-два с половиной дня пути. И сегодня это будет уже шестой.
— Вон та небольшая опушка вполне подойдет. — Сказал он идущей рядом девушке и отцепил серебряного паука от одежды. — Думаю, здесь же и заночуем.
Та, кивнув и подав какой-то знак не показывающимся на глаза Льерду и Тваленсу, внимательно осмотрела указанное место. Такой порядок их движения организовался как-то сам собой — они вдвоем шли, почти не скрываясь, занимая цент, а по бокам иногда проскальзывали едва заметные тени напарников, выискивающих любую опасность. А таковой почему-то не было. Конечно, подобной удаче стоило бы только радоваться, но ученик чародея начинал ощущать смутную тревогу и подозрение, и на это имелись причины.
За все эти четырнадцать дней им ни разу (!!!) не встретилось ни одно живое разумное существо. Что само по себе вызывало разные вопросы. Неужели эти леса настолько пустынны? Тогда какой смысл во всей этой затее? Определенно, чего-то он не понимал, раз был не в состоянии самостоятельно отыскать ответы.
Все его знания о хронах, полученные как из книг, так и из уст Эр Эльзара, восставали против того, что видели глаза. Страна, которая смогла уничтожить старую Империю и ее главу в самом известном сражении, просто не могла выглядеть настолько жалко. Где ее города, где густонаселенные деревни, где укрепленные замки и где, в конце концов, пограничные отряды, встречи с которыми он так опасался? Где все это? Или же вы в самом деле хотите сказать, что предшественники Зариса Третьего вложили столько сил и средств в грандиозную по своему масштабу стройку только для того, чтобы отгородиться от брошенных территорий?
