Римини оказался весьма живописным городком, и девушки с удовольствием провели следующие три часа, разглядывая местные достопримечательности в старом городе. Сопровождающий их Фабио маячил где-то поблизости, соблюдая при этом дистанцию в десяток метров, как минимум. По младшей из сестёр было видно, что она недовольна тем, что садовник не взял её под ручку во время прогулки, и она усиленно крутила задом при ходьбе, подманивая дичь.
Когда солнце село за холмы, выкрасив небо в оранжево-сиреневые тона, девушки поняли, что страшно устали. Старшая из сестёр вдруг резко затормозила.
― Ты что, подруга? ― участливо спросила шатенка.
― Всё, я не могу больше пройти и метра. Чёртова брусчатка! Совершенно невозможно ходить на каблуках!
― Нечего шпильки было надевать! ― прокомментировала младшая. ― Тебя же Бьянка предупреждала! ― она повернулась куда-то в толпу и помахала рукой. Через несколько секунд к ним присоединился Фабио. Младшая что-то начала ему объяснять, на что он, бурно жестикулируя, ответил, произнося слова так быстро, что девушка застыла с ошарашенным выражением на лице.
― Погоди, Фабио! ― сказала она по-итальянски. ― Я так быстро ни одного слова не понимаю!
― Я сказал, ― начал он уже медленнее, ― что разделиться мы не сможем, поскольку мне приказано постоянно держать вас всех в поле зрения. Поэтому у нас, ввиду усталости синьорины, есть два варианта ― либо мы садимся в машину и едем обратно в поместье, либо вы зайдёте в ресторан, к примеру в этот, ― он махнул рукой в сторону дорогого заведения общепита через дорогу от них, ― и там вы проведёте время и наберётесь сил.
Младшая пожала плечами:
― Ну, ресторан ― так ресторан...
― Что он тебе сказал, малая? ― поинтересовалась её сестра.
― Сообщил, что у нас очень голодный вид! ― ответила младшая.
Вопреки её ожиданиям, Фабио не присоединился к ним в ресторане, а уселся с самого краю стойки бара, откуда ему было хорошо видно не только девушек, но и всё заведение. Всё время, пока они весело щебетали в ожидании заказа и были заняты ужином после его прибытия, Фабио спокойно попивал местную минералку. Глаза его были привычно скрыты за тёмными стёклами очков. Закончив ужинать, девушки по очереди решили посетить дамскую комнату. Сначала попудрить носик сходили сёстры, и младшая на обратном пути остановилась перекинуться несколькими фразами с Фабио. Потом мимо них нетвёрдой походкой двинулась шатенка.
Она с улыбкой отметила, как попытки младшей флиртовать с Фабио разбиваются о благожелательную отстранённость последнего, и тут же наступила кому-то на ногу.
― Скузи! ― машинально воспроизвела она любимое слово садовника, с трудом удержавшись от того, чтобы не добавить нон капишо или синьора.
― Братан, зацени, зачётная тёлка! ― донеслось ей в спину. Остановившись, как вкопанная, она обернулась и посмотрела на говорившего. Им оказался хорошо сложенный брюнет, казалось бы, только сошедший с обложки дамского романа ― слегка изогнутые тонкие губы, такой же тонкий прямой нос, пронзительные чёрные глаза и чёрные же волосы, собранные на затылке. Начищенные ботинки с пижонскими длинными носками, чёрные брюки и гавайская рубаха. Почувствовав, что её сейчас стошнит, шатенка в панике бросилась в туалет.
― Фабио, неужели тебе не скучно?
― Нет, маленькая хозяйка. Для меня нет большего удовольствия, чем умиротворённо любоваться тремя прекрасными фиалками.
― Фиалками?
― Фиалка ― мой любимый цветок, ― кивнул Фабио.
― Почему именно фиалка?
― Почему кому-то нравится что-то? ― пожал плечами Фабио. ― Кому-то нравятся розы, кому-то ― орхидеи, а я без ума от фиалок!
― А что бы ты мне подарил?
― Тебе? ― девушке показалось, что садовник внимательно осматривает её, что-то прикидывая.
