Чаганов: Москва-37

-Какой приказ?— Внутри у меня похолодело.

— 'Око за око',... припоминаешь?— Снова в голосе Оли почувствовалось раздражение.— Только дождаться подтверждения надо. Я Гвоздя к Новаку отправила с билетами этой 'парочки'...

'Ничего себе, Новак уже на своём рабочем месте. Не знал'.

-... представилась и попросила от твоего имени срочно провести дактилоскопическую экспертизу: сравнить с найденными на месте убийства в твоей квартире, а результат телеграфировать сюда через начальника поезда.

-Постой-постой,— пытаюсь осмыслить кучу новой информации.— а ты кто такая, что задания всем раздаёшь?

-Я— со вчерашнего дня помощница начальника особого отдела твоего СКБ.— Удивлённо поднимает на меня глаза Оля.— Ты что не знал? Разве твой секретарь тебе не передовал телефонограмму с Лубянки?

-А начальник кто?— Расстёгиваю верхнюю пуговицу гимнастёрки.

-Не успел товарищ Гендин никого назначить, да и уже не успеет. Его самого отстранили от должности сегодня.

-Оля, а как же тубазид, антибиотики?— Поворачиваюсь к подруге всем корпусом.— Это же несоизмеримые вещи: лекарства— это миллионы спасённых жизней, а ты всё бросаешь и идёшь мочить каких-то драных, никому не нужных диверсантов...

Оля закусывает губу и молча смотрит на меня холодным взглядом.

-Во-первых, не бросаю, а передаю, в Центральный научно-исследовательский институт туберкулёза.— Её лицо с каждым произнесённым словом теряет свою суровость и, наконец, оживает.— Давай, поедем вместе директора охмурять?...

'Нормально так,... решение уже принято, план составлен,... просто просит помочь в его реализации'.

-... Ты пойми, Сержик, нельзя за всё хвататься самой. Вот сам то ты, сколько инфы передал другим?

-Я не останавливался на полпути!— Мысленно восклицаю я.

-Вот, молчишь. А Ермольева уже год самостоятельно работает над пенициллином: уже найдена парочка перспективных штаммов.

-С тобой дело пошло бы быстрее...— То ли подумал, то ли сказал я.

-Не факт,— отвечает она.— а на очереди стрептомицин, эритромицин, олеандомицин... Работа на годы для больших научных коллективов. Ну а я займусь тем, что у меня получается лучше всего— разведкой и контрразведкой. От них иногда пользы не меньше, чем от иных научных институтов. Тебе уран нужен? (Пытаюсь вставить слово, но она не даёт). Пора создавать подставную фирму и выходить на бельгийцев для закупок руды. Нужен пенициллин? (Просто киваю). Пора запускать глаза и уши в лабораторию Флемминга, вдруг его штамм лучше? Нужен турбонаддув для двигателя? (Пожимаю плечами). Ищи подходящих людей и давай взятки. Я вот ещё о чём подумала, тубазид— хоть и хорошее лекарство против туберкулёза, но очень простое. Синтезировать его легко, в тайне сохранить— невозможно. Так не лучше ли, после быстрого испытания, устроить торжественную раздачу лекарства за границей, начиная с САСШ. Привлечь прессу, обеспечить рекламу: девушки в коротких юбках, седовласые профессора в чёрных мантиях, политики с бизнесменами в смокингах... в общем, прелесть что такое.

-Вот это дело!— Подскакиваю на ноги.— Это не диверсантов по углам мочить!

-Ты так и не понял.— Девушка дёргает меня за полу гимнастёрки.— Для того чтобы кому-то доверили большое дело, он должен доказать начальству что это дело ему по силам. Есть два пути: первый, длинный— много лет успешно справляться с мелкими делами в надежде, что тебя заметят и второй, короткий— отличиться на деле крупном, резонансном.

'Или лапу волосатую иметь наверху... Хотя нет, тут этот номер не пройдёт. Так значит, Оля решила пойти по короткому пути? Оля... вот эта хрупкая девушка готова выполнить приказ правительства: уничтожить поставленных вне закона фашистских убийц, а я рассуждаю, внутри у меня чего-то холодеет... Покарать преступников— это право и обязанность каждого советского человека'!

В купе деликатно постучали.

