— Припоминаю, — рыцарь обвел глазами зал, — я все же что-то слышал об этом.
— Думаю, вы без особого труда найдете здесь партнера для спарринга.
— Спасибо. Полагаю, для начала мне будет достаточно...
Кеноби не закончил фразу. Скайуокер улыбнулся. Только краешком губ.
— Всегда к вашим услугам.
— Благодарю.
Анакин первым сделал выпад. Джедай легко поставил блок.
Они сцепились не тренировочными клинками — глазами.
— Вы хотели что-то узнать, — сказал Скайуокер. — Обо мне. Спрашивайте. Я отвечу.
— Хорошо. Я только придумаю вопрос.
Второй выпад. Блок.
Мы деремся медленно, точь в точь дети на тренировке в Храме, подумалось Скайуокеру.
Он ускорил темп. Теперь удары сыпались сериями. Мерное лязганье клинков слилось со словами:
— Это так сложно?
— Теперь — да.
Скайуокер хотел спросить напрямую "что не устраивает Храм?". Пока не стоит, решил он. Рыцарь мог замкнуться и вообще перестать разговаривать.
Они снова разошлись, и с минуту ходили кругами, выбирая подходящий момент для атаки.
— Если вам легче называть меня по имени, в пределах спортивного зала это допустимо.
— Спасибо.
— Удовольствие взаимно.
— Вы здорово... ты здорово нахватался дипломатических оборотов.
— Кажется, я беседую с дипломатом?
Кеноби ответил на следующий выпад. Не на вопрос.
С контратакой он тоже не спешил, и это начинало раздражать.
— Вы хотели что-то узнать, — с нажимом повторил Скайуокер.
— Иногда мне казалось, что ты выжил, и я начинал в это верить.
— Да?
Анакин умудрился заехать рыцарю по пальцам. Тупой кромкой — скользящий удар — для синяка хватит. В качестве доказательства, что он действительно выжил.
Теперь они не разошлись — скорее, разлетелись в стороны. Однако, Кеноби не выпустил клинка. Даже не потер ушибленные пальцы.
— Я молил Силу, — сказал он, — чтобы ты смог устроиться куда-нибудь механиком и начать нормальную жизнь. Пусть даже жизнь обычного человека.
— Вот как... — Скайуокер опустил клинок. — А почему именно механиком?
— Тебе же нравилась техника. Ты в ней здорово разбирался.
— Если бы вы родились рабом на Татуине и ваша жизнь зависела бы от того, сумеете или не сумеете починить тот кусок мусора, который ваш хозяин зовет первоклассным товаром, поверьте, вы бы разбирались в технике ничуть не хуже меня.
— Понимаю.
— Кстати... По-вашему, я сейчас веду жизнь обычного человека?
В ответ на следующий выпад Скайуокера Кеноби наконец перешел в контратаку.
Теперь отбиваться приходилось Анакину и, судя по натиску, рыцарь более не собирался изображать декоративный бой в щадящем режиме, устроенный на радость храмовой малышне.
— Я не осуждаю твой выбор.
— Вы уходите от ответа.
— Нет. Все просто: ты хотел уйти из Храма — и ты это сделал. Ты нашел себе достойное применение — хорошо.
На слове "хорошо" Скайуокер получил резкий удар плашмя в живот, от которого не успел закрыться, рефлекторно согнулся и потерял равновесие. Следующий удар уже скользнул по спине, а третий пришлось отбивать уже из положения снизу. Только тогда получилось вскочить на ноги.
— Тогда в чем проблема?
— Ни в чем. Проблемы нет.
— Вы все время не договариваете фразы. Я должен додумать сам?
— Если ты этого хочешь.
Серия ударов, обрушившихся на Кеноби, все-таки заставила того отступить. К стене.
— У меня нет фантазии. Мне так давно никто не читал моралей.
— Мне давно не хочется никому читать морали, — сказал прижатый скрещенными клинками рыцарь. В следующую секунду он сделал усилие и оттолкнул Скайуокера, да так, что тот отлетел на несколько шагов от стены.
