| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Первое поколение коммунистов уходило со сцены — где-то естественным путем, а кого-то приходилось и подтолкнуть. Тем более что в первое время руководство компартии не отвечало политике Коминтерна — по ней руководить должен был рабочий класс, тогда как в руководстве КПК было много выходцев из интеллигенции и помещиков — непорядок, и пофиг на реальные заслуги.
Хотя Чэня Дусю сместили не из-за его происхождения — его обвинили в слабом управлении партией и вообще во всех бедах и поэтому сняли с поста генсека КПК (пост был создан в 1925 году). Да и Москва поспособствовала — сразу после чанкайшистского переворота она направила китайским коммунистам "ценные указания", из которых было понятно, что в Москве вообще ничерта не понимают что происходит в Китае. Так, в адресованном компартии документе Гоминьдану (!) предлагалось учредить революционные трибуналы, которые будут рассматривать дела офицеров, не порвавших с Чан Кайши. Это при том, что большая часть Гоминьдана кроме ее левого крыла была как раз с Чан Кайши. Также там требовалось проводить аграрную революцию любой ценой. Это несмотря на то, что многие офицеры армии Чан Кайши были выходцами из помещиков и крупных землевладельцев. Естественно, Чэнь Дусю отправил ответ в стиле "задачи понятны, но сейчас нет возможности их реализовать". Вот и сняли с поста. А позднее — в 1929 году — его исключили и из партии за троцкистский уклон, в чем бы он не заключался — а заключался он прежде всего в том, что Чэнь ратовал за то, чтобы поменьше прислушиваться к Коминтерну и побольше думать своей головой — ведь именно с подачи Коминтерна китайские коммунисты и начали всю эту дружбу с националистами, на которой впоследствии и погорели, а вину обе стороны — и китайцы, и Коминтерн — свалили на Чэня. Я отложил себе в памяти, что эти люди способны быть двуличными и, наоборот, неспособны признать собственные ошибки. Будет возможность — поквитаюсь — и за Чэня, и за других, кого они так подставили — наверняка это был не единичный случай, раз они вообще так себя повели. Люди себя "показали". Впрочем, в 1929 вместе с Чэнем за "троцкизм" исключили из партии и еще несколько сотен его сторонников, которые всего-лишь выступали за то, чтобы прекратились гонения на Чэня. Может, кто из них остался ... А гонители потом и сами подверглись похожим процедурам. Прямо как у нас — с Зиновьевым, Бухариным и прочими деятелями.
После Чэня партию возглавил Цюй Цюбо, который родился в 1899 году, а в 1920 в качестве корреспондента уезжает в Советскую Россию, где проводит два года, рассказывая о жизни в обновленной стране. Видимо, и по этой причине его выбирают в июле 1927 года председателем временного ЦК КПК — в условиях отступления коммунистов по всем фронтам в партии происходили большие подвижки, поэтому и руководящие органы постоянно тасовались. Но весной 1928 года Цюй во главе небольшой делегации китайских коммунистов отправляется в СССР, где проводит два года — что они там делали нам узнать не удалось, наверное — налаживали связи, обучались, согласовывали планы, и партией фактически руководит пара друзей — Ли Сисань и Сян Чжунфа. Последний как раз и стал генсеком на волне замещения руководства КПК выходцами из рабочей среды.
Сян, который родился в 1889 году, как раз и был таким выходцем, к тому же к двадцатым годам он наработал большой опыт в организации профсоюзов, стачек и прочих полезных для революции делах, к тому же еще и до чанкайшистского переворота 1927 года выступал против соглашательской позиции тогдашнего генсека Чэня Дусю, потакавшего Гоминьдану даже в ущерб коммунистам. А самое главное — будучи в Москве в составе делегации китайских коммунистов, он написал письмо Сталину о неправильной "антирабочей" политике КПК, тем более что остававшиеся в Китае центральные органы КПК стали возглавляться выходцами уже только из интеллигенции. Сталин прислушался, в июне 1928 года в Москве прошел шестой съезд КПК, на котором и было выбрано "правильное" руководство — а куда деваться, если все надежды как-то выжить — исключительно на Москву — и так-то число коммунистов сократилось более чем в шесть раз — до десяти тысяч — тут и массовые убийства во время кайшистского переворота и последующего белого террора, и просто выходы некоторых людей из КПК.
Итак, победила "правильная" точка зрения внешних сил — прежде всего Коминтерна — руководить стал рабочий класс. Это при том, что рабочих в КПК было всего три процента — даже меньше, чем интеллигенции и помещиков. А подавляющую часть китайских коммунистов составляло крестьянство. Да, в пользу крестьянства в советских районах Китая проводилась политика перераспределения земли, снижались налоги, но основная риторика была направлена не на их интересы, и если кто-то заикался о крестьянстве, его нуждах — это объявляли правым уклоном. Тот же Сян выступал против такого правоуклониста — Чжана Готао, впрочем Сян выступал и против левого уклона, который проводил Цюй Цюбо.