― Ты знаешь, мне никто никогда не дарил цветов! ― вдруг с совершенно серьёзным лицом пожаловалась она.
― Молодые люди в вашей Англии не очень-то галантны!
― У меня был и остаётся только один молодой человек, ― тихо сказала она. ― И то ― всего на один вечер и одну ночь, ― она было радостно распахнула глаза, когда Фабио вдруг крепко сжал её плечи в своих ладонях, но тут же огорчённо вздохнула после того, как он, отодвинув её в сторону, очень быстро двинулся в сторону туалета.
Девушка весело улыбалась своему отражению в зеркале туалетной комнаты. Всё-таки, сменить обстановку, вырвавшись на эту гулянку, было прекрасной идеей. И подруги отдохнули на славу. Жаль только, что не было рядом кого-то милого и любимого, но эту проблему, похоже, и время не исправит. Привычным движением губ разровняв помаду, она ещё раз бросила взгляд в зеркало, проверяя, можно ли ещё к чему-то придраться, подхватила с диванчика сумочку и почти вприпрыжку направилась к двери. Дверь начала открываться навстречу, и шатенка машинально посторонилась, освобождая дорогу. Взгляд зацепился за чёрные начищенные ботинки с длинными носками и, поднимая глаза, она на автомате начала доставать палочку...
― Экспелиармо! ― глухо прозвучал голос из-под серебристой маски, которую уже успел нацепить тот незнакомец из бара, и её палочка устремилась к Пожирателю. Он, не глядя, отбросил палочку в угол и, убрав свою, шагнул к девушке. Когда она бросила ему в лицо свои когти, он лишь с усмешкой отбил из в сторону и, увернувшись от пинка в пах, сильно толкнул её. Девушка упала, стукнувшись головой о ножку диванчика. Пожиратель навис над ней, грубо схватил волосы в пятерню и затащил на диванчик:
― Ну, чо, шалава, втюхалась? Ща мы тебе крылышки-то помнём!
Шатенка опять попыталась его исцарапать, и мужчина грубо ударил её. Раз, другой, третий.
― Чо, опухла, мочалка? Не возбухай, а то опять пачку выпишу!
Придавив сверху коленом, он двумя руками разорвал блузку у неё на груди, а потом одним движением сорвал лифчик и больно ухватил за грудь:
― А чо, сиськи зачётные!
Втиснув колено между её ног, он развёл их, задирая на ней юбку, одновременно распахивая балахон на животе и расстёгивая ширинку.
Ну вот, всё и пропало! ― мелькнуло у ней в голове. Дверь туалетной комнаты вновь распахнулась, и рыдающая девушка сквозь слёзы увидела Фабио. Садовник бросил быстрый взгляд на неё и шагнул к Пожирателю. Тот только начал к нему поворачиваться, пытаясь натянуть полуспущенные штаны и одновременно достать из их же кармана палочку:
― Ты пацан, вали, пока...
В воздухе сверкнула сталь, и колдун начал заваливаться назад. Из его груди торчала рукоятка ножа. Фабио, не обращая внимания на упавший труп, с озабоченной миной на лице бросился к девушке, что-то повторяя по-итальянски. Что-то заботливое и успокаивающее. Шатенка села, запахивая блузку и чувствуя, что шок и оцепенение проходят, и на смену приходит истерика. Душа рвущийся наружу смех, она просипела:
― Ну, ты даёшь! В самый последний момент! А где белый конь?
― Нон капишо, синьора! ― услужливо напомнил садовник.
― Капишо, нон капишо! ― передразнила его. ― Очки бы снял уже! ― она потянулась было убрать надоедливый аксессуар, непроизвольно отпустив моментально разошедшиеся края загубленной блузки. Фабио уклонился, деликатно кашлянул в кулак и вскочил, отворачиваясь:
― Скуза, синьора, скуза!
Всё так же не глядя на неё, он шагнул к телу на полу, выдернул нож, оказавшийся изящным кинжалом с покрытым рунами лезвием, и тщательно вытер его о мантию колдуна, мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Потом он рванул с Пожирателя маску и замер, замолчав. Почувствовав, что воздух в помещении буквально завибрировал от напряжения, девушка любопытно вытянула голову, пытаясь увидеть, что заставило садовника затихнуть, но его плечи заслоняли ей обзор.