— Я думал, это ваша профессия.
— Совсем нет.
Свое резкое "нет" Кеноби подтвердил не менее резкой контратакой.
— И все-таки.
— Хорошо. Я хотел сказать тебе, что любой из нас в ответе за свой дар.
— Перед кем?
— Перед самим собой.
— С самим собой я как-нибудь разберусь.
— Ты используешь Силу!
Скайуокер снова криво улыбнулся. Отвечать на выпады это ему ничуть не мешало. Скорее, наоборот. Он давно заметил, что Кеноби как будто до сих пор присматривался к нему, и странно, чуть ли не болезненно реагировал на такие кривые ухмылки.
— Так использовать Силу вне Храма запрещено?
— Нет! — Рыцарь нанес удар. — Не запрещено! — Еще удар. — Опасно! — Снова удар.
Неаккуратно отбив последний выпад, Скайуокер заработал тычок рукоятью по лицу. Он сжал зубы, а потом, преодолев неприятное ощущение, спросил:
— Для Ордена? Удобнее прижать всех форсьюзеров к ногтю?
Клинки опять скрестились, и противники дышали друг другу в лицо. Тяжело дышали. Анакин отчетливо видел капельки пота на лбу рыцаря, и чувствовал, что такой же пот сейчас течет по его лицу.
— Опасно для тебя. Для твоей личности. Именно потому, что Сила для тебя — только инструмент.
— Сила и есть инструмент.
— Как отвертка и молоток?
— Да. Только для других винтиков и гвоздей. И я не молюсь на отвертку и молоток. И не строю Храм для обожествления отвертки и молотка.
Кеноби подставил подножку, и Скайуокер едва не потерял равновесия.
А потом рыцарь столь же неожиданно опустил свой клинок.
— Неужели в Храме тебе кто-то говорил, что Силу надо обожествлять? Сила — это энергия, которая проникает и связывает всю живую и неживую материю. Используя ее, ты влияешь на эту материю. Ты берешь на себя ответственность.
— Я ее использую, потому что я могу ее использовать. А ответственности у меня, извините, полно и без всякой философии.
— Я знаю. Я действительно... восхищен твоими успехами. Но ты мог выбрать иной путь. И добиться куда большего.
— Я — в двадцать два — достиг малого?
— В тебе говорит самолюбие.
— Я его не стесняюсь.
— И честолюбие.
— О да. Я безмерно честолюбив. И тщеславен. И думаю только о следующем повышении, да о количестве орденов, которые мне скоро повесят на мундир.
— Не передергивай. Я знаю, что это не так.
— А зря.
— Не думаю — знаю. Я не хотел тебя обидеть.
— Я не обидчив. Мы говорим на разных языках.
— Конечно. Я ведь имел в виду другое.
— Интересно.
— Ты мог стать лучшим из джедаев. Самым сильным. Ты ведь и хотел стать самым сильным. И в тебе был этот потенциал.
Скайуокер покачал головой.
— Дай я угадаю. Сейчас ты скажешь, что у меня просто не хватило терпения?
— Я скажу, что Сила в тебе велика.
— Я знаю.
— А ты забиваешь ей гвозди.
Скайуокер улыбнулся.
Потом улыбка растаяла, и он совершенно серьезным тоном сообщил:
— Я хорошо забиваю гвозди.
Глава 9. Испытания
В рубке появился Джиллард.
— Что по спецификационным характеристикам? — спросил Скайуокер.
— Вот как раз последние результаты. До сих пор все подтверждается.
— Дайте распечатки.
— Прошу.
Артиллерийские стрельбы — рутина...
... рутина, которую ждали больше месяца, пока на корабле проверяли все гайки и заклепки, потом дредноут гоняли по орбите и вот, наконец, отвели подальше от эскадры. Турболазеры старательно и безуспешно пытались разогнать черноту космоса. Наводили орудия, пристреливались и выпускали залпы по несуществующим мишеням.
Сегодня дредноут вошел в атмосферу. Пронзил ночное небо искусственными молниями.
