Зверь лютый. Книга 25. Обмасонивание

— А мы чего? Мы ж ничего... Иль оно заборонено?

Последовательность событий выглядит так.

В ноябре прошлого года я посылаю Изергена Ипая и Софью в погост. Время уже позднее, холодно, погост невелик. Но интересен своим географическим положением. Зимой мы его расширяем. Санными обозами подкидываем людей, продовольствие, оснастку. Оттуда, если удастся помириться с удмуртами, пойдём дальше по Вятке.

Для поддержания миролюбия — посылаю попа, для контроля интересного направления — ставим телеграф. И поп, и мальчишки-телеграфисты — постоянные гости в доме погостного тиуна. То есть — за столом у Софьи.

Мальчишки — в ней души не чают. Сироты из приюта, они тоскуют по родительскому участию, по любви материнской. И обнаруживают это в Софье.

Мамку нашли.

Повторю: ни какого секса, смерти, пыток, денег, карьеры... Возможно, для моих современников, выращенных телевизором, полагающих цель жизни в повышении уровня потребления материальных благ, такое — душевное общение как ценность высшая — покажется странным. Здесь душевный разговор — главный отдых, редкое и ценимое счастье.

Оно и в 21 в. так, только не все про то знают.

Доброе слово, ласковое внимание. И они готовы за неё "в огонь и в воду". Но ничего такого она не требует. Потому что всё делается само собой. По инструкции.

По сети гоняют кучу информации. Не только мои "указивки". Публичная информация передаётся связистами местному начальству — погостному тиуну Изергену Ипаю. Который доводит её до подчинённого населения.

Зачем? — Факеншит! Вы что, такое слово — "политинформация" — не слышали?! А — партхозактив, профсобрание, корпоратив...?

Коллектив должен периодически собираться, люди должны общаться друг с другом и с начальством. При любых формах собственности. Можно выскочить из штанов, но не из принципов функционирования обезьяньей стаи.

Умный начальник может в таком собрании услышать умные мысли. И применить к своей и общей пользе. Выявить неформальных лидеров и продвинуть их так, чтобы они не стали ему оппозицией, уловить назревающие конфликты и купировать их. Просто понять собственные ошибки.

Самим работникам нужно высказаться, оценить друг друга, понять своё место в общей картине "трудовых свершений".

Коллектив становится более сплочённым, связным. Отчего производительность труда возрастает.

Это — азбука. На уровне отдельного коллектива.

Но мне мало повышения связности внутри конкретной общины, мне нужно, чтобы люди ощущали себя частью много большей общности. Не — "деревни Гадюкино", а народа "стрелочников". Чтобы постоянно чувствовали — Родина о них помнит, Воевода о них заботиться. Они не брошены сиротками, до которых никому дела нет, в занесённых снегом лесах, а часть "трудового народа". И ежели что — под присмотром и при поддержке.

"Простой рабочий человек

Нуждается в еде,

Но борется не за кусок -

За счастье всех людей".

Борьба за "всехное" счастье — поддерживает и интенсифицирует. Коррелирует с родовыми и христианскими ценностями.

Более интенсивный, чем в одинокой полуземлянке в лесу, информационный поток воспитывает информационный голод. И тут же удовлетворяет его.

Как великое множество мужчин в советские времена, придя с работы, не заваливались спать, а садились читать газету, помните?

— Комунякскую прессу?! В "Правде" нет известий, в "Известиях" нет правды!

— А пофиг. Сперва — информационный голод утолим. Потом... туалетной бумаги — тоже нет.

Альтернативы...? — Спать по 12 часов в сутки. До чирьев по всему телу. Или сплетничать о соседях. До... аналогично, но — по языку.

Ещё, конечно, можно изучать. Например — фарси. Но Воевода учителей не прислал. А чему другому... как-то не хочется.

"Лень-матушка поперед нас народилася" — русская народная.