― Ви конданнаре! ― вдруг произнёс он тихим голосом. ― Перче каццо лхаи фатто!
Он рухнул на колени, схватил Пожирателя за плечи и начал трясти его, яростно повторяя:
― Фоттуто идиота! Сукьякацци! Фильо ди путтана!
Сгорбившись, Фабио сидел рядом с трупом, что-то шепча. Девушке было видно, как он протянул руку, похоже, чтобы закрыть тому глаза. Кто же это такой? Она встала и подошла к садовнику, с каждым шагом узнавая того, кто лежал на полу. Заклятье изменения внешности спало, и ей были видны толстые губы и нос, конопатое лицо... Волосы... Она в ужасе закрыла рот ладонью, только сейчас узнав покрытый рунами кинжал.
Не может быть! Сукин ты сын! Не может быть!
Она встала на колени рядом с Фабио, прижав к себе его голову, не обращая внимания ни на опять распахнувшуюся блузку, ни на слёзы, капающие на стриженую макушку молодого человека.
― Мне жаль! ― прошептала она. ― Бедный мой, бедный, мне так тебя жаль!
◅─◈─▻
Он очнулся резко, будто его внезапно включили. Боль была страшная, настолько страшная, что сразу захотелось опять потерять сознание. Левая рука присохла к пропитавшейся кровью мантии, что Панси использовала в качестве давящей повязки. Взгляд на переломанные ноги вызвал тошноту. Гарри закрыл глаза, и в его голове крутилась только одна мысль ― он потерял Панси. Он её потерял навсегда. Потому, что неизвестно, куда её унесла кошмарная птица, и где её искать, а главное ― как. Дыра в боку не оставляла надежды на светлое будущее. Он и сам начинал чувствовать, что пальцы рук холодеют, ног он уже давно не чувствует, а сознание куда-то плавно утекает.
Он дёрнулся и заорал он новой волны боли, прокатившейся по его ранам. Из тумана выползла жуткая тварь. По-настоящему жуткая. Столь мерзкого и отвратительного существа он ещё не видел. Она чем-то походила на ту статую богини, что тут раньше стояла, но при этом была белой, почти прозрачной, как молочный кисель. Она ползла на восьми тонких ножках, сходящихся к тазу, к которому крепилось брюшко, некогда круглое и упругое, а теперь висящее сдувшимся воздушным шариком, заполненным просвечивающими сквозь стенки внутренними органами. Вверх от таза отходил истощённый торс с торчащими рёбрами и грудями, выглядящими как две болтающиеся у пупа тоненькие сосиски. Руки, такие же тощие, как и лапы, и голова с морщинистым обвислым лицом, жидкими спутанными седыми волосами и совершенно прозрачными бесцветными глазами. Да и вся она казалась будто сотканной из этого студенистого тумана, из которого она появилась. Или из сна, в котором он её видел.
Тварь потянулась к Гарри своей рукой, кисть которой оказалась неожиданно большой. Дёрнувшись ещё раз, он снова заорал, отодрал левую руку вместе с повязкой от раны и, крича от накатывающих волн боли, пополз в сторону, оставляя на камне жирную полосу крови. Через два метра в голове у него взорвалось, и он потерял сознание.
Вновь очнувшись, он понял, что ещё жив, вопреки всему. Он обнаружил себя лежащим на спине. Боли не было, а над головой плескался белый туман. Сил поднять голову не было, но у него получилось повернуть её направо, и он увидел край столешницы алтаря, на котором он каким-то чудом оказался. С трудом он повернул голову налево и сразу же забился в панике. Слева от него сидела? Стояла? Слева оказалась та самая кошмарная тварь. Она протянула руку, и Гарри заорал от ужаса, увидев, как тошнотворного вида пальцы подбираются к его шее. Тварь приподняла ему голову и подложила под неё свёрток, в котором он узнал пропитанную его кровью мантию Панси. Наконец-то он смог оглядеть себя.