И в результате — набор цифирек, невыразительных и скупых, каждая из которых сопротивляется беглому просмотру. Приходится всматриваться и сравнивать с другими столь же невыразительными. Но за этой скукой — точность прицелов, дальность поражения, мощность выплевываемых в космос лучей.
Надежда выжить — за щитом из цифр.
— Что сегодня была за заминка на носовых батареях?
— Как раз в этот момент там вылезли наши собственные транспорты. На второй батарее решили навести прицел прямо под брюхо и...
— Шугануть идиотов.
— Командир носового артиллерийского отсека запретил.
— А зря. О стрельбах было объявлено по всей эскадре, и все равно кого-то угораздило выпендриться и выползти перед самым носом... Так, а второй раз что случилось? Тоже в носовом отсеке?
— На четвертом номере сгорел один из блоков питания.
— Почему не включился запасной?
— Для испытаний мы вырубили автоматику, и блок пришлось подключать вручную. Сейчас его уже заменили.
— Ясно... ну что ж, хорошо, что это случилось сейчас, а не потом.
Уже второй загнувшийся на ходовых испытаниях блок. Первый — это оказался электронный блок правого дефлекторного генератора — закоротило четыре дня назад, когда "Викторию" гоняли в экстремальном режиме. И, наверно, не последний.
Много это или мало? Нормально.
Могло это выясниться на верфях? Могло. Но если бы все выяснялось на верфях, ходовые испытания никто бы не проводил. Корабль сразу бы врубал сто процентов реакторной мощности, прыгал в гиперпространство и только его и видели...
— Стоукинс, вы просмотрели отчет по стрельбам?
— Я не видел последних данных, — отозвался инженер. — За эти полчаса.
— Тогда займитесь этим сейчас. Джиллард, передайте ему распечатки. Теперь вернемся к испытаниям в атмосфере, — продолжил Скайуокер. — Я планирую сократить этот этап ровно на двое стандартных суток.
Он оглядел присутствующих, пытаясь прочитать какую-нибудь реакцию на лицах.
Ее не последовало. Офицеры и инженеры с верфей — Рутьес и Стоукинс — уже разучились удивляться.
"Виктория" строилась не для круизов вокруг симпатичных планет. Эта машина умела сжигать леса и испарять озера. Превращать горный массив в груду раскаленных камней.
Они попробовали вчера — раскрошили скалу — и видели результат.
Вначале он вычел из графика испытаний три дня орбитальных прогонов в обычном режиме. Тогда все согласовывалось с Цандерсом. Потом адмирал повел две эскадры на передислокацию, и Скайуокер стал принимать решения сам, ни на кого не оглядываясь. Он полуубедил-полуприказал Карпино составить новый план отладки навигационных систем и артиллерийских стрельб, сократив общую длительность испытаний на два дня.
Война не оставляла другого выбора. С ней приходилось играть в эту игру вычитаний и комбинаций, рискуя людьми и кораблем. За время, прошедшее после старта со спутника Локримии, Скайуокер выиграл у войны уже семь дней.
Он все же решил объясниться.
— В экстремальном режиме все прошло гладко. Так что теперь можно немного увеличить темп. Честно говоря, я не вижу большого философского смысла в новом двухдневном прогоне по орбите. Как вы на это смотрите, господин Рутьес?
— Хм, — инженер прочистил горло. — В принципе, не вижу проблем.
— Отлично. Шликсен, есть у вас что-нибудь новое по истребителям?
— Нет, сэр, — ответил комэск. — Кроме того, что не хватает одного человека для эскадрильи.
— Да, я помню. Вы уже говорили. Это вам сильно мешает?
— Сэр, двенадцать истребителей в эскадрилье — это не просто красивое число. Есть определенные тактики, применяемые в атаке...
— Я знаю, — оборвал его Скайуокер. — Но мне неоткуда взять вам двенадцатого пилота. Придется подождать до Кариды.
* * *
Скайуокер закрыл за собой дверь каюты. Вахта закончилась. Можно было отдохнуть. Прямо сейчас растянуться на кровати и уснуть.