Результатом этого уклона — то есть желания провести по всем городам сразу и немедленно восстания рабочих — было кантонское восстание в конце 1927 года, когда рабочие города и солдаты учебно-инструкторского полка на несколько дней захватили власть в свои руки. Но это восстание было неподготовленным, многие рабочие о нем просто не знали, поэтому даже несмотря на захват богатых арсеналов, оно было быстро подавлено правительственными войсками и войсками иностранных держав — последние держали вдоль побережья Китая десятки тысяч солдат и до двух сотен боевых кораблей — войска и народы западных государств и Японии блюли интересы своих толстосумов, а значит и свои собственные интересы — более дешевые товары и капающий с верха пирамиды денежный ручеек.
Впрочем, у нас в республике тоже были левые уклонисты — несколько таких деятелей мутили по поводу того, что в нашей республике широко распространено индивидуальное крестьянство, которому к тому же предоставляется техника и услуги МТС. Но тут я ссылался на то, что до войны руководство СССР в Западной Белоруссии так же не преобразовывало массово единоличные хозяйства в колхозы и совхозы, дополнительным плюсом оставить единоличников я приводил и тот момент, что они платят за услуги МТС в два, а за некоторые работы и в три раза больше чем колхозы и совхозы, да и налоги с них больше. Так что большинство людей хотя вроде бы и соглашались, что единоличников надо и дальше зажимать, но и доводы в пользу того чтобы их оставить были существенными, а нападки одного из крикунов я даже периодически использовал в печати чтобы продемонстрировать, как не надо вести полемику. Ну и заодно использовал его "аргументы" для дискредитации этих идей — с некоторыми агитаторами и противников не надо — сами все завалят. В общем — по мере сил учил народ народной же демократии, а не крикливости в стиле "у кого луженее глотка" — Новгород на этом погорел, да и СССР тоже, и мне не хотелось последовать за ними. Остальные возмутители спокойствия тоже пока действовали относительно свободно, двое так вообще были председателями сверхуспешных колхозов, один — начальник совхоза, в котором мы выращивали на откорм бычков и прочую живность, а заодно отлаживали механизацию заготовки кормов — человек нужный и, самое главное — толковый, и конструкторам сельхозтехники помогал очень грамотно. Так что пусть их пока, а там посмотрим.
А в Китае — "никогда такого не было и вдруг опять" — Сян вводит в состав ЦК Ли Лисаня, причем на пост руководителя отдела пропаганды ЦК КПК — а ведь этот пост давал возможность стать рупором всей партии. Ли родился в 1899 году, коммунистическими идеями проникся в 1919 году, когда отправился на учебу во Францию — он был из семьи помещиков, поэтому деньги были. Во Франции он вместе с другими китайскими студентами создает общество китайских коммунистов, но в 1921 году его высылают обратно в Китай за его коммунистические убеждения — французы были очень злы на большевиков, которые отказались выплачивать им долги прогнившего царизма — во Франции много людей в том числе и среднего достатка владели долговыми бумагами немецких царей Российской Империи — обе стороны хотели хорошо пожить за счет русских, русским это не нравилось, русские сказали и тем и другим "На фиг с пляжа" — вот китайцам и досталось по совокупности.
В Китае Ли вступает в КПК и разворачивает бурную деятельность — так, благодаря его ораторским талантам треть членов КПК (всей партии !) конце 1924 года составляли люди, привлеченные именно Лисанем. Правда, тогда в партии было-то всего 900 человек, но треть от них — это уже сила.
И вот Ли разворачивает и на новом посту бурную деятельность, в которой Сян его всячески поддерживает, так что уже и непонятно — кто именно руководит партией. Этому способствовал приказ восточной секции Коминтерна от 1929 года о борьбе с правым уклонизмом — то есть национализмом и мелкобуржуазными наклонностями. Ну а Ли с Сяном и рады стараться — в городах создаются многочисленные подпольные комитеты для подготовки всеобщего восстания, комитеты постоянно проваливаются, начинающиеся локальные восстания топятся чанкайшистами в крови, партия несет неоправданные потери — ее численность сокращается уже до десяти тысяч человек. "Не, так тоже не годится" — сказал Коминтерн и в январе 1931 года возвращает обратно на пост генсека "исправившегося" Цюя Цюбо, а вместе с ним — и "московскую" группу китайских коммунистов — то есть китайцев, которые в конце двадцатых обучались в Москве в Коммунистическом университете трудящихся востока и Китайском университете трудящихся Китая (КУТК) — учебных организациях, в которых преподавали даже Троцкий и Сталин — настолько важное внимание уделялось воспитанию подрастающей элиты — китайцы изучали и политэкономию, и языки, и военное дело, и ведение подпольной работы. Люди были подготовленные.