Способность воспринимать новую информацию — тренируется. И, укрепившись, требует ещё. Синапсы хомнутых сапиенсом нуждаются в непрерывном массаже. Хоть чем. А то — отмирают за ненадобностью. Тогда приходят Склероз с Маразмом. И прочие... нехорошие.

"Массаж" отдаёт в конкретные социальные явления.

Напомню: вокруг моих поселений — леса. Туда можно уйти с концами. Да, мы таких ловим, мы двигаем границу, у беглецов куча проблем: где бабу взять, корову пасти, туземцы злые, "крокодил не ловится, не растёт кокос". Но, помимо "голода телесного", который люди бывалые в состоянии удовлетворить и в лесу, возникает "голод душевный" — а поговорить-то и не с кем.

Те две-три-пять морд, с которыми ты ушёл, за несколько недель непрерывного общения... обрыдли до тошноты, сорок шестой раз выслушивать рассказ о поносе соседа семь лет назад при ловле осетра руками... "вбив бы гада". И звучит:

— Мы тут... в лесу сидим. Волю свою, типа, лелеем. А в погосте, поди, наши у самовара... новостей слушают. Слышь, сосед, а правда, что у тунисского бея на носу шишка?

Иные от такой тоски сами из леса выходят. Как несколько лет добровольно выходили из лесов русские крестьяне, спрятавшиеся в чащобах в Смутное время. Выходили — возвращаясь "в крепость", к прежним помещикам.

Три составные части подобных "инфо.часов", проводимых в каждом моём поселении:

1. Основная часть — собственные дела-делишки. Кто сколько деревов навалял, кто какую глупость сморозил, меню на следующую неделю для общей кухни...

2. Обще-Всеволжская информация. Где и почему погост волки съели, где новый поставили, почём нынче овёс, какие новые кожи кожемяки делать начали...

3. Зарубежные новости. Чисто для общего развития. Удар у лесоруба от этого знания не улучшится. А вот извилины — чуть пошевелятся. Это ж человек, а не лунный муравей от Герберта Уэллса — отработал и спать. До возникновения новой общественной в нём надобности.

Вщиж от нас далеко. Но не "терра инкогнито". Купчики проходящие, наряду с прочими Черниговской земли новостями, моему фактору на западном краю Рязанской земли сказали. Тот поработал ньюсрайтером, и, по итогам брифинга, слепил дайджест. Который запулил баззерам. По ретрансляторам. Без руоминга.

А чего? — В этом секретов каких нету. Переполнение каналов не случается, а поддерживать уровень трафика необходимо. Иначе у сигнальщиков квалификация падает.

На другом краю земли, на крайнем востоке моих владений, другие связисты притащили Изергену очередной... пресс-релиз.

— Во. Глянь чего в свете белом делается.

Изерген, на очередном собрании, обсудив с людьми необходимость снижения нормы потребления муки и возможность увеличения потребления рыбы — ловиться хорошо, промежду прочим объявил:

— А ещё с Черниговщины сообщают: князь Вщижский волей божей помре. Молодой ещё был. Упокой, господи, его душу.

Все перекрестились и пошли новую кадку квашенной капусты пробовать.

Из тысяч людей, до которых была доведена эта новость, лишь я да Софья могли иметь по этому поводу какие-то переживания. Я — потому что во Вщиже бывал, нас там побить хотели. Но я болтался в Луках. А вот Софья...

Не думаю, что Софья сразу кинулась составлять детальный план. Просто известие о вдовстве дочери, помимо чисто материнского желания увидеть и обнять своего ребёнка, вызвало ещё одно... даже не мысль, скорее — инстинктивное чувство: ещё одна возможность... ещё один кубик... для чего-то.

Из прежних застольных бесед с погостным попом она знала, что у того есть родственник, из этих же потомственных муромско-рязанско-черниговских попов, который служит в Коломне. Большого ума человек.

Мотивируя тем, что Изерген очень трепетно относится к ритуалам православия, она интересуется у своего попа:

— Можно ли резать в воскресенье скот, если необходимо, или птицу?