Забыть два часа непрерывной и крайне необходимой болтовни.
Странно, до совещания мне совсем не хотелось спать. Джиллард сегодня все время зевал, подумал Анакин, и теперь я тоже заразился этой сонливостью. А Шликсен, видно, считает своей обязанностью по десять раз жаловаться мне на то, что в эскадрилье не двенадцать человек, а одиннадцать...
Я-то здесь причем? Хотя...
Хотя у нас есть еще один пилот. Алб Берильон, рядовой штрафной роты. Пять наград за боевые заслуги — Шликсену было бы чему позавидовать. Если он на какой-нибудь вылазке отличится, и его досрочно освободят, то есть вернут прежнее звание, надо будет постараться, чтобы штаб не перевел его, а оставил у нас... С другой стороны, я ничего о нем не знаю, и я не могу повлиять...
... не могу! У меня другие дела и обязанности.
Ладно, я подумаю об этом потом. А сегодня...
С минуту Скайуокер разглядывал хронометр. Шесть часов вечера по корабельному распорядку.
Что такое должно было случиться сегодня в шесть часов вечера?
Вспомнил. Он же обещал придти. Да, они договорились.
Попрыгать, поскакать по залу, а между финтами и блоками задалбывать друг друга заумными философскими беседами. Самое время.
Я посижу здесь пять минут, и пойду, решил Скайуокер.
Как только он сел, снял фуражку и прижался затылком к дюрасталевой стене, усталость охватила его еще сильнее. Он поддался ей и, не раздеваясь, растянулся на кровати.
Всякий раз, когда надо было вставать и с трудом продирать глаза, он давал себе обещание выспаться. Никакая Сила уже не помогала — хронический недосып брал свое.
А зевать на мостике капитан не имеет права.
Надо брать пример со Штрима, подумал Анакин. Вот уж кто никогда не зевал, и всегда был свежим и выспавшимся. Разве он когда-нибудь лазил по реакторному отсеку? Осматривал самолично маршевые двигатели и гипердрайв? Нет, потому что вахту в отсеках несут специалисты и техники. Для того, чтобы потребовать отчет существует внутрикорабельная связь. Наконец, есть старший помощник, которого всегда можно послать по разнообразным адресам. А главная забота капитана — украшать мостик своим важным естеством.
Шесть часов вечера и пять минут.
Какая разница. Я и так уже опоздал. Я посплю полчаса, и потом пойду в спортзал. А Кеноби все равно нечего делать — пусть подождет, пусть сам позанимается, наконец...
Да, я посплю полчаса, мне хватит.
Скайуокер привычным движением набрал на хронометре время: шесть часов тридцать пять минут. И, отвернувшись к стене, мгновенно выпал в другую реальность. Чтобы через тридцать минут зуммер возвратил его обратно.
Короткий отдых только раздразнил сонливость.
Анакин заставил себя вскочить с кровати. Одернул чуть помятый мундир. Лучше всего было бы сейчас выпить кофе. Вызвать, что ли, дроида? Ладно, обойдемся.
Скайуокер налил воды из графина. Подержал во рту, облизал губы. Подошел к умывальнику.
На мгновение лицо оживила иллюзия свежести и бодрости, которая сразу же испарилась вместе с капельками воды. Теперь ладони покалывала щетина. Надо побриться — капитан не имеет права не только зевать, но и разгуливать по кораблю со щетиной на щеках.
И напоследок — перед тем, как запереть каюту — успеть положить в рот кусочек шоколада.
Он прошел палубы быстрым шагом, стараясь не срываться на бег. И краем глаза — в боковом коридоре — увидел вахтенного техника с декой. Остановился.
— Потрудитесь объяснить, — в голосе звенел металл, холодный и острый, — чем вы сейчас занимались, стоя на вахте у отсека системы жизнеобеспечения дредноута?
Да за такое по шее дать надо!
— Виноват, сэр. Я, я...
Парень замялся, увязнув в попытке правдоподобно соврать.
Взгляд Скайуокера скользнул вниз и примерз к экрану деки, вырванной из рук техника.