И вот этот "десант" начинает в 1931 году работу по борьбе с правыми уклонистами в КПК, в результате во многих провинциях поменялись руководители парторганизаций и военных частей Красной армии Китая. Они же протолкнули на пост генсека КПК Бо Гу — пост освободился после того, как летом 1931 года полиция Гоминьдана, взяв командира одного из красных отрядов, вышла на след Сяна Чжунфа, которого вскоре опознали во французской концессии Шанхая и французы выдали его чанкайшистам, которые быстро его расстреляли, опасаясь что коммунисты попытаются отбить своего лидера. И, похоже, Бо Гу был подставной фигурой — в 1931 ему было всего 24 года и, хотя он обучался в Москве в КУТК и входил в "московскую группу", но как-то сомнительно, чтобы он оказался самым авторитетным и опытным деятелем компартии. Похоже, Москва решила подгрести под себя Китай и начала с его компартии. Но тут все активнее начинал выходить на большую сцену товарищ Мао.
ГЛАВА 24.
В отличие от людей, оказывавшихся все это время во главе компартии, Мао делал основную ставку на крестьянство, и так как процент крестьян в компартии был подавляющим, лидерам КПК приходилось терпеть Мао — за ним стояла реальная сила, с которой приходилось считаться. Я тоже пытался выстраивать такую силу, точнее — несколько — не только армия и спецслужбы, но и научно-технические работники, и рабочие, и аграрии — как единоличники, так и колхозы-совхозы. Ну а чтобы эти контингенты стали действительно силой — наделял их средствами — как техникой, источниками существования, так и оружием, причем чтобы все было по закону а кто попытается отнять — тот враг.
Мао, видимо, также хотел иметь хоть какую-то реальную силу, поэтому активно продвигал идею создания Красной армии — именно в 1927 году он отчеканил "Винтовка рождает власть". А руководство КПК все еще рассчитывало на гражданские народные массы — на их восстание, пусть и вооруженное — у всех были свежи в памяти воспоминания о Сунь Ятсене, который — наоборот — опирался на военных — "и посмотрите к чему это привело !". Через десять дней Постоянный Комитет КПК все-таки высказался негативно об этом тезисе Мао, назвав его "ружьизм" — типа военная сила должна быть вторична, а революционные массы — первичны. Хотя зачем противопоставлять эти два явления — мне было непонятно — одно другому не мешает. К тому же после чанкайшистского переворота сеть сельских организаций оказалась загнанной в подполье, а то и разрушенной, и по сообщениям местных парткомов "у крестьян душа не лежит к драке". Центр в своих расчетах на народные выступления оторвался от реалий — только организованная военная сила еще как-то могла всколыхнуть всеобщее выступление, а само по себе оно если и возникнет где-то, то скоро заглохнет или будет легко задавлено, как случилось, например, на Донбассе, в Харькове, Одессе — людей просто бросили на съедение. Так и Мао — хотел иметь какую-то организованную защиту. Но руководители раз за разом отвечали Мао Цзедуну "Складывается ощущение, что вы не верите в силу революционного порыва масс". Но одного порыва недостаточно — его надо чем-то защищать.
Вот Мао и стал ковать свои силы — этим он был мне близок. Он собрал несколько частей НРА, отколовшихся от Гоминьдана и перешедших к коммунистам, а также несколько плохо вооруженных крестьянских и рабочих отрядов — должность члена политбюро позволяла такое — и с этими силами приступил к захватам городов. Но один полк попал в засаду и потерял половину личного состава, второй занял один из городков но вскоре был выбит оттуда гоминьдановцами, далее последовали еще неудачные столкновения, в итоге уже через неделю из трех тысяч бойцов у Мао осталась всего половина, а уездный центр, где готовилось восстание рабочих, все так же был недосягаем. И Мао двинулся на юг. Неудачи стоили ему в дальнейшем места в Политбюро ЦК, хотя он и остался членом ЦК, в вину ему поставили как раз расчет только на военную силу, без учета революционного порыва масс. Тот факт, что эти порывы раз за разом гасятся — руководство КПК не принимало в расчет. И даже неудачи последующих попыток восстаний с апофеозом — провалом в Кантоне и гибелью там нескольких тысяч коммунистов и рабочих — не сдвинуло членов Политбюро со своих позиций — "только народное восстание ! толкьо хардкор !"
Мао же в конце сентября 1927 года вывел свою поредевшую до одного полка армию в труднодоступные горы и переформировал ее по заветам Блюхера — в каждом взводе — партъячейка, над ней ротная ячейка, над ней — батальонная — и так далее — помимо военной появилась и партийная вертикаль. Причем служба была добровольной — остались только те, кто хотел воевать и дальше. Мао начал тренировать свою небольшую армию, скорешился с местными бандюганами — подарил им винтовки в обмен на помощь, вел бои местного значения с силами гоминьдана, а если тех было больше — уходил выше в горы. В конце 1927 года он окружил и разгромил батальон гоминьдановских войск, но пленным разрешил уйти куда захотят — и многие решили остаться, так как в Китае существовала поговорка "из хорошего железа не делают гвоздей, из хороших людей — не делают солдат", а тут была совершено новая армия, с новыми принципами взаимоотношений не только между солдатами, но и между солдатами и командирами. Более того — прослышав про такой жест, некоторые командиры гоминьдана начали отпускать захваченных в плен коммунистов в надежде на такой же ответ — и это несмотря на все жестокости Гражданской войны. Прямо как мы с немцами, только у нас был обмен, а не просто отпускали на все четыре стороны.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