-Входите!

-Добрый вечер, граждане пассажиры!— В дверях показалась худенькая фигурка девушки в белом фартучке с комсомольским значком (по форме напоминает наш привычный, но вместо профиля Ленина в центре на серебрянном фоне три буквы: 'КИМ', Коммунистический Интернационал Молодёжи).— Ой! Товарищ Чаганов!

-Аз есмь.— Пускаю в ход домашнюю заготовку.

Девушка заливается весёлым смехом, её руки на автомате одёргивают платье и фартук, глаза с ревнивым интересом разглядывают странный наряд моей спутницы.

-... А вас как зовут?— Краем глаза замечаю, что Оля закатывает глаза.

-Меня? Оля.— Её голубые глаза возвращаются ко мне.

-Очень приятно, Оленька...

-Вы пришли предложить нам поесть, да?— В голосе подруги прозвучали нетерпеливые нотки.

-Ой, конечно!— девушка-официантка не замечает раздражения моей спутницы.— У нас в буфете широкий выбор закусок и напитков на любой вкус!

По мере их перечисления у меня (да и у подруги похоже) засосало под ложечкой.

-Вот-вот, язык говяжий, копчёной колбасы, осетрину и... Нет, вместо колбасы...— мой рот начал заполняться клейкой слюной.

-Икру паюсную!— Перебивает подруга и делает глотательное движение.

Официантка аккуратно записывает в маленький блокнот, моя рука с тревогой тянется к карману с деньгами.

'А, гори они огнём, может жить осталось до утра. Как никак— лучшие диверсанты абвера едут с нами в одном вагоне'.

-Из напитков!— Провозглашает тёзка моей подруги.— Шампанское, коньяк, водка...

-Две бутылки нарзана.— Отрезает Оля, а я согласно киваю головой.— Несите быстрее, Оленька! И ещё вопрос: в каком вагоне у вас телефон?

-Для удобства пассажиров в поезде 'Красная стрела' в вагоне номер пять оборудован телефонный переговорный пункт,— зачастила девушка, но вдруг сбивается.— правда он работает только во время стоянок на станциях: Бологое, Окуловка и Малая Вишера. Ближайшая стоянка— Бологое, через три часа.

-В каком купе, говоришь, немцы едут?— Мы уже заняли свои места за столом друг на против друга, хотя официантка лишь минуту назад закрыла за собой дверь.

-В нашем спальном вагоне...— Оля кривляясь довольно похоже изображает свою тёзку.— восемь купе: три двухместных, три четырёхместных и два одноместных. Интересующие вас пассажиры едут в восьмом купе.

-А...

-Туалет в конце вагона рядом с купе номер восемь...— Машинально отвечает подруга о чём-то задумавшись.— Стоп! Какой туалет? В вагоне диверсанты, они тебя видеть не должны...

-Так мне что, на следующий год прибегать?— Взрываюсь я.— До Ленинграда десять часов!

-Я вот о чём думаю,— отмахивается от меня Оля.— а Оленька твоя ростом-то и прочими удовольствиями аккурат с меня...

-В официантку, значит, решила переодеться?— Картинно закатываю глаза.— Одобряю. Солдат и маркитантка... или ты планируешь ещё всадницу к нам пригласить?

-Вот только ответ от Новака получим в лучшем случае через три часа,— Оля, хмыкнув, шлёпает меня по лбу.— когда все уже лягут спать. Нехорошо...

В купе, забыв постучать, влетает запыхавшаяся официантка и принимается с улыбкой выкладывать из корзинки перед нами умопомрачительно пахнующую снедь.

-У нас сегодня пирожки с капустой просто объеденье,— затарахтела девушка.— ещё тёплые, я захватила вам парочку попробовать...

Оба пирожка почему-то очутились в моей тарелке.

-Оленька,— голосом полным яда говорит подруга.— вы ведь девушка умная? (Официантка быстро закивала). Вот, поэтому наверняка уже поняли, что мы с товарищем Чагановым здесь не просто так. Мы здесь на задании. В вагоне едут иностранцы. Ты уже заходила в восьмое купе?

-Нет ещё, сейчас собираюсь.

-Хорошо.— продолжила она.— А мимо него сейчас проходила? Закрыта там дверь или открыта?