На что поп вполне корректно отвечает:

— Воскресенье — чистый и праздничный день, чтобы идти в церковь и молиться, так пусть дела не будут этому препятствовать. А чтобы резать в воскресенье что нужно — нет беды, ни греха, если будет простое воскресенье или праздник, или гости, или что иное — не возбраняется.

Софочка радуется:

— Слава те, господи, не согрешила!

Но просит уточнить:

— Ты у твого родственника спроси. На всякий случай. А то у нас тут олешек пойманный в загоне ходит. Не скот, не птица... Удмурты в гости придут — зарежем. Дозволено ли?

Погостный поп в Софье — тоже души не чает. Не в смысле... как вы подумали, а по христиански: праведная дщерь церкви нашей. Всегда и поклонится щедро, и в делах помощница, просфору, к примеру — кроме неё никто...

"Просфоры следует печь такой женщине: чтобы не блудила, и была бы чиста".

Софочка, конечно, с Ипаем не венчана живёт. Но других тут нет. А они — как муж с женой... И насчёт чистоты... Как у Софочки месячные — вся община без евхаристии. Тело Христово не претворяется. Ибо не из чего.

Нифонт советует Кирику купить новые просфоры на торгу. У нас тут... не окрестности Новгорода — купить негде.

Конечно, есть и неосвященные просфоры — на них можно совершать проскомидию на второй неделе после выпечки. Но кому ж охота чёрствым хлебом причащаться?

Софочка порхает мотыльком. По темам в беседе застольной. И, в какой-то момент, "к слову", выдаёт:

— Жалко вдовицу сирую. Княгиню-то Вщижскую. Уж она-то молода-молодёшенька, одна-одиношенька. Некому вдовицу утешити. Слово доброе сказати, слёзыньки горькие утерети.

Поп, уполовинивший ведёрный самовар, благостно отдувается:

— Ничо, мир не без добрых людей, и тама отцы духовные есть, поуспокоют душу юную, поддержку дадут, поучение уместное...

— Не скажи, не скажи, батюшка. Вдовица-то княгиня. Ей бы вровень утешальника найти... утешальницу. А! Есть же! Княгиня Рязанская. Добрейшая, как я слыхивала, женщина. Даром что немецкого племени. Точно! Вот она-то слёзоньки вдовице новоявленной и утрёт мягенько. И княгиня, и с умом-возрастом, и душа добрая... Ты, как родню-то свою спрашивать про олешка будешь, отпиши — пусть посоветует в Рязань-город идти. Глядишь — и доброе дело получится. Господь с нас за заботу о вдовице безвинной пару-то грехов и спишет.

Сколь много ненужных, несуразных дел совершается на Руси просто от безделья. Чехов, формулируя подобное утверждение, имеет ввиду времена куда более поздние. Но и нынче, из лучших побуждений, в намерении сделать "благое дело", люди творят... разное.

Поп совет Софочки родственнику своему — отписал. Телеграф — передал.

А чего ж нет? Основное в послании технологический вопрос: олешек — скотина или птица?

Почему барка с Вщижской вдовой от Коломны пошла вниз по Оке, а не вверх в Москва-реку? По совету Софочки, переданному ею через одного попа другому?

Пребывая в растерянности, Ростислава не могла ничего решать. Ближники её тоже не имели ясной перспективы. Гребцов на барке мало, против течения не выгрести, посадник Коломенский всеми силами увиливает от необходимости давать людей — весна, все огрехи, снегом прикрытые, нынче вылезли, мужики к севу готовятся, одно межевание чего стоит... А прямого приказа нету.

Запросить приказ? — Посадник... очень не рвётся. А княгиня смысла телеграфа не понимает, хотя вышки видит.

— Пойдём-ка вниз. А там... Князь Рязанский Живчик дочери друга и господина своего поможет, даст людей, вода спадёт и по Клязьме...

Кроме всего прочего, Ростислава боялась встречи с отцом. Вроде бы вины её в смерти Магога нет. Но давние, важные расчёты Боголюбского на Вщиж, на то, что с Десны вороги не придут — провалились. Для Андрея дочь... конечно дорога. Но государственные дела дороже.