Он оказался весь освобождённым от одежды и замотанным в паутину. Слой паутины на ногах был особенно толстым, образуя своеобразный гипс. На боку перевязка утолщалась там, где у него ранее была рана.
― Она меня откормит и съест! ― пронеслось в мозгу. Тварь покачала головой.
― Она, что, слышит мои мысли? ― тварь кивнула, подтверждая его догадку.
― Это опять сон! ― он закрыл глаза. ― Мне нужно скорее проснуться!
Он изо всех сил зажмурился, а потом вспомнил, что приключилось с Панси, и из его глаз полились слёзы. Единственное, что он мог сделать в этот момент ― плакать о своей потере, поскольку даже пошевелиться не мог и от слабости, и оттого, что его спеленали, как муху. Когда он открыл глаза, тварь по-прежнему сидела рядом. У неё в руке серебром паутины блестел какой-то свёрток. Гарри пригляделся и опознал в свёртке какого-то грызуна-паразита вроде крупной крысы. Тварь полоснула острым когтем по кончику свёртка, и оттуда выдавилось немного бурой пасты, похожей на вишнёвый мармелад Поттер сразу понял, что за этим последует и с трудом удержал рвотный позыв. Тварь внимательно на него поглядела, а потом протянула руку и дала ему крепкого щелбана, увернуться от которого у него не было никакой возможности. Он вдруг понял, что ему совершенно без разницы, что есть ― крысу, переваренную паучьим соком внутри кокона, или настоящий вишнёвый мармелад. Тварь осторожно поднесла тюбик к его губам и выдавила немного пасты. На вкус это было не так и плохо ― как тушёнка Спам, которой его кормил Дурсль по праздникам, только значительно более сочно и менее солёно. Он быстро проглотил порцию и с готовностью открыл рот. Тварь выдавила ещё. Таким образом она скормила ему половину тюбика, а потом, покачав головой, одним махом опорожнила кокон себе в рот. Гарри равнодушно наблюдал, как красно-коричневая масса подкрашивает тёмным горло, пищевод и желудок в её полупрозрачном теле.
Он попробовал было задать вопрос вслух, но горло отказывалось его слушаться, и он лишь смог просипеть.
― Как давно я здесь? ― спросил он про себя.
Тварь коснулась его лба, и перед ним мелькнуло солнце. Шесть раз.
― Ты меня вылечила? ― спросил он очевидное. Тварь кивнула.
― Ты ― Ллос? ― задал он ещё один вопрос. Она пожала плечами. Перед его глазами начали мелькать картинки с пугающей быстротой. Сказочной красоты светловолосая женщина. Даже не женщина. Звёздная пыль. Нечто. Нечто светлое, заполняющее собой вселенную. И надвигающаяся тьма. И другие такие же, наблюдающие, но не вмешивающиеся. Спокойные и властные, как она. И знание, что вмешаться никак нельзя. Тьма и Свет выбирают Арену. Целую планету, на которой гибнут странные существа, похожие на людей, высокие, стройные и гибкие. Гибнут другие существа ― приземистые, неповоротливые и отвратительные. Гибнут миллионами. И Свет не выдерживает. Обнажив сотканное из света копьё, она бросается на Тьму и повергает... Его? Её? Развеивает в небытие. Тогда те, кто наблюдали, становятся Судьями. Наказание. Красивая женщина в теле паука. Ссылка надзирателем на маленькую планету. Не способным ничего изменить, а лишь способным одаривать особыми умениями отличившихся. Отметившихся реками крови, пролитой на её алтарь. Неведомый колдун, набравшийся достаточно могущества, чтобы притянуть её к себе через миры и галактики. Колдун, убитый её же клинком, с готовностью выпившим его кровь и плоть так же, как до этого выпивал кровь её жертв. Другой колдун ― жалкий и мелочный, но горящий жаждой мести, нашедший способ впустить в мир могущественное зло, которое одномоментно выкосило её законную пищу ― людей. Века запустения и разрухи, века, в течение которых Земля не видела человека. Белый туман, пришедший откуда-то со звёзд и укутавший Землю, как ватой.