-Закрыта.

-Отлично. Чаганов, иди по своим делам в соседний вагон. А мы тут с Оленькой пошушукаемся.

Бросаюсь в соседний вагон: плацкартный, у двери туалета выстроилась длинная очередь.

'Нечего делать, я быстро'.

Возвращаюсь в свой вагон, (ковровая дорожка, электрические светильники с хрустальными абажурами, шёлковые занавески) и быстро перебирая руками по стенам, двигаюсь к своей цели, залетаю в туалет и наслаждаюсь его великолепием. Не спеща с расстановкой мою руки, вытираю их белоснежным вафельным полотенцем и отправляюсь в обратный путь. У двери восьмого купе встречаю Олю в образе официантки.

-Нихт, ничего не надо, ми спать...— из-за двери доносится низкий женский голос.

-К нам заходи красавица!— Из соседнего седьмого купе доносятся весёлые мужские.— Мы тебя сами угостим.

С укоризной махнув мне рукой, молча проходит мимо открытой двери, я следую за ней, но вдруг, преградив мне дорогу, из седьмого купе вываливается невысокий поджарый мужчина в форме полковника с новеньким орденом Ленина на груди, изрядно на веселе.

-Чаганов! Лёшка!— Он крепко хватает меня за руку, как будто боясь, что я вырвусь и сбегу от него.— Ребята, это Чаганов!

-Горев, Володя! Ты как здесь? Я думал ты ещё там, в 'командировке'.— Упавшим голосом отвечаю я.

В купе за столом, уставленным бутылками и закуской, сидят трое: мойор и капитан приветливо кивают здороваясь, а старший, комдив, лысый худой мужчина, увидев мою форму, неожиданно спрыгивает с дивана и становится по стойке смирно.

-Ты что, Иваныч, садись— Горев усаживает комдива на место, меня на диван напротив.— Чаганов не по этой части. Он— мой товарищ боевой! (Мне). Иваныч 'оттуда' вышел недавно. Мы с ним в Мадриде в гостинице 'Метрополь'...

-В Валенсии...— вяло возражаю я.

-... знаешь сколько немчуры перебили?...— продолжает кричать Горев на весь вагон. В соседнем купе щелкнул дверной замок.

-... не каких-нибудь замухрышек, отборных диверсантов! По два метра ростом! Боковым зрением в отражении окна в коридоре замечаю, что из восьмого купе вышел высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти в шёлковой пижаме и полотенцем в руках.

-Рот фронт, камараден,— улыбается он, заглядывая к нам в купе.— жена больная, прошу потише.

'А глаза холодные, злые, так и шарят по купе. Опять я, похоже, прокололся, что за невезуха'.

-Всё, всё, комрад,— поднимается ему навстречу Горев, задирая голову кверху.— по пять капель и мы расходимся. Рот фронт!

Немец исчезает.

-Давай, Чаганов, выпьем за встречу...— капитан выхватывает из рук Горева бутылку и сам разливает коньяк по стаканам.

Получилось чуть на донышке только нам двоим.

-Непорядок.— Смотрю на расстроенные лица военных.— Сейчас организую.

Поднимаюсь и тороплюсь к себе в купе, у меня в тревожном чемоданчике в белье всегда лежит пара бутылок армянского. В вагоне не протолкнуться: большинство пассажиров спального вагона, солидные высокопоставленные командировочные, выпив и закусив, вывалили в коридор покурить и поболтать. В самом большом купе вагона, одноместном, дверь полуприкрыта.

-Шампанское, фрукты, шоколадные конфеты...— доносится оттуда звонский юношеский голос.— не составишь, милая, мне компанию?

-Видела?— Врываюсь к себе, дверь мягко скользит по рельсам в сторону.

Передо мной, поправляя причёску, стоит Оленька в костюме наездницы и тянется ко мне пухлыми губами.

-Ой,— вскрикивает она, провожая глазами уехавшее зеркало, и отступает к столику.— простите, товарищ Чаганов.

-Вот!— Оля подталкивает сзади меня вовнутрь, закрывает за собой дверь и протягивает блокнот официантке.— Заказ в четвёртое купе, всё принесёшь сюда. Там композитор молодой едет, скучает. Я тебя представлю, посидишь с ним, поболтаешь, немного выпьешь... с открытой дверью. Наври про себя чего-нибудь. Увидишь кого-нибудь из пассажиров, идущих по коридору стукни в стенку. Поняла? Умница. Одна нога здесь— другая там.