Утешения Ростислава не ждала. А ждала пострига да кельи монастырской. При более-менее резких словах отца. Впереди маячил заруб.

Разница между зарубом и порубом — в добровольности. В первый — своей волей идут. Или тем, что "своей" — названо будет. А так-то... яма.

В Боголюбово княгиня и спутники её — не торопились.

Софочка, узнав у связистов, что барка Вщижская скатывается по Оке, убедительно показала Ипаю, что погосту для развития много чего не хватает. Всяких мелочей, одного-другого-третьего... И убедила отправить её во Всеволжск.

— Я ж там служила! У самого Воеводы на подворье жила! Меня ж там знают-помнят. Всякие ходы-выходы...

Ипай отправил её, с подарками, с оказией в столицу. Где умная Софья не попёрлась на воеводское подворье — там дело быстро бы дошло до Агафьи или Ивашки, а остановилась у одной из своих знакомых.

Бабы замуж выходят, детями обзаводятся, живут с мужьями своими где тем указано. И своих давних знакомых, по делу приехавших, с радостью принимают.

Связисты с погоста просили своих коллег в городе помочь "доброй женщине". А та ещё и подарки привезла.

Не-не-не! Не шкурки. За шкурку без казённого клейма — можно запросто в каторгу загреметь.

— А вот мёдок. Прошлогодний, удмуртский, лесной. Особенный! Духлявый! Чтобы жизнь послаще была. А вот травка. Заварить и пить. Ну... дело-то ваше молодое. Чтобы и бабам с вами слаще было...

Среди прочей, чисто из уважения, беседы:

— А вот, помнится, княгиня Вщижская... Из Рязани баркой идёт? В Муром, поди? А когда? Ах, бедняжка, такая молоденькая, а уже... ну, бывайте, добры молодцы, служите хорошо.

Движение плав.средств отслеживается. Тайной для моих насельников не является. Иная каждый день заявляется:

— А мой-то... на такой-то лодочке... нынче где?

Есть ограничения по информации о воинских караванах, есть — по особенным торговым. Но тут... какая-то левая барка... Добрая женщина, чисто из сочувствия... А что? Это секрет?

На моих землях нет разбойников. Это, отчасти, следствие "информационной открытости". Когда подобный ватажок заявляется — аврал. Поднимаются и сыскари, и егеря, и войско, и корабельщики. И Всеволжские, и местные. Сыск идёт до полного уничтожения.

Вот грабанули лодочку. По следам — десять шишей. Пока всех десятерых не сыщут — не остановятся. Вместе с общиной, из которой они стартовали. И мне плевать — в каких землях они шарахаются. Тем более, что и Боголюбский, и Живчик со мною в этой теме солидарны. А новгородским... им бегать далеко. Да и на Сухоне у меня уже погосты ставят. Нынче Чарджи по Костроме пройдётся... выкинем эту дрянь ушкуёвую за Ладогу.

* * *

Секретить что-то без необходимости от своих — не хочу. В совковые времена нагляделся. Всем понятно, что безопасники при профилактике роняют авторитет власти и выглядят придурками.

— Пройдите через магнитную рамку.

— А вы чего, так не видите, что я не террорист? Ну, тупые.

* * *

Барка приходит в Муром. Город — рязанский, посадником — Илья Муромец. Который на мои дела нагляделся, порядки знает:

— В Клязьму вам не пройти. Только поселенцы да караваны с его, "Зверя Лютого", грузом.

— Ап-ап... Да я, да мы... Сама! Княгиня! Дочь самого!

— А ему пофиг. Нет, ежели Андрей Юрьевич сам... Шли гонца в Боголюбово. Может, князь Андрей и попросит... Или — давай назад к Коломне... А то можно тем же Гусём... а далее — конями...

Не надо иллюзий из серии "про свободную торговлю". Я ухватил перекрёсток дорог. Самим ГБ построенных! И никого через него пускать не собираюсь. Какая монополия более естественна, чем географическая?