-Теперь ты.— Оля поворачивается ко мне.

-Кто ж знал, что Горева встречу...— Виновато опускаю глаза.

-Что случилось, то случилось,— отрезает Оля.— я буду в купе проводника и на связи с Новаком. Ты, из купе до Ленинграда— ни ногой.

-А как же коньяк?— Щёлкаю замками чемоданчика.— Я ж на минутку, обещал ребятам выпить с ними.

-Давай сюда, я отнесу.— Оля берёт у меня одну бутылку.— Кто из них самый вменяемый?

-По-моему комдив...

-Я тоже так думаю.— Достаёт из кармана передника и вертит на пальце массивный ключ проводника.— Повторяю, отсюда— ни ногой.

* * *

-А я тебе говорю, Гретхен, что у нас приказ: вести себя тихо, ничем себя не проявлять,— Шепчет на ухо женщине гигант в пижаме, ласково но крепко прижимая голову женщины к могучей груди и поглаживая ее кудрявые волосы.— мы своё дело сделали. Точка.

-Ты это называешь сделали, Ханес?— Она с трудом отрывается от него.— Он уже на свободе!

-Это не нашего ума дело, глупая,— с любовью смотрит он на Гретхен.— быть может так все и было задумано... и потом, приказ— есть приказ.

-Не верю!— Женщина в отчаянии стучит кулачками по груди гиганта.— Не верю, что так было задумано. Ты слышал, что кричал этот русский? Они были тогда в 'Метрополе' в Валенсии... мой брат погиб там! Я обязаны отомстить за него, это мой долг!

-А если это ловушка?— Мужчина снова прижимает ее к себе.— Если они нарочно нас провоцируют? Заманят к себе в купе и пристрелят как собак.

-Нет,— глаза Гретхен горят огнём.— не станут они этого бонза как приманку использовать. Сам бог посылает его нам в руки! Мы всё сделаем тихо, под утро, пока они хватятся мы будем уже в Финляндии. Ханес, пожалуйста...

* * *

-Я буду скоро очень знаменит, Оленька.— Невысокий худой мужчина, почти юноша, в темно— синей тройке, белой сорочке и красной 'бабочке', вольяжно откинулся в кресле держа в руке бокал шампанского.— Моё имя и сейчас знают все серьёзные театралы, но скоро на экраны выйдет фильм, музыку к которому написал я. Это будет сенсация.

-Как называется картина, товарищ Богословский?— Девушка от восхищения широко раскрывает глаза и делает большой глоток вина.

— 'Остров сокровищ'.— Композитор испытыюще глядит на неё.— Не слыхали?... Стивенсон?... Нет. Оленька, вы прелесть!

Богословский вскакивает с кресла и плюхается на диван рядом с покрасневшей девушкой.

-Где вы живёте? В Москве! А я пока в Ленинграде,— берёт своими тонкими руками с длинными пальцами крепкую мозолистую ладонь девушки.— но это не надолго. Режиссёр обещал перетянуть меня в Москву, вот думаю...

-Конечно, товарищ Богословский, в Москву! — Язык Оленьки заплетается и она испуганно замолкает.

-Вот и так думаю,— композитор встаёт, подходит к двери купе и берётся за ручку двери.— однако, шумно в вагоне.

-Нет-нет, не надо, не закрывайте,— даже подрыгивает на диване девушка, увидев проходящую мимо по коридору Олю.— мой брат будет искать меня...

-И кто же у нас брат?— Богословский расстроенно возвращается к креслу.

-Чаганов!— С вызовом выпаливает Оленька, видя перемену настроения ухажёра.

-Алексей Чаганов?!— Композитор снова усаживается рядом, её ладонь снова в его руках.— Давай перейдём на ты, я же не товарищ Бендер, а вы, Оленька, не мадам Грицацуева (с опаской косится на неё, но та никак не реагирует). Выпьем на брудершафт! Отлично, с этого момента зови меня Никита. Конфеткой закуси... ну а теперь по обычаю надо трижды поцеловаться.